[62] и расслабон. Куда еще в следующем году поедем? Радость жизни, ёпта!
Земля стала маленькой, и по ней прыгает последний человек, делающий все маленьким. Его род неистребим, как земляная блоха, последний человек живет дольше всех. «Счастье найдено нами», – говорят последние люди и моргают.
Да, у каждого человечка свой голос в голове, и всем нам он что-то втирает. То же, естественно, и у психов. Только то, что кажется нам неестественным, внешняя природа этого собеседника, для них обыденно. И у людей общества употребления – торчков, алкоголиков, лудоманов, курильщиков – свой монолог под черепом. У каждого собеседник внутри (снаружи), и это от веку, со времен Сократа, Аристотеля, Иисуса, Мухаммеда, Шакья-Муни. Так было всегда, и не первую тысячу лет мучает человека этот садист-собеседник.
Но есть – открыто, познано – средство унять или хоть приглушить на время голос этот проклятый, прóклятый. Дхъяна. Медитация. Да только не способны к ней несчастные психи. И ничего про нее не ведают. Как и образованный, творческий выблядок, раздувшийся от самодовольства интеллигент-уёбище, книгочей, артист или кинокритик, для него, невежды в том, что по-настоящему значимо, медитация – лишь способ оправданного безделья.
Дхьяна. Техника по очищению сознания, убийству мыслей. Можно прекратить на время, а то и вовсе уничтожить болтовню глупого, давящего тирана, вытягивающего все соки из без того измученного сознания.
Но невподым это несчастным психам, недосуг, да и не знают они про медитацию ничего, как, впрочем, и любой нормальный человек, от пролетария до миллиардера, и практиковать ее не смогли бы.
Да по лно, отвлечемся от Дальнего Востока, есть, было нечто значимое, в полном смысле слова – метафизическое, и на Востоке Поближе. Скажем, безмолвный зикр в исламе. Или православный исихазм. Подобная практика – безмолвная молитва, творимая в одиночестве – существовала также у индейцев Северной Америки.
Да хоть шаманский транс, в конце концов, предпочтительней вечно болтающего, унылого в голове собеседника.
Услышь лучше тишину в себе, больной придурок или здоровый человек, кто бы ты ни был…
Подлинное безумие – слушать не себя, а того, кто говорит нам что-то извне, снаружи, и выполнять его команды, распоряжения, как исполнил в 1993 году маньяк Аверин приказ своего безжалостного бога.
Ну а ты, здравомыслящий, полнокровный гражданин общества плутократии и толерантности, кого слушаешь? То, что внушают тебе СМИ – газеты, журналы, телевизор, интернет-форумы; друзья, родственники, коллеги по работе, политики, банкиры, инвесторы, коучи. Или, поскольку ты здоровый и умный, слушаешь исключительно то, что внутри: что говоришь себе «ты сам», суетливый, прыгающий с ветки на ветку дерева мыслей ум-обезьяна?
Но спешу огорчить тебя, то же самое делают и бессмысленные недочеловеки, населяющие палаты Пряжки. Разница же между тобой и ими в том, что здоровый не сознает своего безумия, не понимает: главный враг и смертельный яд – ты сам, собственные мысли. А многие сумасшедшие понимают свое безумие, согласны лечиться, и при помощи лекарств, электрошока, душа Шарко, etc, их еще можно вылечить, превратить внешний монолог во внутренний.
Но широк, глубок океан безумия – куда там Тихому! – и не всем дано из него выбраться.
Не гордись, не хвались своим здравомыслием, тебе-то выбираться уже некуда, не сбежать от фатального внутри голоса. Не взирай на безумцев с презрением и жалостью, ты почти такой же.
Самые же душевнобольные – это несомненно те, которые в других людях видят признаки сумасшествия, которых в себе не замечают.
Время
Жестокое владычество времени! Кто не испытал его на себе? Разве что дети. Или психи, о бытии которых я веду свое повествование. Не очень правильно: и те и другие гнет времени чувствуют, воспринимают, ощущают. Но не так, как мы. Или не совсем так. Или совсем не так. Что, запутался? Тогда обо всем по порядку.
Первым долгом: чем томит нас, мучает время? Его невероятной протяженностью. Хотя на деле жизнь воистину коротка, даже для того, кто пятьдесят лет в строю, и лишь глупенькому человечку в стенах или за пределами больницы, без разницы, кажется утомительно длинной. Вот именно: кажется! Тягость и долгота времени, как, возможно, и само время, лишь иллюзия, обманка для простака. «Для глупца сансара длинна», – сказал Будда и, как всегда, попал в точку.
Но, иллюзия то или нет, невероятно трудно дождаться ребенку момента начала любимого мультсериала по телевизору. Вспомни сам свое детство, старпёр, как ждал ты с нетерпением «Черный плащ» или «Утиные истории», ведь не было тогда ютюба, «Контакта», DVD-плееров, планшетов, смартфонов и прочих ебучих гаджетов. Или предвкушал заветный день рождения. Так же и дурики вечно ноют и жалуются: когда же обед, когда перекур, чего не несут передачку родственники и когда – мать-перемать! – выписка.
