— Х-ха! Вадим вчера нарезался, как не знаю кто, приперся к моему Марку отношения выяснять! Орали друг на друга целый час, потом он убрался на своем драндулете, как домой-то еще доехал — просто не знаю! Кошмар! Наверно, переругались они со своей благоверной, сегодня ни в церковь, ни на кладбище не показывались.
Из дальней комнаты доносились громкие старческие голоса.
— …Не люблю я, племяшка, эти магазины большие. Прошлый раз два часа из него выбиралась, заблудилась по-настоящему. Голова заболела, закружилась, страсть как. В маленьком-то нашем магазинчике все просто, на виду, что нужно — видно, взял и ушел. А в этом, громадном-то, заблудилась, прямо…
— Вона чего…
Другой голос жалостливо добавил.
— Устала я сегодня, головочка лопается, на ножечки неможно встать…
— Это баба Маня страдает, вроде какая-то дальняя родня даниловская из Белоруссии. В ее-то годы столько по этому новому кладбищу выходить… — Лидия Николаевна снова плавно появилась в комнате.
— Там с ними еще сестрица моя старшая, из Вятки. Гостит у нас с весны. Булочки печь та-акая мастерица, вчера вот тоже весь день стряпала какие-то пирожки специальные. Ну и пусть немного отдохнут старички, пообщаются, пока мы тут все по порядку, как полагается, расставим.
Лидия Николаевна легонько, по-свойски, толкнула Глеба плечом в плечо.
— Ты же всегда был в школе-то таким веселым, смышленым… Приободри как-нибудь Жанночку-то, придумай что-нибудь для нее, чтоб она…
Не договорив, тетушка отвернулась, шмыгая покрасневшим носом.
На ближнем краю стола какой-то господин в нежно-розовой рубашке и не менее розовом галстуке уже нетрезво приставал к Данилову.
— Понимаешь, мы этот вопрос обсуждали на коллегии так, в порядке бреда…
Деликатно промокнув глаза маленьким платочком, Лидия Николаевна виновато улыбнулась и снова затеребила Глеба за рукав.
— Ты-то в городе давно не живешь. Дядю Лешу-то помнишь? Ну, песни в автобусах все еще пел и палец вот так держал… Неужто не помнишь?
— Н-нет, извините…
Пронзительный женский голос из прихожей твердо убеждал подруг:
— Ну и ничего особенного, что от моего мальчика всегда пахнет чесноком! Пусть учителя не нюхают! Это, конечно, не совсем хорошо в приличной компании, но с другой стороны, у него никогда не будет глистов!
Из прихожей в сторону Глеба унылыми шагами направился Марк Азбель.
«И про кого же хмурый Марек будет мне сейчас рассказывать? Вроде бы все достойные внимания персонажи уже закончились»
— Ну, привет еще раз, Глеб Никитин. Рассказывай, как ты там? Все своим выгодным иностранцам преданно служишь?
— Нет, родной, ошибаешься. И я им не прислуживаю, и они ко мне на поклон не ходят. Так, понемногу вместе работаем.
— Послушай, Глеб, ну это же несерьезно, совсем ведь у тебя это не бизнес — приехал, поговорил, на компьютере чего-то там потренькал! У тебя хоть офис приличный где-нибудь есть? Ну, подчиненные там, недвижимость какая-нибудь производственная?
— Офис — это место, куда я по утрам хожу на работу? Нет, такого счастья я не имею. У меня есть мой Дом, а в работе мне помогает один очень хороший секретарь. Кофе, в зависимости от погоды и от настроения, я иногда варю себе сам.
Настроенный поязвить Марек упорно продолжал.
— Ну-ну… И трудовой книжки у тебя наверняка нет, и на человеческую пенсию к старости ты себе ничего не заработал. Так ведь? Или я не прав?
Капитан Глеб глянул в очередной раз на дверь дальней комнаты и, разочарованный, снова повернулся к Мареку.
— Чего с Назаром не поделили?
Марек раздраженно махнул рукой.
— A-а, дело тухлое… Недавно тут предложили мне в администрации заняться организацией спортивной рыбалки на реке, платные участки разметить, расценки под это дело разработать, ну и все такое прочее. Сейчас же ведь везде новые веяния, понимаешь, сверху, из области, им приказали организовать типа концессии для частников на разные темы. Ну и по отдыху, по спорту тоже, особенно на реке нашей, на водохранилище. Для меня-то это хорошо, под мой рыболовный магазин тема уж очень плотно подходит. Ну вот, по весне я и начал этим делом всерьез заниматься. Не один, конечно, партнеров деловых в нашей администрации-то мне еще раньше посоветовали, москвичей. Вроде ребята толковые, правда пальцы все время в разговорах гнут, но это мы еще посмотрим… Я, конечно, сначала с Вадиком посоветовался, хотел с ним это дело начинать, а он все тянул, все от обсуждения-то предметного отлынивал… Короче, в марте нарисовался у меня в магазине Назар и сходу так прямо и заявляет, что в областной рыбинспекции эту тему ему отдают. Не фига себе, говорю! Ты чего, говорю, приятель, фактически кидаешь меня, что ли? Тогда, весной, поорали мы друг на друга конкретно, потом как-то вроде все замяли, а вчера он на эту же тему на разборку ко мне в особняк бухой приехал. Прикинь, а?! Тоже мне кореш! Если он не поймет все по-хорошему, то ему быстро в органах объяснят, как надо…
— Может, ты в чем-то не прав? Может, тебе поплотней нужно было бы с ним вначале все дела порешать?
