– И что? – сказал Тёма. – У меня там керамика рядом.
– Дело в том, – Николь снова стала говорить медленно, – что я, кажется, видела одну странную вещь… Я видела Машину перевода часов, и я видела, как на неё налетела какая-то долбанутая чайка. Прямо подлетела и стала долбиться… И ещё я видела несколько вспышек, прямо перед тем, как туман снова всё скрыл. В самой Машине.
Тёма уставился на Николь.
– Ну и вот, – добавила она, потому что он так ничего и не ответил, – я думаю, она сломала Машину, и поэтому теперь всё так.
– Ох, – наконец сказал Тёма.
Он вспомнил субботу, и туман, и чайку – видимо, ту самую, про которую говорила Николь. И как, уже уезжая в трамвае, он вроде бы увидел папу. И так и не сказал ему об этом, потому что папа оказался дома. И он действительно был дома, и при этом Тёма действительно видел его около рынка, просто тогда папа уже был в командировке. Его отправили в командировку в то время, когда Машина ещё не сломалась. И вот он пришёл смотреть на Машину перед запуском, когда она ещё не сломалась. Но он чуть-чуть опоздал и не увидел, что случилось.
– О-о-ох, – снова сказал Тёма.
Если бы Тёма рассказал папе про чайку, папа смог бы прийти в нужное время и увидеть, где поломка. И тогда экипаж Машины уже бы всё починил и всё стало нормально. Другое дело, что тогда, в субботу, Тёма не видел никаких вспышек, а на чайку не обратил особого внимания. В Городе полно чаек, а рядом с рынком – тем более. К тому же чайки очень глупые. Ни одной из них не может прийти в голову испортить Машину вселенной. Хотя сейчас, когда Тёма вспоминал ту чайку, её полёт и целеустремлённость, она казалась ему очевидно подозрительной.
– Э-эй, – сказала Николь, – ты чего? Ты чего разохался?
И тут Тёма вспомнил ещё одну вещь.
– Сейчас, – сказал он, – я недавно читал про это в википедии. Чёрт, википедия тоже не открывается… Вот тут есть, гляди.
– Хаос, – прочитала Николь в Тёмином телефоне, – это первичное состояние Вселенной, бесформенная совокупность материи и пространства (в противоположность порядку). Количество порядка и организации материи, пространства и времени, необходимое для существования во Вселенной жизни, обеспечивается с помощью Машин вселенной. Считается, что хаос постоянно стремится к своему изначальному состоянию. Поэтому его нынешнее существование нацелено на уничтожение всех Машин.
– Там дальше примеры, – сказал Тёма, – посмотри потом. Там есть прямо похожие. Как Машину круговорота воды в природе чуть не испортил косяк рыб. Обычных рыб! Совершенно безмозглые, как все рыбы. Но как только возникла такая возможность, они приплыли в нужное место и попытались остановить Машину. Прямо целенаправленно.
– То есть эта чайка, – сказала Николь, – была частью хаоса?
– Похоже на то, – сказал Тёма. – Сейчас я тебе тоже кое-что расскажу.
И он стал рассказывать.
Глава 8, в которой все только и делают, что разговариваютВторник всё ещё продолжается, с двух и примерно до пяти
Днём сборики наконец-то закончились. Бывшая команда Тёмы заняла второе место. Тёма и Николь не стали слушать, как поздравляют Олега и Иннокентия с Лаврентием, а тихонько вышли на улицу.
– Слушай, надо же что-то делать, – сказала Николь.
– А что мы сделаем? – сказал Тёма. Он только что рассказал всё, что знал про Машину перевода часов и путешествия во времени, и в этом рассказе несколько раз звучало слово «невозможно». Как только Машина начинает работать, связь с экипажем внутри неё пропадает. Им невозможно позвонить, у них не работает интернет и не ловит радио. И уж конечно, невозможно войти внутрь работающей Машины. Похожая история и с прошлым. Когда путешественник отправляется туда, ему тоже невозможно позвонить – телефоны работают только внутри общего времени. Сообщение из будущего он может получить только одним способом – если навсегда останется в прошлом и доживёт до момента создания этого сообщения естественным образом.
– Вообще-то, – сказала Николь решительно, – какая-нибудь связь с твоим папой всё-таки должна быть. Не у тебя, конечно, а у его коллег, у его начальника. Он же не единственный путешественник во времени? Они могут передать ему сообщение тем же путём, каким он сам отправился в прошлое.
Такая мысль не приходила Тёме в голову. Наверно, у папиного начальника должна быть какая-то связь с папой. Тёма знал этого начальника – он иногда приходил в гости, но никаких контактов у него, конечно, не было. И потом, наверно, было бы странно звонить этому Оскару самому. Или Освальду. Тёма не помнил точно, как его зовут.
– Это значит, надо рассказать маме, – сказал Тёма.
– А она будет слушать? – спросила Николь. – Моя не стала бы.
– Как это – не стала бы? – не понял Тёма. – Это же важно.
– Просто не стала бы и всё. Сказала бы, что я лезу не в своё дело и что взрослым виднее.
– Нет, мама так обычно не говорит, – сказал Тёма, – но, знаешь, наверно, нужно найти схему Машины и на ней отметить, где поломка, хоть примерно. А ты сможешь это отметить на схеме?
