Сутьяди замялся.
– Этот артефакт, – произнес он. – Вы утверждаете, что это портал. Можете ли вы предоставить какие-либо гарантии, что никто не заявится сюда с другой его стороны?
– Вообще-то нет.
– А есть ли у вас хотя бы представление о том, что может заявиться?
Вардани улыбнулась:
– Вообще-то нет.
– В таком случае простите, госпожа Вардани, но, исходя из военных соображений, мы должны постоянно держать его под прицелом основных орудий «Нагини».
– У нас не военная операция, капитан, – Хэнд напустил на себя скучающий вид. – Мне казалось, я достаточно ясно дал это понять на брифинге. Вы участвуете в коммерческом предприятии, и специфика нашей коммерческой ситуации диктует недопустимость обнаружения артефакта с воздуха до тех пор, пока право собственности не будет закреплено контрактом. Согласно положениям корпоративного права, это произойдет только после того, как на объекте, который находится с другой стороны портала, будет установлен заявочный буй «Мандрейк».
– А если портал решит открыться до того, как мы будем к этому готовы, и сквозь него пройдет нечто недружественное?
– Нечто недружественное? – Вардани отложила мемориборд; предположение явно показалось ей забавным. – Например?
– Такие вещи вы способны прогнозировать лучше, чем я, госпожа Вардани, – сухо сказал Сутьяди. – Меня волнует исключительно безопасность членов этой экспедиции.
Вардани вздохнула:
– Они не были вампирами, капитан, – произнесла она устало.
– Прошу прощения?
– Марсиане. Они не были вампирами. Или демонами. Они были просто технологически развитыми существами с крыльями. Ничем больше. С другой стороны этой штуки, – она ткнула пальцем в направлении скал, – нет ничего такого, чего мы сами не сможем построить через несколько тысяч лет. Если, конечно, сможем обуздать свои милитаристские наклонности.
– Я должен воспринять это как оскорбление, госпожа Вардани?
– Воспринимайте как хотите, капитан. Мы все, каждый из нас, постепенно умираем от радиационного отравления. Вчера в паре десятков километров отсюда было уничтожено сто тысяч человек. Уничтожено военными, – ее голос начал набирать силу и слегка задрожал. На шестидесяти процентах поверхности этой планеты чрезвычайно высока вероятность насильственной смерти. Насильственной смерти от рук военных. Остальные люди умрут в лагерях от голода или побоев за то, что дерзнули отступить от политического курса. И эта услуга также будет оказана военными. Могу ли я еще что-нибудь добавить, дабы прояснить свое понимание милитаризма?
– Госпожа Вардани, – в голосе Хэнда звенела напряженность, которой мне не приходилось слышать раньше; у подножия трапа Хансен, Шнайдер и Цзян оторвались от своих занятий и повернули головы на звук громких голосов. – Мне кажется, мы отвлеклись от темы. Мы говорили о безопасности.
– Правда? – Вардани выжала из себя неубедительный смешок и снова заговорила спокойно. – Ну что ж, капитан. Позвольте заверить вас, что за семьдесят лет моей работы профессиональным археологом мне ни разу не довелось обнаружить свидетельства того, что марсиане располагали чем-то хуже орудий, которые люди вроде вас принесли на Санкцию IV. Если не принимать во внимание радиоактивные осадки со стороны Заубервиля, на северном полушарии сейчас нет места безопаснее, чем у подножия этого портала.
Последовала недолгая пауза.
– Может, нацелить главные орудия «Нагини» на вход в пещеру? – предложил я. – Смысл тот же. На самом деле с системой дистанционного наблюдения – даже больше. Если появятся чудища с полуметровыми клыками, мы сможем обрушить на них туннель.
– Хорошая идея, – словно невзначай, Хэнд переместился так, чтобы встать между Вардани и Сутьяди. – По-моему, идеальный компромисс, а, капитан?
Сутьяди разгадал маневр Хэнда и воспринял намек. Он отдал честь и развернулся на каблуках. Проходя по трапу мимо меня, он поднял голову. Его новое маорийское лицо больше не казалось бесстрастным. Он выглядел как человек, столкнувшийся с предательством.
Никогда не угадаешь, где может обретаться невинность.
Сойдя с трапа, он слегка споткнулся о труп чайки и отшвырнул его ногой, взметнув бирюзовый песок.
– Хансен, – рявкнул он. – Цзян. Убрать отсюда это дерьмо. Чтобы в радиусе двухсот метров от корабля не было ни перышка.
Оле Хансен вскинул бровь и иронично козырнул. Сутьяди этого не видел – он уже шагал к полосе прибоя.
Что-то шло не так.
Использовав для расчистки участка двигатели от двух гравициклов, Хансен и Цзян прогнали по берегу миниатюрный штормовой фронт из песка и перьев. После того как с траулера вернулись Депре, Вонгсават и Крукшенк, лагерь на освобожденном вокруг «Нагини» пространстве начал строиться ускоренными темпами. К наступлению темноты на песке вокруг штурмовика появился неровный круг из пяти баббл-тентов. Одинаковые размером, хамелеохромные и безликие, они отличались лишь цифрами, нанесенными иллюминиевой краской над входом. Каждый был рассчитан на четверых и состоял из двух спальных отсеков с двухъярусными койками и общей зоны. Два тента были собраны в нестандартной конфигурации с вполовину меньшим спальным пространством: один предназначался для сборов группы, второй был отведен под лабораторию Тани Вардани.
