Не подумали они и о том, что толпа слепа и безумна.
Двери всё сотрясались, заставляя вздрагивать ратушу. Как только они падут, и прольётся первая кровь, безумие не пощадит никого.
***
Услышав слова Хела и увидев его глазами картину ночной погони, демон Ангелус Борн понял, что равновесие в Вирне, так тщательно создаваемое им все эти дни, обрушилось.
Рассерженный демон погрузился в изомирье, чтобы прозреть изнанку этого нелепого человеческого бунта и понять, что происходит в столице.
Это было трудно. Раны, полученные им во время битвы с Сатаной, заныли и воспалились. Но он должен был это сделать: задержаться в изомирье не на короткий миг телепортации, а на длинный миг созерцания.
Борн не боялся потерять время, ведь времени в изомирье не было. Картина реального мира замерла пред его взором, остановилась. Он смотрел на остатки магической паутины над развалинами церкви, где укрылась Диана. Смотрел, как грозно взмахнул коротким мечом начальник стражи, готовый принять неравный бой. Как побледнели от страха магистры, сообразившие, что утратили контроль над обезумевшей чернью.
Те, кто затевает бунты, почему-то не думают о том, как легко огонь человеческих беспорядков пожирает своих создателей.
Бунт — как пожар, и дотла должны выгореть все, кто стал его дровами. Иначе угли будут тлеть и хранить беду.
Борн видел уже один человеческий бунт, но только теперь осознал, что зря не сожрал крещёных, что две зимы назад учинили бунт в Ангистерне.
Крещёные уцелели, размножились, разбрелись по городам, неся в себе «божественную» ересь о том, что демон Ангелус Борн — это их новый бог.
Добрались они и до Вирны. А в столице и без того было неспокойно.
Город слишком долго ждал правителя, что железной рукой возьмёт за горло оба совета — магистерский и гражданский.
Появление правительницы вместо долгожданного правителя испугало горожан, а крещёные подлили масла в огонь разговорами о том, что людьми теперь должен править сам демон.
Не подозревая об этом (правящий класс особенно глуп), потерявшие власть магистры решили захватить трон исподтишка. Установить опеку над необразованной бабой, указав «правительнице» её настоящее место.
Магистры ждали, пока Борну наскучит сидеть в Вирне и строили коварные планы.
Членов городского совета они планировали запугать толпой, бесчинствующей под окнами совещательного зала, а Ханну взять под магистерскую опеку, как неспособную утихомирить людей. (Да и как утихомиришь тех, кому заплатили за бунт?)
А вот появления Александэра маги не ожидали. Как и его красноречия, ума и практической сметки.
Неудавшийся правитель мира людей в градоправлении разбирался отлично. И знал: советам, что гражданским, что магистерским, надобно одного — наложить лапы на городскую казну.
Александэр дал магистрам словесный бой и выиграл его. И самолюбие главного из магистров, Грабуса Извирского, и без того перегретое — полыхнуло.
Он подал знак, и проверенные люди выкатили к ратуше бочки с вином.
Магистр Грабус не понимал, что бунт в Вирне тлеет уже давно. Что крещёные всю весну баламутили народ, а цеховые мастера, сообразив, что к чему, тут же велели выводить к ратуше подмастерьев.
Вот так и вышло, что словесные бои, не затихавшие в ратуше весь день, к вечеру перешли в бои настоящие.
Подмастерья явились на площадь с кольями, чернь взялась разбирать булыжную мостовую. Черти же предусмотрительно подняли мост, отрезая Ханне и Александэру путь к отступлению.
У них была в этом своя корысть. Преподаватели утверждали, что пекутся о «беззащитных» учениках академии, оставшихся в резиденции правителя. Но они не расстроились бы, погибни от рук черни новоявленная правительница.
Борн прозрел всё это единым страшным усилием. И оценил для себя вину всех участников бунта. Кого-то ведь явно придётся сожрать.
Меньше всех были виноваты ученики академии, замышлявшие в этот самый момент нападение на стражников.
Приятели Хьюго знали, что он уехал в город. Они видели его, Хела и Малко, скакавших через парк к резиденции правителя, и требовали опустить мост и отправить вооружённых людей на розыски.
Учитывая, что все парни были вооружены кто мечом, а кто палашом — конфликт у моста разгорелся нешуточный.
Борн хмыкнул, и, решив про себя, что на помощь Диане успеет прийти магистр Фабиус, а чертями можно заняться позже, воплотился в ратуше.
Он успел вовремя.
Двери ещё держались. Магистры и члены городского совета всё ещё размахивали кулаками и посохами, готовые наброситься друг на друга.
Александэр благоразумно затаился за кафедрой. Ханну всё ещё прикрывал своим телом начальник стражи.
— Л-люди! — прорычал Борн, появляясь посреди зала для совещаний, сияющий, словно огромная масляная лампа. — Нет большего ругательства, чем ваше название! Прекратите свару!
Полыхнул огонь, испугавший мастеров, но не магистров.
Грабус противно заблеял, апеллируя к демону и указывая на своих противников:
— Это они устроили бунт!
Рассерженный Борн усилием воли швырнул противного Грабуса к потолку.
