свои с Истом отношения.
– Я был неправ, – говорю я ему.
Он морщит лоб.
– А в чем?
– Во всем. – Я беру у него косяк и делаю глубокую затяжку, от которой в голове становится легко и беззаботно. В дурмане я перечисляю те глупости, которые натворил в этом году. – Мне не следовало спать с Брук. Не следовало ничего скрывать от тебя. Не следовало скрывать это от Эллы.
Травка не только распутывает паутину моих мыслей, но и развязывает мне язык.
– Из-за меня она и сбежала. Я прогнал ее.
– Да, согласен.
– Прости.
Он не отвечает.
– Я видел, как сильно ты испугался, когда она уехала. Тебя это ранило. – Я поворачиваюсь, рассматриваю его застывший профиль и сам напрягаюсь, когда в голову приходит некая мысль.
– Ты любишь ее? – охрипшим голосом спрашиваю я.
Он резко разворачивается ко мне.
– Нет.
– Уверен?
– Я не люблю ее. Не так, как ты.
Я расслабляюсь, но лишь слегка.
– И ты заботишься о ней.
Конечно, заботится. Мы все заботимся о ней, потому что девчонка ворвалась в наш дом и вдохнула в него жизнь. Она принесла с собой огонь и сталь. Она заставила нас смеяться. Она дала нам цель: поначалу мы с братьями объединились против нее, но потом мы встали рядом с ней, оберегая ее, полюбив ее.
– Она делала меня счастливым.
Я беспомощно киваю.
– Я знаю.
– А она уехала. Оставила нас, ни на секунду не усомнившись. Как…
Как мама, заканчиваю я за него, и грудь пронзает нестерпимая боль.
– Ладно, проехали, – бурчит Ист. – Ничего страшного не случилось. Она опять с нами, и все хорошо.
Он лжет. Я точно знаю, что он все равно боится, что Элла в любую секунду может собрать вещи и сбежать.
Я тоже боюсь. С той ночи, когда мы целовались, Элла едва разговаривает со мной. С той ночи, когда она плакала. Плакала так сильно, что разбила мое гребаное сердце. Я не знаю, что сделать, чтобы ей стало лучше. Я не знаю, как помочь Истону. Или Гидеону.
Но я знаю, что дело не только в Элле. Боязнь Истона быть покинутым лежит гораздо глубже.
– Мама никогда не вернется, – выдавливаю я.
– Заткнись, Рид! Она мертва! – Истон смеется, но бесчувственным, тусклым смехом. – Я убил ее.
Господи!
– Сколько ты сегодня выкурил, братец? Потому что ты только что произнес полный бред.
Он мрачно смотрит на меня.
– Я никогда не был настолько в здравом уме. – Истон усмехается, но мы оба понимаем, что он не видит в этом ничего смешного. – Мама была бы с нами, если бы не я.
– Это не так, Ист.
– Нет, так. – Он быстро затягивается и выдувает очередное серое облачко. – Это были мои таблетки, мужик. Она взяла их и наглоталась.
Я внимательно смотрю на него.
– О чем ты говоришь?
– Она нашла мою заначку. За несколько дней до того, как умерла. Была у меня в комнате, собирала вещи в стирку, это дерьмо было спрятано в ящике с носками, и мама его нашла. Предъявила мне, забрала и пригрозила, что отправит меня в реабилитационный центр, если еще раз поймает с рецептами на наркоту. Я подумал, что она выкинула их в унитаз, но… – Он пожимает плечами.
– Ист… – Я обрываю фразу.
Он реально верит в то, что несет? Все эти годы он считал именно так? Я делаю медленный вдох.
– У мамы не было передозировки «Оксиконтином».
Истон прищуривается.
– Папа сказал, что была.
– Это лишь одно из успокоительных, которые она принимала. Я видел врачебное заключение. Она умерла от целой кучи разной гадости. И даже если бы это был окси, ты же знаешь, мама сама могла достать рецепт. – Я забираю косяк из его обмякшей руки и делаю глубокую затяжку. – И, кроме того, мы оба знаем, что это была моя вина. Ты сам так сказал – что я убил ее.
– Я решил сделать тебе больно.
– Сработало.
Истон изучает мой профиль.
– Почему считаешь, что ты виноват?
От стыда по спине бегут мурашки.
– Просто было ощущение, что я сделал недостаточно, – признаюсь я. – Я знал, что ты сидел на таблетках. Знал, что с Гидеоном что-то не так. За день до ее смерти они с папой ссорились из-за потасовки, в которую я ввязался. Мои драки не давали ей покоя. Мне слишком нравилось драться. Она это знала и ненавидела. Я… я просто добавлял ей стрессов.
– Она умерла не из-за тебя. Ее давно что-то мучило.
– Да? Что ж, тогда и не из-за тебя тоже.
Несколько минут мы сидим в полном молчании. Но сейчас в нем ощущается неловкость, и мою кожу начинает покалывать. Ройалы не сидят рядышком и не говорят о своих чувствах. Мы прячем их глубоко-глубоко. Притворяемся, что ничто не может задеть нас за живое.
Ист тушит косяк и убирает окурок в маленькую коробочку.
– Пойду в дом, – бормочет он. – Лягу пораньше.
Едва перевалило за восемь, но я не хочу задавать ему лишних вопросов.
– Спокойной ночи.
Он останавливается у черного входа.
– Подвезти тебя завтра на тренировку?