Вспоминая давние обиды, Марек разгорячился, начал махать руками и часто подергивать глазами.
— Ну, извини меня, он и сам ведь хорош! Конечно, если бы сели мы с ним по-человечески, вдвоем, переговорили бы, может, чего путное у нас с ним и получилось — не первый же год друг друга знаем. Со своим-то человеком я еще бабками-то, может, и поделился бы, дак ведь он, козел, понимаешь, своих бандюков автомобильных в эту тему тащит! Видно, что просекать понемногу эти кретины начали, что дело-то наклевывается вкусное!
Противно заверещал звонок мобильного. Марек с досадой поддернул свитер, достал из штанов телефон, посмотрел на него. Внезапно побледнев, тихо произнес:
— Извини. Мне срочно… нужно звонить. Мне звонят. Я сейчас…
Придержав розового кандидата наук за плечи на стуле, Герман Данилов оставил грамотного собеседника сидеть за столом и махнул рукой Глебу. Осанисто и не спеша подошел.
— Прикинь, вроде бы как ученый, а тоже мне — уже нажрался! Чего он там сможет умного-то напридумывать в своей лаборатории, если привык уже до обеда в дупель нарезаться?! Пошли, что ли, покурим.
Открыв своим ключом дверь их четырехквартирного блока, ведущую на лестничную площадку, Герман широким жестом пригласил Глеба к подоконнику запасного выхода.
— Давно приехал, а? Чего не заглядывал к нам пораньше-то, до всего этого?
Данилов массивно возвышался над Глебом и говорил значительно, щурясь на него сквозь дымок тонкой сигареты.
Он явно знал, что и костюм на нем хорош, и ботинки у него дорогие, а галстук — тот вообще коллекционный. Но мягкий подбородок и плохие прокуренные зубы являлись не самыми удачными элементами гарнитура по имени Герман.
…Когда они, потрепавшись несколько минут ни о чем, вернулись в квартиру, мамаша Данилова все еще продолжала развлекать гостей значительными семейными воспоминаниями.
— Представляете, отец Германа в молодости был таким брезгливым, таким интеллигентным, что, когда у нас телилась корова, он входил в хлев исключительно спиной вперед, брал, не глядя, постромки — ему заранее их как надо привязывали — и тянул, тянул теленка…
Герман солидно смутился.
— Ну ма…
Мамаша его перебила.
— Не нукай! Правда ведь, было все так, чего уж такого-то! А сейчас, гости дорогие, приедет священник! Мы ведь пригласили батюшку к нам за стол, он немного опаздывает, но ничего особенного, можно и без него выпить, пока в ожидании-то. Скоро, скоро по обычаю помянем рабу божию, невинную…
— Слушай, давай врежем, пока тут все эти рассядутся!
Марек с двумя рюмками в опущенных руках стремительно притиснулся к Глебу.
— Давай, чего ты, не стесняйся — все свои.
Марек оживленно вращал глазами и припрыгивал от нетерпения.
— Слушай, Глеб, представляешь, а все ведь так классно, классно!
— Чего ты раскудахтался? Пять минут назад ныл, как двоечник, а сейчас весь сияешь. Что-то счастливое произошло?
— Да тут такое дело, понимаешь… А, ладно! Тебе можно. Только учти — никто из наших пока ничего не знает. Галина тоже не в курсах. Понял?
Придвинувшись вплотную к столу, Марек шикарным движением плеснул себе еще водки. Подмигнул какой-то старушке, которая, пожалуй, единственная из всех гостей неодобрительно наблюдала за его вольностями, и быстро опрокинул рюмку в рот.
— Классно! Дак вот, слушай, история-то какая со мной приключилась. В конце прошлого года чего-то выскочил у меня нарыв вот здесь, в паху, справа, болел он все, болел, потом уже и нарывать стал. Да еще такая же болона, только поменьше, без гноя, под мышкой выросла, тоже справа. На ноге-то я сам мазью мазал, ну против воспаления которая, за неделю вроде как и зажило, а вот под мышкой не очень-то и болело, но не проходило никак. В наши-то больницы соваться не стал — сам понимаешь, у меня тут все медики знакомые, если что серьезное найдут, то растрезвонят по городу быстро. А то, что дело-то у меня с этой опухолью намечалось фактически могильное, я, можно сказать, уверен был сразу. Стал думать. Еще осенью, до всей этой истории, на рыбалке получилось у меня познакомиться с профессором из Москвы, приезжали они тут компанией ко мне на щуку, ну, позвонил я ему, рассказал про свои сомнения. Когда тот пригласил меня в свою столичную клинику сдать анализы, я быстренько втихую на денек к этому ученому смотался, оформил все как надо и вот, сам видишь, больше месяца тут в непонятках маялся — ведь еще в конце апреля ездил к нему на обследование…
Кудрявый Марек загадочно и счастливо улыбнулся.
— Сейчас-то этот профессор мне и звонил. Ага! Сам! Сказал, чтобы я не дурил, спал спокойно, — Марек хохотнул. — И со всеми. Говорит, что у меня простое воспаление лимфатических узлов. Где-то на льду перемерз, наверно, когда на налима ходили. Во как, Глеб! Жизнь-то, оказывается, прекрасна! Давай-ка еще по одной хряпнем, а?! И выкладывай побыстрее, что там у тебя за предложения ко мне имеются по бизнесу!