– Совратила? – В первую секунду я совершенно не понимаю, о чем он толкует.
– Ты совратила ее, сделав одной из вас, – говорит он. – Ты сделала Саммер лесбиянкой.
Он делает шаг ко мне и наклоняется, так что я ощущаю жар и запах его дыхания – похоже, он выпил. Он протягивает руку и хватает меня за плечо своими жесткими толстыми пальцами.
– А может, у тебя просто еще не было правильного мужика? Ну, как тебе такая мысль?
Р-раз! Во мне вспыхивает гнев. И я, не раздумывая, с силой бью его коленкой между ног, попадая как раз куда надо. Хит вопит от боли и сгибается пополам, ругаясь на чем свет стоит; по лицу его текут слезы.
На меня бросается один из Изжеванных Близнецов. Я зла и готова драться, но он оказывается сильнее, чем кажется, и толкает меня так, что я почти теряю равновесие.
– Сука, – говорит он.
– Не тронь ее!
Только я замахиваюсь, чтобы двинуть этому типу, как на него накидывается Оуэн, ударяя в плечо, чтобы развернуть лицом к себе. Оуэн с размаха всаживает кулак ему в лицо, раздается хруст, и Близнец, спотыкаясь, отлетает назад, а из его носа ярко-красным потоком хлещет кровь. Я тут же вспоминаю тот день на игровой площадке много лет назад, когда Оуэн набросился на Элайджу Тэннера и одним ударом кулака заставил заткнуться; а когда взгляд Оуэна встречается с моим, я вижу в его глазах то, что действует на меня, как удар током: он такой же, как я. Он дерется не потому, что ему так хочется, а потому, что у него нет выбора. Он дерется, потому что загнан в угол.
В это время второй дружок Хита прыгает на Оуэна сзади и валит его на землю, и тут голос Миа наконец вырывается на волю из ее горла, и она начинает истошно кричать:
– Перестань, перестань, перестань!
По Кэрол-стрит к нам бегут люди, и у меня появляется такое чувство, словно моя голова стала вдруг огромной и раздулась, как нарыв, готовый вот-вот лопнуть. Сейчас они нас увидят, сейчас они нас увидят! Я замечаю в толпе мистера Болла, патронатного отца Саммер, но в следующую секунду его отпихивает в сторону какая-то женщина и проносится мимо.
– Какого черта?..
Проходит минута, прежде чем мой мозг и глаза подсказывают, что эта женщина не кто иная, как мисс Грей. Оуэн и Близнец № 2 все еще борются друг с другом на земле. Мисс Грей просто подбегает к ним, хватает Близнеца № 2 за шкирку, словно пса, и оттаскивает его назад.
– Что тут происходит?
– Они начали первыми, – выпаливаю я.
Она бросает на меня сердитый взгляд, как бы говоря: «Ты это серьезно?» – и я плотно сжимаю губы, жалея, что вообще что-то сказала. Рядом со мной стоит Миа и неестественно часто дышит, как будто это она только что получила трепку. Ее голос опять иссяк, просто пропал, и все.
– Оуэн, – произносит она так тихо, что я едва могу ее расслышать.
Оуэн все еще сидит на земле, держась рукой за глаз, в который Близнец № 2, видимо, впечатал свой кулак, да еще из его левой ноздри вытекает тонкая темная струйка крови. Остальная толпа придвигается все ближе, уже слышен ее ропот, и окружающий меня мир теперь похож на гитарную струну, натянутую до отказа и готовую лопнуть. Сейчас они нас узнают, они разорвут нас на куски, сдерут с нас кожу зубами, а потом будут ковырять в них нашими костями – но тут мисс Грей берет Оуэна за локоть и помогает ему встать на ноги.
– Идем, – говорит она. Затем поворачивается ко мне и хватает меня за запястье, сжав его так сильно, что, высвободившись из ее хватки, я вижу, что на нем остались следы. – Идем же.
У Миа такой вид, будто она вот-вот потеряет сознание. Я беру ее под руку, и мы идем следом за миссис Грей, которая врезается в толпу, вытянув одну руку, чтобы держать людей на расстоянии, а другой обнимая Оуэна, словно его телохранитель. Толпа расступается, давая нам дорогу, отступает в сторону и мистер Болл, одетый в ярко-желтую тенниску, как будто явился на гребаную игру в гольф. Не знаю, как мисс Грей это делает, но, возможно, это один из ее навыков выживания. Она движется подобно моторной лодке, а мы просто следуем в ее кильватере – никаких проблем, просто не обращайте на нас внимания. Наконец мы оказываемся у машины, и, слава богу, Уэйд находится здесь же, ходя туда-сюда вдоль машины и грызя ноготь большого пальца.
– Какого?.. – Увидев Оуэна, он сначала замирает, потом бросает на нас изумленный взгляд. – Как вам это удалось?
– Он с вами? – спрашивает миссис Грей, все еще одной рукой обнимая Оуэна.
Взгляд Уэйда устремляется на меня.
– Да, – говорю я. – Да, он с нами.
Мисс Грей открывает заднюю дверь и помогает Оуэну сесть в машину. Он все еще держится рукой за правый глаз и немного спотыкается, когда пытается залезть в машину. Миа торопливо садится на заднее сиденье рядом с ним. Мисс Грей поворачивается ко мне и переводит взгляд на толпу, стоящую сзади, – нет нужды оглядываться, чтобы понять, что они все еще наблюдают за нами и все еще ропщут. Рой шершней, оттачивающих свои жала. Жж-жж-жж. Это был Оуэн Уолдмэн? Жж-жж-жж. И эта девка Фергюсон вместе с ним?
