— Наш дом тоже немало стоит.
— Нет.
Его бесстрастный ответ поверг меня в ужас.
— Натан, он обошелся нам в пять миллионов…
— Он давно заложен. Больше мы под него не получим ни цента. Только если продадим.
Я засмеялась:
— Продать дом?
Натан взглянул на меня, возле глаз и рта у него пролегли глубокие морщины.
Я немедленно замолкла.
— Это и есть главная причина переезда? Потому что мы разорены и нам, возможно, придется продать дом?
Муж не отвечал, и я снова ощутила комок в горле. Он рос, рос, давил так, что меня затошнило.
Я уже такое переживала. В детстве. И не желаю повторения.
Но Натан не мой отец, а я не моя мать. Ничего подобного не случится.
— Ты найдешь там другую работу, хорошую работу, — негромко и внятно сказала я. — А до тех пор мы будем экономить. На чем только можно…
— Уже поздно экономить, — ответил Натан. — Это… непоправимо.
Тори зашла в комнату — большой палец во рту, синие глаза испуганно расширены. Я по крайней мере год не видела, чтобы она сосала палец. Значит, услышала нашу ссору и занервничала. Испугалась. Я тоже.
Я взяла дочь на руки.
— Поедем в сад, — сказала я с напускной веселостью и пошла к дверям, не глядя на мужа.
На аэробике я изо всех сил старалась сосредоточиться на упражнениях, дыхании и растяжке, но мысли бешено вращались в голове, и я упорно думала об одном и том же. Что значит «непоправимо»?
Натан сказал, что ничего нельзя исправить, но я не понимаю, что он имел в виду. Не желаю мириться. Я верю, что безвыходных ситуаций не бывает. Верю!
Приняв душ и переодевшись, я вышла из клуба, заглянула в календарь и вспомнила, что вечером в моем доме состоится собрание аукционного комитета.
Натана удар хватит.
Я позвонила ему, чтобы предупредить. И разумеется, муж не обрадовался.
— Ты по крайней мере не можешь подождать, пока я уеду?
— Ничего не могу поделать, Натан. Мы уже договорились, и я не могу перенести собрание.
— Почему аукцион для тебя важнее семьи?
Я ошеломленно замолчала и несколько раз открыла и закрыла рот, прежде чем мне удалось заговорить.
— Да как ты смеешь?.. Я вызвалась вести аукцион, чтобы помочь…
— Ради Бога, Тэйлор. Дурачь кого угодно, только не меня. Ваш аукцион — сплошное бахвальство, и мы оба прекрасно это знаем.
Мне захотелось плакать.
— Почему ты вдруг меня возненавидел?..
— Ничего подобного, Тэйлор. Просто я знаю тебя и твои штучки.
Штучки? Какие штучки?
— Мне пора, — хрипло сказала я. — Сегодня я дежурю в компьютерном классе.
— Разумеется. Тэйлор Янг везде и всюду.
Меня поразила его резкость. Муж никогда со мной так не разговаривал. И как давно он переменился?
В шоке, я зашла в закусочную по пути и, как обычно, выпила кофе, а потом купила булочку с сахарной глазурью. Я ела ее, сидя в машине. Ела как можно быстрее, до последней крошки. А потом ударила кулаком по рулю.
Ненавижу себя.
Ненавижу.
Я ощущала страшную беспомощность и хотела все исправить. Но переезд в Омаху не выход. Это не может быть выходом. Здесь наш дом. Здесь мы живем. И именно здесь нужно искать решение.
Пока я принимала членов аукционного комитета, Натан повез девочек в кино. Он не прощался. Брук и Тори поцеловали меня, Джемма с порога прокричала: «До свидания!» Слава Богу. Я не переживу, если девочки тоже отвернутся от меня.
Собрание назначили на семь, и все приехали вовремя. Я открыла бутылки хорошего шардонне и мерло, свято веря, что встреча пройдет в более приятной обстановке, если сопроводить ее бокалом дорогого вина.
Мы болтали о пустяках минут десять, а потом я призвала всех к порядку.
— Как я сообщила в письме, нам нужно придумать новую тему, поскольку школа Энатаи нам помешала. Мы с Пэтти встречались на прошлой неделе, чтобы обменяться идеями, и я разослала вам три лучших варианта. Теперь хотелось бы услышать ваше мнение.
— Я не в восторге от всех трех, — честно заявила Луиза, — но из предложенного мне больше всего нравится «Лазурный берег».
— Думаешь, это хорошая тема? — Карла откинулась на спинку кресла, приложив карандаш к подбородку. — А поймут ли нас остальные?
— Все знают, что такое Канны, — твердо ответила я. — В первую очередь благодаря кинофестивалю. Мы можем украсить зал пальмами, белыми тентами, красными дорожками — вообще создать атмосферу киноиндустрии: большие прожектора, фотографии, оформленные как киноафиши…
— Или можно найти старые туристические плакаты, на которых изображены Греция, Париж, Сан-Вэлли, — предложила Пэтти. — Честно говоря, мне кажется, что будет весело и интересно, нечто вроде большой весенней вечеринки.
Начался спор, и, как обычно, атмосфера накалилась. Большинство присутствующих — сильные и упрямые женщины. Поместите нас на руководящие посты — и непременно произойдет конфликт.
Пэтти наконец выдохлась.
— Не знаю, как вы, а я хочу еще вина, — сказала она со смешком.
Она взяла меня за руку, и мы вместе ушли в столовую, где стояли вина и закуски.
— Ты в порядке, Тэйлор?
