И все-таки я спросила — просто чтобы помучиться:
— Хорошее предложение?
— Очень.
О Господи…
— Я позвонил Натану, — продолжал Арт. — Хочу рассказать вам обоим. Можно перезвонить тебе, как только он откликнется?
— Конечно.
Я зашла в кафе, поспешно собрала вещи и попрощалась. До дома две минуты езды — я поставила машину в гараж, оставила на сиденье сумку и с телефоном прошла в дом.
— Эй, — позвала я, заходя на кухню, но никто не ответил. В доме стояла тишина. Анники и девочек не было.
Интересно. Сегодня вторник. Куда они ездят по вторникам? Ах да, на уроки музыки.
Я разочарованно оглянулась, осматривая красивые кухонные шкафы, большое окно над раковиной, огромную плиту… Телефон пронзительно зазвонил.
Это Арт. Натан на прямой связи.
— Тэйлор, я уже сказал Натану, что у нас целых два предложения, но второе далеко не так выгодно, поэтому поговорим о первом.
— Но мы только вчера заполнили бумаги, — запротестовала я. — Дом еще даже официально не выставлен на продажу. Мы пока не можем принимать покупателей…
— Мы хорошо его оценили.
— Возможно, чересчур хорошо, — негромко сказал Натан.
Меня больше беспокоили покупатели, которые даже не видели дом.
— Как можно предлагать деньги за дом, не осмотрев его? Разве они не хотят взглянуть на него?
— Эта семья живет неподалеку, они знают твой дом. — Арт впервые запнулся. — Судя по всему, они уже у тебя бывали…
О Господи! Это наши знакомые. Люди, которых мы приглашали в гости, собираются отнять у нас дом.
Меня охватила паника, волна за волной, а Арт продолжал говорить. Как будто ощутив мое горе, он старался побыстрее перечислить все детали.
— Покупатели согласились на предложенную цену. Сделку можно завершить через тридцать дней. Они выписали брокеру чек на восемьдесят тысяч наличными. — Арт сделал паузу, чтобы отдышаться. — Свой дом они продают, но их предложение остается в силе независимо от успеха.
— Сделка может не состояться? — спокойно спросил Натан.
— Честно? Исключено. И потом, у нас есть второе предложение. Менее надежное, чем первое, но все-таки серьезное, и его вполне можно будет принять.
Я почти не слушала Арта, потому что непрерывно думала о тех, кто сделал первое, лучшее, предложение.
— Кто они? — выпалила я. — Кто хочет заполучить наш дом?
Арт откашлялся.
— Я не могу сказать.
— Почему?
Он снова кашлянул.
— О причинах я не знаю. Ты все узнаешь при завершении сделки, когда будешь подписывать бумаги.
Значит, наш дом может купить кто угодно. Например, Марта Зинсер.
— И что теперь? — Мой голос дрожал. — Сделка заключена?
— Только если вы того хотите, — ответил Арт. — Выбор за вами.
— Тэйлор?.. — Натан обратился ко мне.
Но я не могла. Стоя на кухне и зажимая рот рукой, чтобы заглушить рыдания, я молча качала головой.
Нет. Нет. Нет. Только не мой дом. Пожалуйста, только не мой дом.
— Вы ведь именно этого хотели, — напомнил Арт. — Вам не придется больше показывать дом. И останется тридцать дней на сборы. Худшее позади.
— Тэйлор, — повторил Натан.
Слова Арта звенели у меня в голове. «Худшее позади». «Худшее позади…» Всего лишь скажи «да» — и все закончится.
Я сделала решающий шаг.
— Хорошо… — У меня перехватило горло. — Я вполне тебе доверяю. Прости, мне нужно идти.
Я положила трубку и выбежала в сад, на лужайку, засыпанную палыми листьями.
Ноги у меня подогнулись, и я упала — сначала на колени, потом ничком. Лежа вниз лицом на холодной колючей траве, я вытягивала руки. Щупала землю и глубоко дышала, как будто старалась втянуть ее в себя.
В четверг Хэллоуин, и вечер среды я проводила на кухне за приготовлением печенья, хотя мне по-прежнему не давала покоя мысль о таинственной семье, которая покупает наш дом.
Тори и Брук помогали — отмеряли ингредиенты, просеивали, замешивали тесто, пока я возилась с миксером. Мы готовили сахарное печенье в форме тыковок, привидений, кошек и летучих мышей. Я организовала праздничные мероприятия в классе Брук, и один из трех наших проектов — приготовление лакомств, в том числе сладкого печенья. А еще две игры — «нарисуй ведьму» и бинго.
Девочки смеялись и пробовали тесто, пока я нарезала печенье и укладывала на противень. Они веселились, и я смотрела на них, с особенной остротой сознавая, что, возможно, это последний раз, когда мы печем на нашей кухне. Через месяц придется переехать.
Через месяц.
Сунув противень в духовку, я установила таймер. Месяц — это ничто, особенно при моей любви к дому. Я знаю, что не нужно так сильно привязываться к вещам. Нужно любить людей. Но этот дом — все, о чем я мечтала в детстве. Настоящий большой дом с настоящей большой кухней для настоящей большой семьи.
Я стиснула в руках прихватку. Будь я хорошей женой, ничего бы не случилось. Если бы я была внимательнее…
— Нам нужны еще летучие мышки, — сказала Брук, облокачиваясь на стол. Руки у нее были в муке.
