Скафлок так сжал рукоять меча, что побелели пальцы. И все же в глубине души он понимал, что судьба, постигшая Имрика, вряд ли ужасней той, на которую он обрек когда-то пленную троллиху и множество других своих пленников. Быть может прав Белый Бог, о котором ему как-то рассказывала Фреда, что зло влечет за собой только большее зло, и так до тех пор, пока не наступит Рагнарёк — Конец Времен, когда гордыня и мстительность уступят место любви и прощению, которые, хоть и не чужды природе человека, все же оказываются для него самым трудным подвигом?
И все же Имрик воспитал его, Альфхейм — его родина, и хотя бы поэтому ему не следует знать, от кого он произошел в мире людей. Скафлок начал яростно ломать стену клинком своего меча.
Издалека глухо донеслись голоса и топот бегущих троллей.
— Это тревога, — выдохнула Лиа.
— Видать, они нашли труп убитого мной стража.
Скафлок продолжал ломать стену, и штукатурка стала постепенно осыпаться.
— Тебя не могли заметить? — спросила Лиа.
— Только когда я пересекал стену замка в образе орла.
Орудие Скафлока сломалось. Он с проклятьями продолжал работать обломком клинка.
— Вальгард достаточно подозрителен, чтобы связать появление орла со смертью своего воина. Если он пошлет стражу обыскивать замок… Торопись!
Слабый шум, долетавший сверху, казался теперь едва ли не громче, чем скрежет металла о камень и мерная капель с потолка подземелья.
Скафлок сунул клинок в образовавшуюся щель и начал действовать им как рычагом. Раз-два-три, и камень был выломан!
Он сунул руку в образовавшуюся нишу и почувствовал, что рука задрожала, нащупав меч.
Половинки широкого клинка были покрыты землей. Клинок был обоюдоострым и таким большим и тяжелым, что только сильнейший из мужей смог бы взмахнуть им. Несмотря на то, что меч был так долго погребен, он не заржавел и не затупился.
Позолоченный дракон, свившийся в кольцо, образовывал собой эфес, его чашку и навершие. Он лежал, как бы охраняя сокровище, которое изображали золотые заклепки. Вдоль потемневшего клинка шли руны, которые Скафлок не в состоянии был прочесть, но почувствовал, что самые могущественные из них были расположены ближе к рукоятке.
— Оружие богов, — Скафлок благоговейно взял меч. — Надежда Альфхейма…
— Надежда? — Лиа отпрянула, будто защищалась от чего-то воздетыми руками. — Не верится! Теперь, когда мы раздобыли его, я сомневаюсь.
— Что ты имеешь в виду?
— Неужели ты не чувствуешь, что неведомые руны наполняют клинок мощью и алчбой. Этот меч, быть может, дар богов, но это не их меч. На нем проклятие, Скафлок. Он отравит все, к чему прикоснется. — Она вздрогнула — не от того, что в подземелье было холодно. — Я думаю… Скафлок, я думаю, было бы лучше, если бы ты замуровал его снова.
— Нам больше не на что надеяться.
Скафлок завернул обломки в свой плащ и сунул сверток под мышку.
Нехотя Лиа повела его в обратный путь.
— Потребуется немалая ловкость, чтобы пробраться, — сказала она. — Вряд ли мы останемся незамеченными, а потому молчи и предоставь мне говорить за двоих.
— Нет, я против, ты подвергнешься опасности, если только не уйдешь со мной.
Лиа просияла:
— Ты тревожишься обо мне? Конечно, как о каждом в Альфхейме. А о… о Фреде?
— О ней, о ней — больше всего на свете, больше, чем о богах, людях и Волшебной стране, вместе взятых. Я люблю ее.
Лиа снова пошла вперед.
— Не беспокойся за меня, — сказала она упавшим голосом. — Я всегда сумею убедить Вальгарда, что ты обманул или запугал меня.
Они поднялись из подземелья. По первому этажу в суматохе бежала встревоженная стража.
— Стоять! — вдруг гаркнул один из троллей, увидев их.
Лицо Лиа окаменело, и она спросила ледяным голосом:
— Ты вздумал задержать ярла?
— Прости, повелитель, прости, — забормотал тролль. — Только, я ведь… я ведь видел тебя только что, повелитель…
Они вышли во двор. Скафлок ощущал каждым натянутым нервом и мускулом непреодолимое желание бежать, все в нем ждало, что вот-вот он услышит крики обнаруживших его врагов. Бежать, бежать! Но он заставил себя идти не торопясь.
На дворе почти не было троллей. На востоке едва начало светать. Стоял страшный мороз.
Лиа остановилась у западных ворот, и по ее знаку они распахнулись. Она посмотрела в глаза Скафлоку пустым, отсутствующим взором.
— Отсюда ты должен идти сам, — сказала она мягко. — Знаешь ли ты, что тебе делать дальше?
— Отчасти, — ответил Скафлок. — Я должен найти великана Больверка, чтобы он починил этот меч.
— Больверк, что значит «зло деющий», в самом имени его — предупреждение. Я начинаю понимать, что это за меч и почему ни один гном не отважится отковать его заново. — Лиа покачала головой. — Я знаю, Скафлок, какой ты упрямец — всем духам ада не остановить тебя, и если ты сам не передумаешь, то воспрепятствовать тебе сможет только смерть. — А потом насмешливо спросила: — А что будет во время этих поисков делать твоя милая Фреда?
— Я попытаюсь уговорить ее где-нибудь укрыться, но думаю, что она захочет пойти со мной. — В улыбке Скафлока были и любовь, и гордость. — Ничто не может нас разлучить.
