— Ну что, ты идешь завтра или как? Мама меня опрокинула, в последний момент все же взяла билеты в Сочи, — без стука открывает дверь Жанна, опирается плечом о косяк и начинает придирчиво рассматривать свежий маникюр. Я откладываю книгу и присаживаюсь на кровати.
— Да? Она все же летит? — не скрывая удивления. — Она ведь ненавидит горные лыжи, снег и холод.
— Лечу-лечу! — отзывается мама из кухни. — Только посуду домою и буду сумки собирать.
— Она заявила, что готова на все, лишь бы отдохнуть от нас с тобой, — дальше Жанна пародирует маму, кстати, очень похоже: — Девкам под тридцать лет, а никак не съедут! Коля, где мы допустили ошибку?! Почему их не берут в жены?! Сколько нужно доплатить приданого?!
— Тебе уже за тридцать, — хохочу я вслух над веселой пародией. Мамин голос мне вторит:
— Я все слышу!
— Я запомню эти твои слова, — грозит пальцем Жанна на упоминание своего возраста. — Ну что, мы идем в СПА или я отменяю? Одна не хочу, а все предпочитают второе января проводить с семьями. Ты — последний вариант. Самый-самый-самый последний.
— Очень приятно быть са-а-амым последним вариантом, — досадливо прикусываю губу. Жанна меня обожает, я это знаю, мы частенько беззлобно подкалываем друг друга.
— Извини, но сколько можно об адвокате? Задрала эта тема. Просто напиши ему честно: «Давай еще раз почпокаемся без обязательств»! Уверена, через полчаса он будет под подъездом.
— «Почпокаемся»? Что это за слово такое? — показываю ей язык. — Ладно, что там за СПА? Расскажи хоть.
— Отличный СПА, сауна, массаж, пилинг. В том бассейне, кстати, где мы охотились за Осадчим, — и быстро добавляет, так как я в возмущении вскакиваю на ноги: — У них на ресепшене были разложены буклеты, я заинтересовалась одной программой, цены шикарные.
— Завтра же не воскресенье? Тогда идем. Лишь бы не наткнуться случайно на Андрея, у меня сейчас нет никаких сил парировать его словесные атаки. Если мы пересечемся якобы случайно дважды подряд в одном месте, это будет выглядеть более чем странно.
— Решит, что ты его преследуешь. Как и есть на самом деле.
— Кажется, мы по очереди преследуем друг друга.
***
Посетить СПА — было отличной идеей. Мы с Жанной переодеваемся в раздевалке в открытые купальники, кутаемся в белоснежные безразмерные халаты. После чего нам выдают полотенца и провожают сначала на цокольный этаж, где расположены джакузи и сауны, чтобы мы распарились и отдохнули.
Мы весело щебечем обо всем на свете, предвкушая массаж и полный релакс, Жанна рассказывает новости своих подруг, с которыми веселилась в новогоднюю ночь. Я задаю вопросы, так как прекрасно знаю этих людей и невольно — благодаря сестре — десятилетиями слежу за их жизнями.
Раскладываю полотенце на лежаке, снимаю халат, как вдруг Жанна, которая рядом занимается тем же самым, вдруг замолкает на полуслове.
— Только не оборачивайся, — говорит она другим тоном. Естественно, после таких слов я оборачиваюсь моментально и натыкаюсь глазами на Андрея, который выходит из сауны. Мгновение мы смотрим друг другу в глаза, затем он окидывает меня тем самым оценивающим взглядом, от которого волоски на теле дыбом встают. На мне минимум одежды, и кажется, что одним движением глаз он легко откидывает в сторону трусы и лифчик, оставляя меня абсолютно голой. А потом принимается рассматривать. Нестерпимо хочется либо прикрыться, либо продемонстрировать себя во всей красе. Никак не могу определиться с выбором тактики и слегка краснею.
Осадчий поднимает руку помахать, но я отворачиваюсь и присаживаюсь на лежак так, чтобы быть к нему спиной.
Я чувствую злость. Сегодня четверг, это мой день! Его не должно быть здесь!
— Не смотри на него, не говори с ним, — шиплю сестре.
— Скоро мы поднимемся на верхний этаж, осталось потерпеть минут пятнадцать. Он здесь из-за тебя, Лидия.
— Можно подумать! — а затем произношу чуть тише: — Он один или с очередной Анжеликой?
— Вроде один. По крайней мере, рядом с его лежаком — два пустых.
— Что делает?
— Пялится в мобильник, как обычно, — отмахивается Жанна. — Пойдем в баню, я хочу в русскую, погорячее! Ему не удастся испортить нам настроение сегодня, и мы не будем говорить о нем, как и договаривались. Правда ведь?
— Да, — и мы с прямыми спинами походкой от бедра следуем в сторону жаркой бани. По пути краем глаза отмечаю, как он поглядывает на меня и слегка улыбается.
На Жанну он не смотрит совсем, хотя у нее отличная фигура и она тоже раздета. Мне это не должно льстить, но отчего-то сердце приятно сжимается.
В бане мы сидим вдвоем с сестрой, а когда через пять минут охлаждаемся в джакузи, я снова чувствую на себе пристальный взгляд. Он смотрит так, будто видит меня обнаженной, я даже проверяю, не сдвинулась ли в сторону ткань купальника. Жанна украдкой следит за адвокатом в черных плавках и периодически подтверждает мои догадки кивком — пялится. Мы с сестрой научились общаться знаками, но если он и заподозрит наше внимание — мне совершенно нет до этого дела.