— И кошки. Черные кошки, — добавила Тори, отщипывая кусочек теста.
— Хватит есть тесто, — сказала я, кладя прихватку на место, — иначе заболит животик.
Я насыпала муки на мраморную столешницу, собрала остатки и скатала в шар.
— Плохо, когда болит животик. И если ты не перестанешь есть тесто, нам не хватит на мышек и кошек.
Раскатывая тесто, я вдруг поняла, что у нас всего тридцать дней на поиски нового жилья.
Не говоря уже о сборах и переезде.
Утром я отвезла девочек в школу. Я была страшно измучена. Они были нагружены маскарадными костюмами и лакомствами для вечеринки, а я — тревогами, страхом и виной. До двух часов ночи я сидела за компьютером и подыскивала новое жилье. Я пыталась найти славный небольшой дом, который смогу отремонтировать и, по своему обыкновению, сделать уютным, но спрос превышал предложение, и купить что-либо прямо сейчас мы не сможем. Все деньги уйдут на то, чтобы выплатить долг, и кредита у нас больше нет. Ни один банк не пожелает иметь с нами дела.
Придется поселиться в квартире, какую сможем снять до конца учебного года (надеюсь, летом мы с девочками переберемся в Омаху к Натану).
Возле школы я припарковалась рядом с другими родителями; Брук и Джемма вылезли из машины и послали мне по воздушному поцелую. Потом я повезла Тори, уже одетую в розовое платье принцессы, в детский сад и проводила в класс. Тори подскакивала и улыбалась, а я несла коробку сладкого печенья с оранжевой и лиловой глазурью, которое мы напекли для ее друзей. Комната пестрила покемонами, Гарри Поттерами и трансформерами. Все теперь совсем не так, как во времена моего детства, — тогда на Хэллоуин все наряжались призраками, бродягами, ковбоями и индейцами.
Жизнь была проще. Три канала по телевизору. Собрание молодежного клуба в среду вечером. Церковь и чтение Библии по воскресеньям.
Тори бегала по комнате, хвасталась костюмом и раздавала печенье. Я наблюдала за дочерью и завидовала ей. Она так счастлива сейчас и, слава Богу, ничего не знает о наших проблемах.
Обернувшись, Тори посмотрела на меня и понеслась обратно с распростертыми объятиями. Дочь крепко прижалась ко мне.
— Я тебя люблю, мама.
— И я тебя люблю, детка. — Я коснулась ее кудряшек, стараясь не сбить набок пластмассовую диадему с розовыми стекляшками.
Тори, пританцовывая, умчалась прочь. Я поспешила на улицу, не дожидаясь, пока меня охватит грусть или раскаяние.
Я должна приехать в школу в одиннадцать и отдежурить в столовой, прежде чем начнется вечеринка в классе у Брук, но сначала нужно заехать в магазин и купить ингредиенты для знаменитого «ведьминого пойла» — то есть зеленого пунша со льдом.
Мне не пришло в голову, что могут возникнуть проблемы, поэтому, когда банкомат сообщил, что «на карте недостаточно средств», я пришла в ужас. Натан оставил нам тысячу долларов. Я набрала покупок всего на двадцать три доллара семьдесят восемь центов. Каким образом может не хватить денег?
— Ох уж эти магнитные полоски… — беззаботно произнесла я, полезла в кошелек и вытащила то, что было. Сорок долларов. Я протянула их продавцу и постаралась не думать о том, что будет, если у нас на счету действительно ни цента и если наличные тоже закончатся.
Я вышла из магазина с четырьмя пакетами сока и шербета, загрузила все в багажник и забралась в машину. Несколько мгновений я сидела, положив руки на руль — сердце колотилось, внутри все горело. Стресс просто невыносимый. Совсем как несколько дней назад, когда я стояла за углом кафе и тщетно пыталась отдышаться. Точно так же я чувствовала себя и теперь. Не могла дышать. В легкие не проходил воздух.
Счета продолжают прибывать. Карточки заблокированы. На счету нет средств. Натан уехал. Дочери еще слишком малы.
Я достала чековую книжку и просмотрела. Я тщательно фиксировала расходы. За последние несколько недель потрачено не больше восьмисот долларов — значит, осталось еще около четырехсот.
Я начала было набирать номер Натана, но передумала и позвонила в банк. Попросила к телефону одного из сотрудников отдела по работе с клиентами и как можно яснее и спокойнее изложила ему ситуацию.
— Вы забыли про автоматические отчисления? — добродушно спросил он. — Тогда понятно, куда делись триста восемьдесят пять долларов…
— Автоматические отчисления? — тихо переспросила я.
— Закон об урегулировании бюджета… То есть ваше медицинское страхование.
— А. Спасибо.
Положив трубку, я отложила чековую книжку и закрыла сумочку. На глазах выступили слезы. Я ничего не знала про автоматические отчисления. Не знала, что деньги могут просто взять и исчезнуть.
Я ведь была так осторожна.
Прикусив губу, я включила зажигание.
Мне срочно нужна помощь.
Помощь.
О Господи, как мне нужна помощь!
Кто-нибудь, пожалуйста, помогите!
Подъехав к школе, я посмотрела в зеркальце заднего вида, чтобы подправить макияж и заново накрасить губы, а потом понесла покупки в класс Брук.