Сам себе вызвал скорую. Приехали медбратья-санитары: может, даже те же самые, что в приемном покое насмехались. И без звука забрали Ивана на Пряжку. И направление от врача не понадобилось с диагнозом, бумажка эта вшивая.
Вот так отсутствие глупой медицинской бумаги чуть не спровоцировало человека на самоубийство, смертный грех.
И лежит себе Ваня в больнице, на реабилитационном отделении, девкам глазки строит, лясы точит, в настольный теннис рубится и в хер не дует!
Да, доктор в своей сфере – и царь и бог, – от него все зависит. В смысле какой ярлык на человека наклеить. При этом от пациента точный диагноз врачи часто скрывают, иногда и вовсе ничего не сообщается самому больному. Ну и, наконец, диагноз не есть нечто постоянное, неизменное. Вот, скажем, вашему покорному слуге диагноз ставили-меняли раза три, если не все четыре.
Одному моему знакомому влепили первоначально «расстройство личности», но, как выяснилось впоследствии, это вовсе не болезнь, а патология характера – необратимая и непоправимая вовсе.
Потому и лечить добрые врачи его не стали, если не считать таблеток, патология есть патология, считается, что это неизлечимо. Все его общение с врачом ограничивалось когда душеспасительными разговорами, когда познавательными беседами. Скажем, раз как-то поведала ему докторша о своих впечатлениях от посещения музея Зимней войны в Финляндии. Другой – подискутировали на тему философии гностицизма. Ну и так далее. В остальном же общение с врачом – образованным специалистом! – сводилось к двум «базовым» положениям:
а) хорошо жить – это хорошо;
б) плохо жить – это плохо.
Такая терапия…
А что же наш Иван? Попал Ваня в самую теплую компанию, какую можно себе вообразить: психи, симулянты и агграванты всех сортов и видов, каких только бедная земля носит!
Есть тут у нас и принудчики, и шизофреники, и наркоманы, и бездельники-пьяницы, и юродивые, и слабоумные, и суицидники, и просто выжившие из ума старики-доходяги, и вполне безобидные молодые мальчики с голосами в голове, а также пациенты с диагнозом МДП (маниакально-депрессивный психоз, если кто не слышал) и просто случайные люди – скажем, мужик, повздоривший по пьяни с женой и отправленный ею «на дурку». Словом, на тринадцатом отделении собрались сливки общества, лучшие представители многострадального рода людского. Даже аутисты попадаются – Антон тут рядом!
А если конкретнее, в подробностях, то вот вам список персоналий: Михалыч – вялотекущая шизофрения[40]; Володя Успенский – МДП; Дима Овсянников – ◼◼◼◼◼◼овая зависимость; Гена Литвер – ипохондрический невроз; Эдик – суицидальные тенденции; Миша Белялов – алкоголизм. Веселая подобралась компания!
А вообще, конечно, диагноз – это не судьба, хотя кто же из слабовольных психов в это поверит?
Нет, не судьба – скорее карма. Карма, нажитая за все предшествующие годы.
Хотя в случае Антона, Миши Мышкина и других больных, поврежденных с рождения, даже не знаю. Они-то ни в чем не виноваты.
А чем виноваты мы? Здесь, в этой сансаре – на полях Ойкумены.
Читатель, ты веришь в концепцию первородного греха человечества?
Жареные гвозди
А на дурку по-разному попасть, залететь можно. Бывает, легально, по направлению врача районного диспансера. Бывает, по-дикому, с башкой, завернутой в наволочку, ◼◼◼◼◼◼◼◼◼◼ и заблеванного, из дома после скандала с женой или любимой мамочкой санитары забирают. Можешь, как честный суицидник, с перерезанными венами или с петлей на шее на Пряжку отправиться.
А можно и так, по-особенному, с юмором в царство психиатрии отъехать. Как так – с юмором? А вот так, слушайте!
Дружбан один рассказывал. Работал он тогда телефонным мастером, мобильники на дому ремонтировал, а жил в коммуналке, с соседями собачился. Не со всеми, правда, а лишь с одной советской теткой предпенсионного возраста. А может, пенсионного, хер его, возраст, разберет.
Но ссорились не постоянно, а так, периодами. В тот раз, тот промежуток времени, о котором речь веду, было у них замирение. Но парень зла не простил, затаил обиду.
И вот выходит как-то раз к этой своей тетке и просит:
– Помоги, соседка! Заказов много, телефоны все хотят чинить, не успеваю.
– Да, – говорит, – помогу, конечно. А что нужно сделать?
– Дело несложное – металл нагреть. Нужно определенное количество, а самому некогда.
И выносит ей мешочек гвоздей, металл этот самый. А еще лопатку деревянную, знаете, какой омлет на сковороде помешивают.
– Это, – говорит, – пригодится для равномерного нагревания. Да еще прогревать металл нужно длительно, не менее получаса. А то и дольше.
– Хорошо, – отвечает тетка, – океюшки. – Забрала гвозди, лопатку и на кухню отправилась. А парень – к себе в комнату, навострил уши и ждет.