Магистр был слеп в своей привычке властвовать. Он так и не понял, что давно уже надоел демону своей агрессивной глупостью.
Душа магистра вскипела и испарилась.
— На колени, мягкотелые! — взревел сытый демон.
Здание ратуши содрогнулось, и двери отбросили напиравшую чернь.
В ратуше стало наконец тихо. Но не на площади, откуда доносились теперь крики боли и ужаса.
Борн подошёл к окну.
— Прочь, идиоты! — крикнул он.
И град с дождём обрушился на Вирну, окончательно повергая бунтовщиков в бегство.
На этот раз члены обоих советов хорошо поняли Борна. Маги бухались на колени так же споро, как и почётные горожане, не щадя ветхих суставов.
Борн облизал губы. Взгляд его остановился на упитанном бородаче:
— Ты будешь следующим, — произнёс он. — Сегодня на твоё счастье я уже сыт.
Демон обернулся к Ханне.
Начальник стражи стоял рядом с ней на коленях, но меча из рук не выпустил.
Бедняга постепенно притерпелся к ужасу нахождения рядом с демоном. Он был воином — смерть и раньше слыла его доброй приятельницей.
— Сопроводишь господина Александэра, — приказал ему Борн. — Он должен закончить совет.
Хитрый Александэр, урождённый Сорен, уже вылез из-под кафедры и с ухмылкой созерцал коленопреклонённых магистров.
Зря они решили ему противиться. Здесь власть не магов, но демона. А он, Александэр — его верный слуга. Слуга демона — всяко важнее магистра, потерявшего свою магию, верно?
Борн усмехнулся мыслям этого смешного себялюбивого человечка и протянул Ханне горячую руку.
— Идём, — позвал он. — Ты устала. Я провожу тебя во дворец.
Глава 2. Ночь
Хел первым появился в развалинах церкви, где укрывались вместе с конями Диана и Малко с Хьюго.
Затаиться у студентов не получалось: над развалинами сияла зелёная сеть магической защиты, точно показывая место, где они спрятались, а оба жеребца, Фенрир и пятнистый Араб ражего, нервничали и ржали.
Бунтовщиков магическая сеть остановила. Держал их и страх, не дающий приблизиться к церкви. Но среди них попадались и крещёные, не боящиеся даже самого Сатану. И когда их набралось дюжины две, они осмелели и подступили вплотную к магическому куполу, корча рожи и выкрикивая угрозы.
— Смерть выкидышам магов! — орали они.
— Пусть накормят нашего бога!
Фенрир, свирепый боевой конь, рвался в драку. Он храпел и бил копытами, Диана едва удерживала его.
— Когда погаснет сияние, ты сразу скачи! — наставлял её шёпотом Хьюго. — Твой жеребец вывезет, он сильней моего, а я отвлеку их.
Контур магической защиты ещё держался, не подпуская бунтовщиков, но постепенно угасал, и стычка была делом времени.
Хьюго уже вытащил меч, готовый обороняться, когда Хел возник в паре шагов от него.
И тут же зелёное мерцание погасло, и горожане радостно заорали, подбадривая крещёных, что уже готовы были наброситься на студентов.
В руках у крещёных были колья и камни, но Хел видел, что смерти они хотели не со зла.
Простые души крещёных алкали кровавого чуда, лица были радостными и светлыми. Так уж устроен мир: пока существует насилие — убийство мало чем отличается от жертвы.
— Нож у тебя есть? Нож? — крикнул Хелу Хьюго и поднял Араба на дыбы.
Первый крещёный был от него уже в двух шагах.
Светловолосый понял. Он бросился наперерез здоровенному мужику, и того с силой отбросило на нападавших.
И тут же огонь вспыхнул, освещая развалины. И в пылающем ореоле явился Фабиус.
Магистр был в ярости, он терпеть не мог бунтующей черни.
— А ну, прочь! — взревел он.
Над церковью громыхнуло в такт его крику, и с неба на бунтовщиков и обороняющихся обрушился ливень с градом.
Магистр едва успел защитить непробиваемым куполом себя и студентов. Никакого ливня он вообще-то не вызывал.
Хьюго вернул меч в ножны и почтительно спешился, ожидая, пока Диана представит его отцу.
Происшествие в развалинах вдруг представилось ему совсем в ином свете. Диана была завидной невестой. Дочка единственного магистра, не потерявшего магию. Да ещё и красотка.
А то, что дикая…
Девушка тоже спрыгнула с коня. Но ей и в голову не пришло представить друзей отцу. Она тяжело дышала, взбудораженная первой в её жизни настоящей опасностью.
«Ведь это же могла быть настоящая битва, — было написано на её лице. — Отчего же нам помешали?»
— Что ты тут делаешь ночью? — сердито спросил её Фабиус. (Градины лупили по куполу, заставляя его всё повышать голос). — В резиденции правителя ты бы была в безопасности! Почему ты здесь?!
— Нам нужно было купить одежду в городе, — негромко подсказал Хел.
— Одежду? — удивился магистр и только сейчас заметил, как странно вырядилась Диана. — Ты не взяла из дома одежду?
Магистр оглядел дочку с головы до ног: платье на голое тело — сквозь шнуровку на груди проглядывает незагорелая кожа, походные сапоги…