– Уезжайте, – говорит миссис Грей. Вид у нее измученный. Глаза налиты кровью, волосы начали выбиваться из узла. К ее блейзеру пришпилена гвоздика. – Уезжайте отсюда.
Я хочу поблагодарить женщину и одновременно извиниться, но слова застревают у меня в горле. Должно быть, так же чувствует себя Миа.
– Простите… – начинаю было я.
– Уезжайте, – повторяет она, на этот раз почти сердито. Затем разворачивается, проходит между козлами и, снова влившись в толпу, исчезает из виду.
– О боже. – Мы все уже сидим в машине, молчаливые и напряженные, и только Миа время от времени хрипло произносит какое-то слово, как будто она разучилась говорить, а Оуэн порой стонет, когда пикап въезжает в очередной ухаб. Уэйду не терпится начать задавать вопросы, и он то и дело кусает нижнюю губу, чтобы держать себя в узде. Наконец молчание нарушает Эбби.
– Без дураков, ребятки, да ведь с вами вообще никуда невозможно ездить!
Тогда
– Ну так что ты думаешь? – Дыхание Саммер было теплым и пахло земляникой. Она повернулась, приподнялась на локте, и я почувствовала тяжесть одной из ее грудей на внутренней стороне моей руки ниже плеча и быстро отстранилась, ощутив, как мое сердце, точно паук, вскарабкалось до самого моего горла. Сделала ли она это нарочно? Ее губы были красными и липкими, как леденцы. И в моих мыслях они делали ужасные вещи… ужасные и прекрасные…
Но она сама плюхнулась рядом со мной на кровать, сплела свои ноги с моими и, хихикая, предложила, чтобы мы с ней просто начали встречаться друг с другом, поскольку все парни в Объединенной школе Твин-Лейкс – такой отстой.
Был ли это флирт? Флиртовала ли она со мной? Откуда мне знать?
– Эй! Ну так что ты думаешь? – Саммер помахала перед моим лицом смартфоном, и я заставила себя сосредоточиться. Экран занимала нечеткая фотография парня в мешковатом капюшоне, обтягивающих джинсах, не с одним, а с целыми двумя ремнями с заклепками, держащего в руке бейсболку и щурящегося сквозь сигаретный дым. Бац. Бац. Бац. Я представляю себе, как по моему сердцу бьет током электрошокер.
– Кто это? – спросила я, когда Саммер уже отбирала у меня телефон.
– Ты его не знаешь, – ответила она. – Он из девятого класса старшей школы.
– Из девятого класса? – повторила я. Бац. Бац. Бац. Пока мой мозг не превратился в желе.
– Классный, верно? – Она наклонила телефон направо, потом налево, разглядывая фото.
– Он выглядит, – сказала я, – как полный придурок.
Саммер рассмеялась и отбросила телефон в сторону. И опять, повернувшись на бок, приподнялась на локте. Ее волосы щекотно коснулись внутренней стороны моей руки. Ее кожа была теплой, такой теплой, что я почувствовала, как горю там, где она меня касалась.
– Знаешь, что я сейчас думаю? – сказала Саммер.
– Что?
Мое сердце поджаривалось как разбитое яйцо на сковороде, билось в предсмертных корчах под светом двух блестящих глаз.
Она наклонилась ко мне так, что ее липкие красные губы ткнулись в мое ухо.
– Я думаю, что ты ревнуешь.
Впоследствии, рассказывая историю о том, как он ускакал, прихватив с собой сердце той принцессы и спрятав его в карман своего жилета, Ферт всегда добавлял, что только через много миль почувствовал, как ритм биения этого сердца начал действовать на него, навевая сонную грусть. Он никак не мог перестать думать о лице принцессы, о прекрасных длинных волосах, о том, как небо отражалось в каплях ее слез.
Тогда он не мог знать, что, один-единственный раз взяв то, что ему не принадлежало, он тем самым погубит себя, и много позже, особенно опьянев от эля, он, бывало, предавался воспоминаниям о своей загубленной молодости. «В этом-то и состоит вся беда с сердцами, – говаривал он. – Они самые мудреные и неспокойные штуки на всем белом свете».
Наши дни
– Ты уверен, что с тобой все в порядке? – Наконец-то замок, запиравший мое горло, снялся. – Тебе не надо в больницу?
– Со мной все хорошо, – говорит Оуэн, ненадолго убирая руку с глаза, который совершенно заплыл. – Но, думаю, моей модельной карьере пришел конец.
Мы паркуемся перед небольшим супермаркетом сети «Севен-Илевен» на краю старого делового района Твин-Лейкс. Уэйд, Эбби и Бринн оставили нас, чтобы купить льда для заплывшего глаза Оуэна. В пикапе жарко, несмотря на открытые окна, но, сидя рядом с Оуэном, практически бедро к бедру, я невольно испытываю отчаянный озноб. Кровь над его верхней губой уже запекается. Оуэн избит, нос кровит, весь он кажется таким беззащитным, что мне хочется помочь ему, исцелить его раны, взять лицо в ладони и покрыть поцелуями.
Мне хочется спросить его, всерьез ли он говорил о своей любви.