— Караван идет.
Киваю ей. В этот момент в кабинет врывается Казаков, подходит к моему столу и упирается в него ладонями, нависает, смотрит на меня, глаза горят огнем.
Я откидываюсь в кресле, чуть отъезжаю, чтобы восстановить неприкосновенность своей зоны комфорта. Ожидаю продолжения.
— Ну пздц! — говорит он, всплеснув руками. Глеб практически никогда не использует мат — начитанный образованный сноб, он умеет уничтожить вежливыми выражениями. Из его уст «пздц» — означает серьезную проблему, не пробитое колесо или потоп в квартире.
— Подробнее, — подбираюсь.
— Панков, сука. Тебе еще не поступало предложений?
Панков — это ведущий адвокат из конкурирующей фирмы. У нас с их конторой весьма натянутые отношения, мы едва не подрались в суде полгода назад, когда я вынудил их клиента пойти на унизительнейшее соглашение. На всякий случай я проверяю сотовый.
— Пока ничего. А по поводу?
Глеб едва сдерживается, чтобы не начать орать, он кладет передо мной свой сотовый так аккуратно, словно тот может превратиться в прах и рассыпаться. Пока я смотрю, что там, он мерит шагами кабинет. У меня уже все посчитано: пятнадцать — в одну сторону и двадцать — в другую, двадцать пять — по диагонали, но пусть сам считает, а я уже начинаю понимать, что его вывело из себя. Доверенный человек переслал Казакову фотки и видео. Ну да, кто бы сомневался, что зацепятся.
На видео я жду Тоньку на улице у кафешки. На днях у нее случилась проблема, девчонка была ужасно расстроена, на эмоциях. Я ее выручил и она… сглупила. Подбежала ко мне, повисла на шее, я послушно наклонился и обнял в ответ, хотя раньше мы так не нежничали, разумеется. Я зря это сделал. Никак не мог предугадать то, что случилось дальше: она изо всех сил вцепилась в меня и… поцеловала в губы. На секунду я замешкался, оторопев, а затем резко оттолкнул ее. Грубее, чем следовало для девочки-подростка, думающей, что влюбилась во взрослого мужчину. Она отпрянула, перепугалась до смерти, расплакалась. Я кое-как ее успокоил, мы проговорили допоздна и, кажется, разобрались.
— Видео с очень удачного ракурса, — отвечаю спокойно, без лишних истерик. — Грузовик приезжает вовремя, загораживает обзор. Я ее отталкиваю в следующую секунду. По моему лицу должно быть понятно, что я офигеваю не меньше, чем ты сейчас.
— Значит, нужно найти полную запись с другого угла, прочесать магазины, банки… что там рядом? Может, у кого-то в машине был видеорегистратор? Пока они не раздули скандал. Фирме такая реклама на пользу не пойдет.
— Найдем, я сегодня же переговорю с тем, кто поможет. Но скорее всего ход этому не дадут. Видео снято два дня назад, хотели бы — тут же бы слили в прессу. Я бы сегодня с утра уже стоял перед комиссией.
— Вот я и говорю, не поступало ли требований? Пахнет шантажом.
— Пока нет, — снова проверяю мобильный — ничего. Спрашиваю кивком Аленку — вдруг что приходило на корпоративную почту? Вряд ли, конечно, но мало ли. Она растерянно пожимает плечами.
— В спаме тоже пусто, я всегда проверяю, — опускает уголки губ.
— Твари, — Глеб немного успокаивается. — Как меня это бесит, кто бы знал! Бить по ребенку! Да как такое в голову вообще могло прийти? Адвокат с блестящей репутацией связывается со школьницей! Это настолько абсурдно, что меня трясет. Я ему физиономию разукрашу, клянусь. Зря нас разняли тем летом!
— Это война, — качаю головой, снова и снова пересматривая запись, — теперь мы уничтожим Панкова и всю его шарашку. Я это так не оставлю, есть же негласное правило — не впутывать личное. Они ударили по Тоньке, такое не прощается.
Казаков наклоняется через стол, мы еще раз смотрим видео.
— Такая большая уже, — говорит значительно спокойнее. — Хорошенькой выросла.
— Ага. Так на папашку похожа, — приподнимаю брови, — копия.
— Он объявился?
— Не, я ж фотки видел. Но бывает, так посмотрит, меня аж прошибает. Ее взглядом.
— Маленькая дуреха. Некоторые ошибки могут стоить слишком многого. Ей бы пора это понимать, если она хочет к нам на работу в будущем.
— Я с ней поговорил уже. Она… ей сложно сейчас, возраст, сам понимаешь. А дома одна бабушка, которая давит нотациями. Я все обдумаю и найду выход, чтобы уберечь и ее, и нас.
Телефон Казакова вибрирует, он его забирает из моих рук, смотрит сообщения.
— Андрей, думай скорее. Кажется, они готовят что-то помасштабнее хайпа в соцсетях, — с этими словами он показывает мне новые фотки. И вот сейчас мне действительно становится нехорошо, я поднимаюсь с места, увеличиваю пальцами кадр за кадром, едва отдавая себе отчет в том, что Глеб за мной внимательно наблюдает.
Не уверен на сто процентов, но кажется, на фотографиях кабинет этой мрази Панкова. За столом сидят трое: он — собственной персоной, идиотка Оксана, которая упорно нарывается, и… Лидия. Я моргаю, пытаясь прогнать мираж. Фотки с разных ракурсов, сделаны через стеклянные стены. Эти трое даже не потрудились опустить жалюзи — видимо, осознанная открытая провокация.