В лаборатории я и нашел археолога, все еще занятую своим наброском.
Только что прорезанная лазером и посаженная на петли дверь, еще слегка пахнущая эпоксидной смолой была открыта. Я притронулся к панели звонка и просунул голову внутрь.
– Что нужно? – не отрываясь от своего занятия, осведомилась Вардани.
– Это я.
– Я в курсе, что это ты, Ковач. Что нужно?
– Приглашение войти?
Она перестала рисовать и вздохнула, по-прежнему не глядя на меня.
– Мы уже не в виртуале, Ковач. Я…
– Я не за перепихоном пришел.
Поколебавшись, она подняла на меня глаза и спокойно встретила мой взгляд:
– Ну вот и хорошо.
– Так можно войти?
– Как хочешь.
Пригнувшись, я шагнул в проем и двинулся вперед, стараясь не наступать на разбросанные повсюду бумажные распечатки, которые наплодил мемориборд. Все они были вариацией одного и того же: ряды техноглифов с нацарапанными аннотациями. Пока я рассматривал листы, Таня перечеркнула набросок, над которым сейчас работала.
– Как продвигаются дела?
– Медленно, – она зевнула. – Я помню гораздо меньше, чем мне казалось. Придется заново задавать кое-какие вторичные конфигурации.
Я оперся об угол стола:
– Ну так сколько это займет, как думаешь?
Она пожала плечами:
– Пару дней. Плюс тестирование.
– А это сколько?
– Все вместе, первичные и вторичные? Не знаю. А что? Костный мозг уже начинает зудеть?
Сквозь открытую дверь было видно ночное небо, расцвеченное тускло-красными отсветами пылающего Заубервиля. В такой близости от столь недавнего взрыва экзотические представители элементарной таблицы должны были разгуляться на полную катушку. Стронций-90, йод-131 и их многочисленные друзья – словно компания обдолбавшихся харланских мажоров, радостно завалившихся в портовую часть Миллспорта. Щеголяющие в своих нестабильных субатомных оболочках, словно в куртках из шкуры болотной пантеры, они желали пролезть повсюду, в каждую клетку, которую могли испоганить своим безмерно ценным присутствием.
Я невольно вздрогнул.
– Просто проявляю любопытство.
– Замечательное качество. Наверное, затрудняет тебе службу.
Я разложил один из складных стульев, лежащих у стола, и сел:
– Думаю, ты путаешь любопытство с эмпатией.
– Да?
– Да. Любопытство – базовая черта обезьян. Пыточных дел мастера полны любопытства. Это не делает их человечнее.
– Ну, тебе, конечно, лучше знать.
Это был хороший выпад. Не знаю, пытали ли ее в лагере – в эту секунду, под влиянием вспышки гнева, мне было все равно, – но она обронила эту фразу, и глазом не моргнув.
– Почему ты так себя ведешь, Вардани?
– Ну я же тебе сказала, мы уже не в виртуале.
– Да, не в виртуале.
Я ждал. Наконец она встала и отошла к дальней стене, где ряды мониторов для наблюдения за дистанционным оборудованием демонстрировали с разных ракурсов портал.
– Тебе придется меня извинить, Ковач, – сказала она устало. – Сегодня мне пришлось увидеть, как ради нашего маленького предприятия было убито сто тысяч человек, и хотя я знаю, знаю, что мы этого не делали, но уж слишком удобно не чувствовать за это ответственности. Если я решу прогуляться, то буду знать, что меня обдувает ветер, в котором носятся частицы этих людей. И это еще не считая тех героев революции, которых ты столь эффектно уложил сегодня утром. Уж прости, Ковач. Я к такому плохо подготовлена.
– Значит, ты, наверное, не захочешь поговорить о телах, которые мы обнаружили в сетях траулера.
– А что, есть о чем говорить? – она не обернулась.
– Депре и Цзян только что провели вскрытие. Автохирург так и не смог установить причину смерти. На костях нет признаков травмы, а кроме костей, больше там работать особенно не с чем, – я подошел ближе к ней и к мониторам. – Как я понял, мы можем провести тестирование на клеточном уровне, но что-то мне подсказывает, оно тоже ничего не даст.
Эти слова заставили ее повернуться:
– Почему?
– Потому что их убило нечто, как-то связанное вот с этим, – я постучал пальцем по монитору, на котором застыл крупный кадр портала. – А ничего похожего нам видеть еще не приходилось.
– Считаешь, из портала что-то прокралось наружу под покровом ночи? – спросила она презрительно. – Их прикончили вампиры?
– Ну, что-то их прикончило, – сказал я мягко. – Они же не от старости умерли. Их стеки исчезли.
– Ну и разве это не исключает версию с вампирами? Вырезать стеки – исключительно человеческое зверство, нет?
– Не обязательно. Любая цивилизация, способная построить гиперпортал, должна уметь и оцифровывать сознание.