Вообще, бро, тут я с ними, и с детьми, и с психами, частично согласен, солидарен: бесконечный, безбрежный океан времени хоть кого напугает.
Одному моему приятелю, торчку со стажем и запойному алкоголику, «ветерану» Пряжки, после серии сердечных приступов, клинической смерти и◼◼◼◼◼◼◼◼◼◼◼ комы в ходе долгой реабилитации поставили хирурги-специалисты новый сердечный клапан. Выходили, подлечили, выписали, а после я встретил его случайно на улице. Едва узнал: вместо прежнего, ◼◼◼◼◼◼◼◼◼◼◼◼-пропитого гопаря-деграданта[63] «хорошо за сорок» предо мной предстал не первой свежести, конечно, но вполне цивильный зожник со спокойно-благообразным выражением на потрепанной морде. Поздоровались, зашли в кафе посидеть-побеседовать. По пиву треснули. Врачи, конечно, не рекомендуют, но такая встреча, два года не виделись! Рассказал про свои последние приключения, что до больницы, до инфаркта случалось, потом про больничку, операцию-реабилитацию, etc. Тут как-то расчувствовались оба и – еблысь! – пропустили по водочке, затем еще по одной. Как – сами не заметили, но уже сидим расслабленно-пьяненькие.
И вдруг в какой-то момент лицо его, со стекающими на щеки подглазьями и преждевременными морщинами на ноздреватой шкуре, исказилось злобной гримасой:
– Суки! Пидарасы медицинские! Благодетели херовы! Пиздаболы в белых халатах!..
– Что ты, дорогой? В чем дело? Они же тебе жизнь спасли!
– В больнице сказали, что с новым сердечным клапаном я проживу еще лет тридцать. Тридцать лет! Да куда мне девать такую прорву времени?! Три года я бы еще придумал на что убить, но тридцать?!
Я понял его. Когда мы взрослеем, покидаем, по выражению Сэкида Кацуки, «персиковый рай своего детства», частенько оказывается, что мир за его пределами вовсе не идеален. Это бы еще полбеды, никто и не обещал, что будет легко. Не создан человек, человечек для счастья, «как птица для полета». Да вот беда: мир не то чтобы плох, мир скучен. Да, вся эта огромная и увлекательная Ойкумена на деле не больно-то увлекает взрослого. Больно лишь ранит. Что для ребенка занимательная, удивительная выставка, для взрослого – скучная экспозиция.
И если только не существуешь ты постоянно в борьбе, в громе судьбоносных битв, побед и поражений, или, может, в какой-нибудь столице искусств с бурлящей духовно-интеллектуальной жизнью, или в древнем монастыре, осененный благодатью, под руководством мудрого гуру-наставника постигаешь трансцендентность, сделать интересно тебе придется самому. Но в том-то и сложность – значительную часть способностей ребенка, позволяющих оживить, анимизировать мир, ты уже утратил.
«Царствие Небесное внутри вас!» Да только заебешься, бобика родишь, пока апостольский рай этот изнутри достанешь.
Да что взрослые! Частенько и дети последетсадовского возраста не знают, чем себя занять, жалуются на скуку.
Итак, взрослый, в противоположность общепринятому мнению, гораздо более простое, примитивное существо, чем ребенок с его богатым внутренним миром и необусловленным восприятием. И, чтобы не стало жить бессмысленно, тягостно, надо постоянно что-то придумывать. А долго это и муторно – изобретать себе занятия ментальные и физические семь дней в неделю, 24 часа в сутки, денно и нощно. Тут и с одним днем (тем более – годом) не вдруг управишься, а теперь представьте, что лет этих тридцать.
А если потом наступит еще реинкарнация?!
Действительно завораживающе-пугающая перспектива. Хуже казни нет – жить слишком долго[64]. Тем более по мере продвижения по шкале времени организм твой не молодеет, наоборот, разрушается, и сам процесс жития дается чисто физически сложнее, особенно если подорвал ты уже здоровье свое, телесное и психическое, алкоголем, табаком, наркотиками, беспонтовым пребыванием на Пряжке…
Я все понял, принял и простил приятелю его вспышку.
Но, с другой стороны, проходит время все же удивительно быстро.
Да вот, скажем, о себе любимом: поднялся сегодня из забытья ваш драгоценный автор в пять утра, главку эту заканчивать. Накачался кофе, жевательным табаком и давай текст просматривать. Делов-то всего ничего – довести уже сделанный черновик до готовности. Битый час в экран ноутбука пялился, правил-вычитывал. Глядь, не час, а целых три уже минуло, а текст еще не готов. Мать-перемать! Других еще дел гора, а прямо сейчас бежать на вокзал – встречать жену-дочку из отпуска… А редактору уже к вечеру весь материал обещал выслать. Ни хера не успеть. Более того, последние дни (годы) заметил, что впадаю в настоящую паранойю, чуть не каждые пять минут проверяю тайм-индикатор на мониторе, пытаясь уложиться в прокрустово ложе самому себе намеченного графика. Хорошо пролетарию или одноклеточному офисному: весь план за тебя составляет начальство. А нам как быть, блядунам творческим, чтоб в погоне за ускользающей времени субстанцией не слететь с катушек окончательно?! Тем более мы, артисты, с головой и так не дружим крепенько.