— Он точно не опасен? — шепчет сестра. — Они с Владом не похожи? Лидия, он с тебя глаз не сводит.
Поджимаю губы, не решаясь оглянуться. Медленно качаю головой:
— Не думаю. Он опасен, но не так, как Влад. Его стезя — топтать морально. Он никогда не опустится до того, чтобы обидеть физически.
В этот момент в нашу джакузи со словами «Девчонки, а ну двигайтесь!» прыгает забавный габаритный старичок, поднимая стену брызг. Мы хохочем, быстро выбираясь из мини-бассейна, тот невозмутимо устраивается поудобнее, поглаживая усы:
— Куда разбежались?!
Мы наскоро вытираемся полотенцами, и, к счастью, в этот момент за нами приходит администратор. Я покидаю цокольный этаж, гордясь собой, — ни разу не оглянулась на Андрея. Пусть не тешит свое самолюбие тем, что я здесь ради него. Мне больно, но я с этим справлюсь. Всегда справлялась.
Лишь через двадцать минут интенсивного массажа мне, наконец, удается расслабиться и даже немного подремать на кушетке. Жанна остается на шоколадное обертывание, я же спускаюсь на три этажа ниже, где меня ждут на пилинг лица.
Разнеженная после сауны и массажа, в одноразовых стрингах под белым халатом и с наспех завязанным пучком на макушке я не хочу ни с кем пересекаться, поэтому использую служебную или пожарную… в общем, неосновную лестницу, которой редко пользуются.
Здесь прохладно, наверное, открыто окно в стояке, от сквозняка невольно ежусь и спешу поскорее вернуться в теплый коридор. Но успеваю пробежать буквально один лестничный проем, как едва не налетаю на мужчину, облаченного в примерно такой же, как у меня, только серый, халат.
Андрей Осадчий оборачивается, услышав мои мягкие шаги в тапочках. Увидев меня, ничуть не удивляется, быстро тушит окурок, выбрасывает его на улицу — тоже мне законопослушный гражданин! — и закрывает окно.
— Вот почему так холодно! — я пячусь назад, так как его фигура перегородила проход. От холода поджимаю пальцы ног, прячу руки в карманы халата, пытаясь при этом закутаться поплотнее.
— Да, тут нет пожарных датчиков, — это он так объясняет свое возмутительное поведение. Видимо, громкие фразы на латыни он использует тогда, когда ему это удобно.
— Можно мне пройти?
— Разумеется, — он делает шаг в сторону и слегка поворачивается бочком, не препятствуя. Но не уходит. Я сглатываю. На нас сейчас так мало одежды, и я понятия не имею, что у него на уме. Смотрю ему в глаза, он спокойно поддерживает зрительный контакт. Оба не двигаемся.
В следующую секунду я отчетливо понимаю, что пройти мимо него не удастся. Не знаю, откуда берется эта шальная мысль, но в ее правдивости я даже не сомневаюсь.
Я молюсь о том, чтобы нам кто-то помешал. И одновременно о том, чтобы — нет.
Глава 22
Андрей манит к себе легкой улыбкой, он стоит ниже, и получается, что смотрит снизу вверх. Быстро облизывает губы и приглашает идти легким кивком. Самоуверенный и невозмутимый, одинаково элегантный что в бассейне, что в суде. Знаю, как его образ действует на женщин, и не собираюсь спорить, что точно так же он действует и на меня.
Но расслабляться не время, он никакой мне не друг, я помню об этом каждую секунду своей жизни. Потому со словами:
— Пожалуй, воспользуюсь лифтом, — оглядываюсь назад. Тогда он теряет терпение, в два шага преодолевает расстояние между нами и… обнимает меня.
Хватает сразу обеими руками и рывком притягивает к себе. А потом впивается в губы. Накрывает мой рот своим горячим и, не позволяя ни единого лишнего вздоха, делает движение, обхватывая мою нижнюю губу. Его руки словно из стали, он не позволяет отстраниться ни на сантиметр. Я же вместо того, чтобы вырываться и звать на помощь, до белых костяшек вцепляюсь в его плечи и льну сама.
Он делает еще одно движение губами, а я схожу с ума от запаха его чистой кожи, смешанной с нотками местного кокосового мыла. Я трогаю, трогаю его, потому что могу и мне хочется. Потому что, оказывается, ужасно скучала все это время. Не могу насытиться, не могу оторваться. Слезы наворачиваются, как он мне нравится. Не должен, но, Боже… как сильно нравится.
Не дождавшись просьбы, я сама охотно размыкаю губы, пуская его язык к себе в рот. Гостеприимная, как он и запомнил.
А когда он начинает пробовать меня, ласкать, нетерпеливо поглощая, не могу удержаться от чувственного стона прямо ему в рот. Глаза закрываю от удовольствия, на цыпочки встаю. Не знаю, что еще сделать, как поощрить.
Ему бы хватило и меньшего. Сейчас же он вжимает меня в себя, едва не дрожит от нетерпения. Целует так, словно эти поцелуи могут стоить ему жизни, но он идет на них. Он продолжает.
— Не бойся меня, — шепчет.
Я отрицательно качаю головой.
— Никогда не бойся меня, — повторяет между поцелуями, и я снова качаю головой. Много-много раз, потому что вопреки всему не чувствую страха.
— Как же жаль, — отвечаю сбивчиво, — что ты не на моей стороне. Все могло бы сложиться иначе. Оно и должно было быть иначе!