— Неужели? Однако, как ты узнаешь дорогу к тому великану?
Скафлок помрачнел.
— Недоброе это дело, — сказал он, — но, видно, придется вызывать тени умерших. Мертвым многое ведомо, а Имрик научил меня заклинаниям, которые могут заставить их говорить.
— Это безрассудное дело: мертвые не любят, когда тревожат их вечный сон, и жестоко мстят за это. Сможешь ли ты устоять против духов?
— Я попытаюсь. Верю, что мое волшебство способно противостоять их силе.
— Речь ведь не только о тебе… — Прежде чем продолжить, Лиа лукаво примолкла. — Неужели тебя не ужасает, что они могут отомстить кому-нибудь другому, ну хотя бы Фреде, например.
Лиа увидела, как кровь отхлынула от щек и губ Скафлока. Она почувствовала, что тоже побледнела.
— Неужели тебя так волнует эта девчонка? — прошептала она.
— Да. Ты права. Я не могу рисковать этим. Пусть лучше весь Альфхейм падет, чем…
— Нет-нет, подожди! Кажется, я что-то придумала, только мне надо спросить у тебя одну вещь.
— Скорей, Лиа, скорей!
— Только одну. Если Фреда покинет тебя, нет, не перебивай меня и не говори, что она этого никогда не сделает, так вот, если это все-таки произойдет, что ты сделаешь?
— Я не знаю, я этого даже не могу себе представить.
— Быть может, в этом случае, победив троллей, ты снова вернешься сюда? Снова станешь эльфом?
— Может быть. Не знаю. Скорей, Лиа!
Она улыбнулась своей кошачьей улыбкой, потом задумчиво посмотрела на Скафлока.
— Я только хотела сказать, что вместо того, чтобы тревожить каких попало мертвецов, вызови тех, которые будут рады помочь тебе, тех, чьим мстителем будешь ты сам. Разве Вальгард не вырезал всю семью Фреды? Вызови их, Скафлок!
На мгновение он остолбенел, затем выронил сверток с мечом, схватил Лиа и поцеловал ее изо всех сил. Потом, снова подхватив меч, выскочил за ворота и побежал к лесу. Она, прикрыв ладонью дрожащие губы, смотрела ему вслед. Если она правильно угадала, что это за меч, произойдет то же, что уже случилось когда-то. И она засмеялась.
Вальгард понял, что в замке видели его двойника. Его возлюбленная выглядела потрясенной случившимся, она твердила, что кто-то околдовал ее во сне, и теперь она ничего не помнит. На снегу, тем не менее, были видны следы, а собаки троллей могли поднять и более старый след.
На закате ярл повел своих конников в погоню.
Фреда по-прежнему ждала Скафлока в искрящейся от лунного света чаще напротив Эльфийского Утеса.
На вторую ночь ожидания она замерзла, замерзла так сильно, что почти перестала чувствовать холод, ей казалось, что он уже слился с ее телом. Она было забилась в укрытие к лошадям, но от эльфийских коней веяло холодом, это были совсем не те теплые домашние животные, к которым она привыкла в своей отчизне. Вспомнив о лошадях в доме Орма, Фреда вновь почувствовала свое одиночество. Ей показалось, что она единственное живое существо в этом мире снега и лунного света.
Она сдержала слезы. Скафлок! Где он, жив ли он?
Крепчающий ветер гнал по небу густые тучи: казалось, луна убегает от черного дракона, который, догнав, проглатывает ее, а потом снова выплевывает. Ветер с воем налетал на Фреду, забирался под одежду, кусал ее плоть. У-у-у, у-у-у, пел он, наметая сугроб за сугробом, у-у-у, догоню-у-у-у-у!
У-у-у! У-у-у! Это эхом откликнулись рога троллей. Фреда задрожала. Страх вонзился в ее сердце кинжалом. Тролли вышли на охоту, а за кем может идти охота, кроме…
Начали сгущаться ранние сумерки. Она бросилась навстречу ветру, сбивавшему ее с ног: ты, тварь, пусти, Скафлок ждет меня… О!
При луне, вновь появившейся из-за туч, перед Фредой предстал незнакомец. Он был высокого роста, плащ бился точно крылья за его плечами. Видно, он был немолод, длинная борода и волосы отливали сединой в лунном свете, и все же его копье не сумел бы поднять ни один смертный. И хотя его лицо затеняла широкополая шляпа, она увидела, что он одноглаз.
Фреда отшатнулась и, задыхаясь, попыталась воззвать к Небесам. Но ее остановил вдруг зазвучавший голос — глухой, медлительный, созвучный ветру, он надвигался на Фреду с неумолимостью снежной лавины.
— Я пришел помочь, а не навредить. Хочешь ли ты спасти своего мужа?
Фреда без единого слова рухнула на колени. Внезапно сквозь лунные блики, сквозь снегопад, за сугробами, за многими милями скованной морозом земли она увидела Скафлока, который бежал вверх по склону холма. Безоружный, изможденный, он со стоном пытался оторваться от псов, которые преследовали его по пятам. Собачий лай несся ему вослед.
Видение поблекло. Перед Фредой вновь стоял ее ночной призрак.
— Ты — Один, — прошептала она, — и мне нельзя иметь с тобой дела.
— Несмотря на это, я бы мог спасти твоего возлюбленного, ведь он-то язычник. — Единственный глаз бога уставился на нее, точно пронзал насквозь. — Но заплатишь ли ты мне мою цену?