— Кто эта рыжая? Ты ее знаешь? Лицо знакомое.
— Мое последнее закрытое дело. Бывшая жена Голубева. Ну, кого я в нокаут отправил.
— А что у нее есть на тебя?
Я приближаю ее лицо, смотрю на глаза. В носу начинает щипать, секундная слабость родом из детства, когда забрали игрушку, которая в тот момент казалась смыслом жизни. Только Лидия не игрушка. Она просто смысл. Стала смыслом с недавнего времени.
— Андрей, — говорит Казаков резко. — Что у этой рыжей есть на тебя?
— Возможно, шантажа не будет, — предполагаю я. — Они готовят и запись, и свидетеля для атаки, — произношу бесцветным голосом.
— Эй, — он хмурится. — Ты ведь не ее возил ко мне на дачу? Ты ведь знаешь, это место только для своих.
— Она своя.
— Блть, я вижу. Шлюха панковская! Я говорил, никаких шкур на моих кроватях.
Я поднимаюсь резко:
— Ты рот закрой, пока я тебе его сам не закрыл.
Мы смотрим друг на друга, между нами меньше метра. Казаков покраснел от бешенства, желваки ходят по лицу, я осаживаю его взглядом. Да, мы на равных, но это не значит, что нас обоих это устраивает. Несмотря на дружбу, каждый хочет быть первым.
— Мальчики, брейк! — к нам опасливо подходит Аленка. Я совсем забыл о ней, а она, оказывается, все это время перебирала документы у дальнего стола, а сейчас подбежала. Глаза выпучила. — Они этого и добиваются — поссорить нас!
— Я побеседую с этой девицей, — говорит Глеб намного громче, чем обычно.
— Даже думать об этом забудь, — отвечаю бескомпромиссно.
— А кто, ты поговоришь? Ты, кажется, нихрена не соображаешь, когда дело касается ее.
— Случившемуся найдется объяснение, — отрезаю еще жестче.
— Интересно послушать. Ты понимаешь, как можно раздуть эту информацию? Я уже вижу заголовки в прессе: Андрей Осадчий трахает ответчиц своих клиентов и несовершеннолетних школьниц! Тебе баб в окружении не хватает или что?! Комиссии придется отреагировать, ты, мать твою, вообще страх потерял?! Да что с тобой не так?!
— Глеб, остынь. Я обещаю, что найду решение.
— Уж постарайся, — он бросает на меня взгляд исподлобья, после чего уходит, хлопнув дверью. Следом за ним из кабинета выскальзывает Аленка, оставляя меня одного.
Я подхожу к окну и думаю, с чего начать. Неприятный скрип привлекает внимание, и я осознаю, что от злости так сильно сжимаю зубы, что рискую повредить эмаль. Шумно выдыхаю. Значит, предстоит война.
У меня есть два слабых места. Всего лишь два. Две женщины, которые значат так много. И мне приятно думать, что все, что я делаю, — я делаю для них. Уже целый месяц я так думаю. Внезапно январь больше не кажется таким уж тяжким, напротив, он был полон предвкушения.
Мои враги точечно ударили именно по Лидии и Тоне. Что ж, я дам сдачи.
Мешкать больше нельзя, я набираю номер одного своего знакомого:
— Привет. Ты говорил, у тебя что-то есть на Панкова? Я готов послушать, если это что-то действительно имеет ценность. Буду должен, разумеется.
Глава 36
Остаток дня и весь вечер параллельно текущим делам я жду каких-либо действий со стороны Лидии. Теоретически она может не знать, что мы с Панковым — враги. Мне бы хотелось получить от нее сообщение, увидеть входящий вызов. В идеале, конечно, чтобы она приехала. Можно было бы и самому нагрянуть, но я освобождаюсь в районе одиннадцати и добираюсь до дома голодным и в отвратительном настроении. Ночью, перед сном, пишу ей:
«Как дела?»
«Соскучился, Андрей?»
«А как же. А ты?»
«Считаю часы до нашей встречи».
Привычный игривый тон. Следующим утром я не выдерживаю и еду прямиком в «Рувипшоп». Я думал, моя бессонница подходит к концу. Как бы не так! Самое интересное только начинается — всю ночь подрывался, проверял, не слили ли ролик в сеть.
Лучше бы слили, чтобы я успокоился и спокойно начал обороняться. Промедление, заминки, какие-то проволочки. Никакой ясности.
Но я не собираюсь спускать собак на Яблочки, конечно, мне бы хотелось, чтобы она сама рассказала мне о встрече с Панковым. Ну ладно, растерялась. У гада язык хорошо подвешен, мог наговорить ей кучу складной ереси.
Иду по коридору, секретарша Светлана подрывается, завидев меня, Богдан шагает наперерез и загораживает дорогу. Или я выгляжу неважно, или он решает сыграть на публику, чтобы скрыть, кто его настоящий работодатель. Лидия отрывает глаза от монитора и, увидев меня, замирает. Мы смотрим друг на друга через стекло. Она выглядит пораженной, не ожидала. Да и по моему лицу легко читается мое состояние.
Если она меня сейчас выставит, это будет конец. У меня такое чувство, что земля уходит из-под ног. Ну же, Яблочки, это же я.
Да и включай логику! Я могу уволить Богдана одним словом, она должна это понимать.
Лидия спешит к двери, широко ее распахивает, приглашая в кабинет.
— Жалюзи опускать? — спрашивает, закрываясь за моей спиной.
— Необязательно, я по делу, — смотрю на нее.