– Примерно, – сказала Николь. – Ближе к центру, справа и снизу…
– В любом случае, это будет лучше, чем ничего, – решил Тёма. – Там же миллионы деталей, а если ты покажешь, в каком районе искать, им будет куда проще починить.
– А где нам взять схему?
– Да их навалом в интернете, какая-нибудь уж работает. У меня даже приложение есть… А ты можешь поехать со мной к нам домой? Мы там распечатаем схему и расскажем маме.
Николь задумалась.
– Нет, наверно, я не смогу, – грустно сказала она. – У меня шахматы, музыка и танцы.
– Что? – спросил Тёма. – Какие шахматы? Кругом происходит непонятно что. Тебе нужно отметить на схеме место! Это только ты можешь сделать.
Николь молчала.
Тёма ужасно разозлился. Но тут Николь сказала:
– Ладно, я могу прогулять шахматы. Но только на музыку обязательно надо… И на танцы… Мне надо к шести, это около рынка. Мы же успеем?
– Да, конечно успеем, – Тёма сразу успокоился. – Поехали тогда на троллейбусе. Тут немного дальше до остановки, но зато получается быстрее, чем на этом ужасном трамвае.
Они перешли дорогу и свернули во двор. В центре Города почти все дворы были огорожены заборами, и так просто через них не пройдёшь. Тёма знал буквально парочку дворов, где можно было просунуть руку сквозь калитку и открыть её с другой стороны. Но этот двор был и открытым, и проходным. Вообще, он напоминал складку пространства: вокруг большие улицы, и кажется, что между ними почти ничего нет. Может, только пара газонов и аккуратные дорожки, вымощенные плиткой, или асфальтированная площадка с забытой песочницей. Но в этом дворе было совсем по-другому, неожиданно. Проходишь через старые ворота – и вдруг пустырь с песчаным холмом, пригорки, поросшие травой, тропинка между ними. Сбоку вышка, на заднем плане – купола. Такие дворы бывают на старых картинах, не хватает только гусей или козы.
Всю дорогу Тёма не знал, что сказать. В троллейбусе придумал:
– То есть у тебя получается, в школе шахматы, после школы музыка, а потом ещё танцы?
– Да, – ответила Николь. – Но это ещё не самый сложный день. Самый сложный день – четверг. Тогда нет шахмат, но вместо них французский и программирование.
– Кошмар какой, – сказал Тёма. – А я ещё думал, что у моих сестёр много занятий! Вообще-то я думал, что даже у меня много занятий.
Николь улыбнулась тонкой взрослой улыбкой.
– А какие у вас? – спросила она.
– У меня дзюдо три раза в неделю. Керамика по субботам. И ещё английский. А у них тоже дзюдо, но ещё рисование, шахматы и театральная студия.
– Да, это немного, – сказала Николь с явной завистью. – У вас, наверно, время остаётся… Играете во что-нибудь…
– А… А зачем тебе столько всего? – спросил Тёма нерешительно, потому что боялся, что вопрос прозвучит обидно.
– Понимаешь, – сказала Николь, – у меня мама – вездеход. Работает на трёх работах. Мы с ней вдвоём живём, и ещё бабушка вот-вот к нам переедет, она и так почти всё время у нас. Бабушка танцовщица, но совсем старая… И мама подозревает, что я не всегда буду феей. Типа непохоже, в нашей семье никогда фей не было. Она говорит, что вид человека чаще всего меняется во время подросткового возраста, и иногда потом ещё раз. У неё самой вроде поменялся… И, короче, она не хочет, чтобы я жила как вездеход. Хочет, чтобы я добилась успеха и зарабатывала кучу денег. И для этого мне нужно всё уметь. Но, по-моему, так как раз вездеход и получится.
– Понятно, – сказал Тёма. – Понятно, – он не знал, что ещё сказать. – А я почему-то не думаю, что у меня что-то изменится. Или изменится на что-то ещё более ужасное.
– Да ну. Мне как раз кажется, что у тебя всё классно будет, – ответила Николь.
Тёма никак не мог решить, предупредить ему свою маму или нет. До этого к нему никогда не приходили неожиданные гости. Сначала всегда нужно было договориться, и мама звонила маме того ребёнка, который должен был прийти, или другая мама звонила ей, и они долго обсуждали самый пустяковый визит. Но вроде родители всегда говорили, что они не против, если к нему кто-нибудь придёт. Тёма позвонил маме, когда они с Николь уже вышли из троллейбуса. По маминому голосу было понятно, что она удивилась, но старается не подавать виду.
– Привет, Николь, – сказала мама, когда они пришли. – Здорово, что ты пришла к Тёме в гости. Вы хотите есть?
– Да, – сказал Тёма, – очень! Но мы ещё хотим тебе кое-что рассказать.
– Тогда давайте я вам подогрею суп, а вы пока уже рассказывайте, – сказала мама. – И сделаю бутерброды, – поспешно добавила она, увидев выражения их лиц.
– В общем, – начал Тёма и вдруг испугался. Все слова вылетели из головы. Ему вдруг показалось, что происходит что-то непоправимое. – В общем… – замямлил он.
Но тут ему помогла Николь. Она спокойно сказала:
– В субботу у меня музыка. Рядом с рынком, как у Тёмы керамика.