Через полчаса примерно, а может, минут через сорок или через час, для нашей истории несущественно, звонок раздается. Парень со всех ног, аж пятки задымились, ломанулся к выходу из квартиры, дверь открывать. В коммуналке кто первый поспеет, тот и объясняться с визитерами будет.
Открывает. Стоят двое парней в темно-голубых недлинных робах и таких же штанах, в медицинских шапочках. Из коротких рукавов руки высовываются жилистые, мускулистые, волосатые, психов вязать привыкшие. Санитары-медбратья. Прямиком из дурки.
– Вы, – говорят, – вызывали?
– Я, – парень отвечает.
– А что случилось?
– Да вот идемте, покажу.
И ведет их на кухню.
А там – картина: плита, табурет, на табурете тетка сидит. Та самая, советская, предпенсионная. На плите горит газ, на газу – сковородка, и в ней гвозди жарятся! Только что без масла. Машинного. И бабка их лопаточкой деревянной, той самой, что парень дал, помешивает.
Зрелище для братьев странное, но герой наш заранее обо всем знал, он же эту шизу и подстроил!
Хотя, может, и не странное, парни на своем недолгом в должности санитаров Пряжки веку и не такого навидались, наверное.
– Собирайтесь, – говорят, – поехали.
– Куда? – вопрошает старушка.
– На Пряжку, куда еще?! В место психов обитания.
– Меня? На Пряжку? Я что, на сумасшедшую похожа?
– А то нет? – ухмыляются санитары и на плиту показывают.
Бабка взвилась:
– Это он меня попросил, металл, говорит, нагретый нужен.
– Мне?! Металл? Помилуй бог (какой – Один, Яхве, Брама, а может, Ахурамазда или сам Иисус Христос – не уточнялось), я телефоны чиню, с радиодеталями, микросхемами работаю, мне металл в таком количестве, гвозди там, шурупы и прочее, не требуется!
Как ни оправдывалась тетка, от гвоздей не открещивалась, не помогло, повязали ее санитары-братья и на Пряжку доставили.
Что дальше было, сколько ее там держали и когда выпустили, не знаю, не ведаю, читатель мой любезный, сие есть тайна великая, непознаваемая! Но, думаю, выпустили в конце концов, не вечно же бабку там держать, в самом деле.
Парень наш посмеялся от души, когда медбратья с добычей уехали, и отправился дальше телефоны ремонтировать. А может, пивка бахнул, чтоб событие отпраздновать!
В общем, не знаю, – отъебись, читатель! – что там дальше было, после гвоздей жареных.
Банзай!
У меня чудесный свитер, свитер-трансформер: спасает от холода, а еще об него можно руки вытирать, когда за полотенцем идти лень. На свитере горделивая надпись иероглифами: «Десять тысяч лет» («банзай» по-японски). Свитер серый, с вышитым на нем красно-белым флагом императорской Японии: солнце с разбегающимися во все стороны света – Старого и Нового – лучами. Красный цвет царственности – старушка Европа; белый цвет смерти, чистоты – славная земля Ямато. В свитере дыра с рваными, будто обгрызенными, краями, следы от окурков, пятна от пролитого чая, кофе. Смешение панк-эстетики с эстетикой японской, императорской, царственной.
Тенно хейка банзай! Десять тысяч лет Императору!
Кейф
Вот еще одна тема пиздатая!
Старый друг, художник, рассказывал о некоторых причудах современных бизнесменов, он в этих кругах вращался когда-то.
У торгашей жизнь тяжелая, стрессовая, и впахивать надо невъебенно на ниве большого – мать его! – бизнеса, и настороже быть круглые сутки, чтоб не отжали богатство бандюки или конкуренты, и о модернизации производства заботиться, если есть оно, производство, а не только маркетинг ебучий. Да и вообще жизнь суетная, хлопотная: достают все эти партнеры-бандиты-чиновники-олигархи-жены-дети-любовницы-проститутки…
Хочется спрыгнуть с маркетинговой, увы, для него, бизнесмена со статусом, уже не«гедонистической» давно, беговой дорожки. Отдохнуть хочется, расслабиться, кейфа приварить[41].
Словом, хочется ему обычного, простого человеческого безделья. Хоть на время, на неделю-две, хоть на день, на час. Без телефонов, пейджеров, принтеров, приложений-сообщений, без бандюков-партнеров-детей-жен…
Что делать, куда податься? На Канары, Мальдивы, в Гоа-Дубаи? В наше время грозовое, охуевшее, кому – нары, кому – Канары. Сегодня – в «бентли», завтра – в ментли.
Превратности судьбы, жизни тернии!
Достал уже весь этот бизнес, остоебенило до последней степени дело «святое», торгашеское!
Да куда от них всех, сук, денешься? Найдут и на краю света, даже среди пингвинов антарктических.
Где отдохнуть, куда податься? Канары-Патайи-Марианские острова-Бали… Ну их к херам! Был он там миллион раз, полмира изъездил, может, и вкосмос уже слетал, за сто миллионов бакинских[42], но невстретил и там (прав оказался Никита Сергеевич[43]) ни Бога, ни ангелов.
И в Амстердаме, и в Таиланде уже побывал, натягивал во все дыры тамошних и здешних шлюх, валютных проституток и мальчиков, распробовал все яства и вина, и нет ничего нового под солнцем.