Я чуть не задыхаюсь от внезапного прилива счастья. Черт, я сопливый хлюпик, но… мы давно не ездили никуда вместе.
– Конечно. Тогда увидимся завтра утром.
Он исчезает в доме. Я остаюсь сидеть в кузове его пикапа, чувство радости и облегчения начинает рассеиваться. Всегда знал, что смогу наладить отношения с Истом. Теперь я рассчитываю наладить наши отношения с Эллой. И с близнецами. И с Гидом. Мои братья никогда долго на меня не злятся, как бы сильно я ни облажался.
Сидя здесь и обмениваясь признаниями с Истоном, я вспомнил, что по-прежнему храню секрет от папы. И, хуже того, я так отчаянно стремился сохранить его, что сам уговорил папу опять впустить Брук в нашу жизнь.
Меня вдруг начинает мутить, но это не имеет ничего общего с моими чувствами или выкуренной травкой. Брук вернулась, потому что я трус и побоялся признаться в своих ошибках. Почему я просто не послал ее куда подальше? Ну и что, если бы она на весь свет растрепала, что я – отец ее ребенка? Один тест на отцовство – и ее история полетела бы коту под хвост.
Но нет, я заключил с ней сделку. Заставил отца вернуть ее, только чтобы он не узнал, что я натворил. Чтобы не узнала Элла. Но теперь Элла знает правду. И (я делаю глубокий вдох) возможно, пришло время и папе узнать правду.
Глава 23
Разговор с Каллумом получился ни о чем и лишь еще больше расстроил меня, поэтому я поднимаюсь наверх и падаю на кровать. Каллум сердится из-за того, что я возвращаюсь на работу и хочу отказаться от наследства. Он отчитывал меня минут двадцать, а затем я перебила его и спросила: он стремится контролировать меня, потому что не может контролировать своих сыновей? Да уж, только подлила масла в огонь.
Не пойму, в чем тут для него проблема. Это ведь мое наследство, верно? А я не хочу его. Пока деньги Стива у меня, люди типа Дины и Брук будут стараться забрать их себе. Так пусть забирают сейчас. Мне-то что?
Целый час я лежу и жалею себя, а потом сажусь в кровати и пишу Вэл.
– Чем занимаешься?
– Барбекю в семейном кругу. Это ужасно.
– Джордан пытается сжечь тебя живьем?
– Нет, она наверху, собирает чемоданы. Поедет к бабушке (со стороны папы). Они периодически засылают ее туда, потому что старая карга страшно богата. Они так говорят про нее, можно подумать, что это мешок из кожи, набитый сотенными купюрами.
Я смеюсь.
– Похоже, она будет жить вечно.
– Возможно. По-моему, ей уже 80.
– Все эти $$$ меня только расстраивают. Думаю, если бы у Ройалов не было столько денег, они были бы куда счастливее.
– Детка, нельзя быть счастливым и бедным.
Я задумываюсь. Когда мама была жива, я была счастлива. Да, у нас были трудности, и порой они казались непреодолимыми, но в нашей жизни было много места для смеха. Я никогда не сомневалась в том, что мама любит меня всей душой. Вот такой неподдельной любви мне сейчас недостает. Мамина чистая, нежная и крепкая любовь согревала меня по ночам и не давала умереть от голода днем.
– Но никто не гарантирует тебе счастья только потому, что ты богат.
– Исследования показали, что счастье можно купить за деньги.
– Все! Я сдаюсь. Давай купим себе немного счастья на мои $.
– Мы недавно хорошо отоварились. Я не против снова походить по магазинам, если хочешь. Но только не сегодня. Сегодня мне придется терпеть эти муки. И тетушка уже сердито поглядывает на меня. Мне пора.
Я бросаю телефон на кровать и смотрю в потолок. Наверное, деньги и впрямь могут сделать жизнь лучше, но лишь до определенной степени. Может, я зашла не с той стороны? Возможно, я смогу вернуть Ройалам счастье, откупившись от Брук? Она хочет обеспечить себе будущее с помощью банковского счета Ройалов, так? А что если я заставлю ее уехать, отдав ей мое наследство? Каллум его не хочет. Я тоже могу прекрасно обойтись без него. Думаю… хм, думаю, это неплохая идея. Если бы еще было с кем ее обсудить.
Я стучу пальцами по покрывалу. А ведь есть кое-кто, кто знает Брук лучше меня и кто живет в этом доме.
Р-р-р. Я придумываю причину, чтобы поговорить с Ридом? Может быть. Оттолкнув эту мысль, я встаю с кровати и отправляюсь на поиски.
Найти его оказывается не так-то просто. Ройалы разбрелись кто куда. Себ и Сойер, скорее всего, поехали к Лорен. Дверь в комнату Истона закрыта, и там так грохочет музыка, что он не слышит моего стука. А может, он решил всех игнорировать. Пройдя дальше по коридору, я заглядываю в комнату Рида. Дверь открыта, но его самого нет.
Я бреду по огромному дому, пока не слышу доносящиеся из спортзала звуки. Ритмичное буханье ведет меня вниз по лестнице, в цоколь. Дверь чуть-чуть приоткрыта, и мне видно Рида, который бьет кулаками по большому мешку. По его лицу стекает пот, торс блестит.
Уф, какой же он сексуальный!
Я приказываю гормонам успокоиться и толкаю дверь. Он сразу поворачивается в мою сторону.