Я коротко кивнула:
— Да. А что?
— Ты на себя не похожа. Правда все нормально?
Сердце у меня сжалось, я боролась с нелепейшим желанием удариться в слезы. Мне очень хотелось признаться Пэтти, но я не могла. Не могла ничего рассказать. Моя проблема не тема для обсуждения.
— Все хорошо. Просто меня беспокоит аукцион.
— Не волнуйся. Мы выберем тему «Канны», все классно развлекутся, деньги потекут ручьем. Правда?
Я с трудом улыбнулась:
— Да.
Пэтти предложила мне вина, но я прикрыла бокал ладонью. Одной порции достаточно. Нужно быть осторожнее с выпивкой. Дело не в калориях. Если переборщить с алкоголем, настроение испортится еще больше, а я изо всех сил старалась не грустить.
Остальные, впрочем, не знали удержу. Две бутылки были почти пусты, поэтому я пошла на кухню за третьей. Возвращаясь в гостиную, я услышала обрывок разговора между Пэтти и Барб (у нее дочка в первом классе).
— В Сан-Вэлли определенно кроется какая-то загадка, — со смехом говорила Пэтти. — Может быть, потому, что на Рождество там собираются четыре совершенно разных компании: местные, приезжие из Сиэтла, из Лос-Анджелеса и знаменитости.
— Знаменитости? — с любопытством спросила Барб.
Пэтти посмотрела на меня, прежде чем ответить.
— Конечно, тебе не удастся с ними поболтать, это абсолютно исключено, но все они туда едут на зимние праздники. Брюс Спрингстен, Джон Керри, Брюс Уиллис, Деми Мур, Эштон Катчер… — Пэтти снова взглянула на меня. — Кого я пропустила?
Подсказать было несложно — я ездила в Сан-Вэлли последние десять лет, — но никого не могла вспомнить: мозг как будто отключился. Я нахмурилась и усиленно размышляла, пытаясь воскресить в памяти тех, кого видела там в последние годы.
— Э… в прошлом году были Арнольд Шварценеггер и Мария Шрайвер, а еще Клинт Иствуд и Робин Уильямс.
— Том и Рита Хэнкс, — подсказала Пэтти.
— Боуд Миллер, — подхватила я. Было странно вести такой разговор, когда все в моей жизни вышло из-под контроля. Натан прав. Почему я принимала гостей? Почему занималась этим именно сейчас? Муж сказал, что переезжает. У нас нет денег. Мы разорены. Я с трудом держалась на ногах.
Пэтти вновь обеспокоенно взглянула на меня. Я сделала вид, что не заметила, а Барб уж точно ничего не заметила. Она пребывала в восторге от услышанного.
— И вы просто… тусуетесь рядом с ними?..
Пэтти пожала плечами и равнодушно ответила:
— Ну да, если они в клубе. А по вечерам они обычно именно там.
— Трудно получить приглашение на такую вечеринку?
— Нет, если общаешься с нужными людьми и катаешься на лыжах.
— Лыжи — это главное, — согласилась я, пытаясь собраться с силами. — Те, кто ходит кататься, по вечерам обычно собираются у кого-нибудь на коктейль. Разумеется, такие вечеринки никогда не планируются заранее, в Сан-Вэлли все происходит спонтанно.
— Неужели ты веришь, что это действительно импровизированные вечера? — Пэтти смеялась. — Они обычно хорошо организованы, а иногда хозяева даже приглашают шеф-поваров.
Барб довольно хихикала при каждом слове.
— А с детьми можно?
— Обычно детей оставляют дома, с няней, хотя бывают вечеринки, куда и малышей пускают. Впрочем, это не так уж часто, и потом, ты сама вряд ли захочешь привести ребенка на взрослую вечеринку.
Они продолжали в том же духе, но я не слушала, больше не было сил. Натан не работал несколько месяцев. Он больше не вице-президент у Макки. Мы жили на займы. У нас нет денег. Мы разорены.
С этим мне труднее всего было примириться. Каким образом мы можем обеднеть?
Последовала ледяная волна паники, а следом — вторая. Я начала неудержимо дрожать и принялась озираться по сторонам, ища пути к бегству. Пэтти схватила меня за руку и повела на кухню.
— В чем дело? — властно спросила она. Ясно, что отговорок подруга не потерпит. — Расскажи. Я вижу, что у тебя проблемы. Я это с самого начала поняла.
Хотелось признаться, рассказать все, но беда в том, что я сама не понимала до конца, что произошло. Точнее, я ничего не понимала. Муж мне лгал. Долго лгал. Мы жили во лжи. Мы путешествовали, тратили деньги, покупали дорогое вино, хотя у нас не осталось сбережений и Натан потерял работу.
Мне стало дурно, и я поднесла руку ко рту, опасаясь, что меня вырвет.
Пэтти сразу поняла.
— Ты больна?
Я кивнула, еще сильнее прижимая руку к губам и пытаясь контролировать свой чувствительный желудок.
— Иди наверх, — приказала Пэтти. — Иди и ложись. Я закончу вечер и всех отправлю по домам. Иди. Немедленно, — повторила она, как будто я непослушный ребенок. — Завтра я тебе позвоню.
Я пошла наверх и забралась в постель не раздеваясь. Голова болела, живот сводило судорогой. Я вся дрожала.
Поверить не могу, что это случилось. Поверить не могу, что Натан мне лгал. Он обманывал меня на протяжении семи месяцев. Собирался и шел «на работу», делая вид, что все в порядке.