Когда мы закончили, я поехала к нашему домику на дереве с такой головой, что она практически касалась передней корзины. Вес моих решений давил на меня. Я больше не собираюсь ходить на цыпочках вокруг намерений Найта. Роза права. Жизнь невыносимо, мучительно коротка. И я хочу быть с Найтом. Ему нужно знать об этом, прежде чем я вернусь в Аппалачский. Он должен знать, что я люблю его.
А также, что мне надоело быть какой-то другой женщиной.
Я хочу быть единственной женщиной.
Да, я спала с кем-то другим, пока пыталась двигаться дальше. Но это был мой выбор. Хотела бы я знать правду? Да. Заставила бы меня ждать Найта эта правда? Возможно. Но я не сделала ничего неправильного, он не может держаться за обиду так, будто это край утеса, на котором он висит. Он должен отпустить это. Должен. Для нашего же счастья.
Я хочу поцеловать его снова. Раздвинуть для него свои ноги – снова. Позволить ему вылизывать, кусать и дразнить меня. Позволить ему наказывать и беречь меня. Он мое все. Единственный мой грех в том, что я думала, что не достойна этого.
Когда я подъехала к домику на дереве, то бросила велосипед около ствола и сняла кроссовки. Когда поднялась наверх, то поняла, что внутри горит свет. Найт там.
Сломанная кора вонзилась мне под ногти, когда я ухватилась за ствол, сраженная видом передо мной.
Найт.
Найт и Поппи.
Он привел ее сюда.
В наше место.
Нет, он не только привел ей, они оба голые. Полностью голые. Он лежит на ней, убирает волосы с ее шеи, мягко целует ее восхитительное загорелое тело. На плечах и спине видны мышцы, его каштановые волосы упали на ее лицо. Она выгибает спину, ее грудь, такая полная и белая, касается его грудных мышц.
Они смотрятся как прекрасный сон в моем самом страшном кошмаре. Я не могу пошевелиться. Не могу дышать. Он теряет девственность. С Поппи.
Он дарит ей то, что не захотел отдавать мне.
Он не закончил мстить мне. В этот момент я не уверена, что это когда-то закончится.
– С тобой так хорошо, – простонала Поппи в рот Найту.
Я затряслась. Меня сейчас стошнит. Мне надо выблевать это. Господи, прекрати это. Они не могут заниматься этим. Это так неправильно. Он не любит ее. Он изменят ей. Со мной.
– Я хочу тебя внутри себя. – Она приподняла бедра, а я не осмелилась смотреть ниже и видеть его голым, входящим в нее.
– Солнечный свет, – сказал он.
Конечно – солнце сильнее, больше и важнее луны.
Уметь принимать поражения – это искусство. Сдаваться слишком быстро – значит показать трусость. Но не сдаваться, когда все признаки указывают на душевную боль, – опасно.
Я больше не могу позволять ставить собственное сердце на кон.
Когда-то давно Найт был моим защитником.
А сейчас? Сейчас он именно то, от чего мне нужна защита.
И человек, который защитил бы меня от него, – это он сам.
Годы молчания научили меня тому, как бесшумно разбиваться на куски. Я могу быть до жути тихой. Ирония в том, что та же тишина, которая помогла подняться незамеченной, также помогла спуститься с дерева, не издавая ни звука. Когда мои ноги коснулись мягкой земли, я побежала глубоко в лес, наклонилась у ствола дерева, царапая кору пальцами, и меня стошнило.
Я не могла остановиться, пока желудок не стал полностью пустым, а ногти не сломались.
Найт (два дня назад): Когда ты уезжаешь в Аппалачский?
Найт (два дня назад): Поужинаем, Л?
Найт (день назад): Кто-нибудь, позвоните охотникам за привидениями, Лунный свет научилась превращаться в призрака.
Найт (день назад): * отправил 5 смайликов с привидениями *.
Найт (три часа назад): Твой папа только что рассказал, что ты улетела в Аппалачский вчера. Что за херня? Мы снова играем в эту игру?
Найт (три часа назад): Пошла ты, Луна. Пошла ты.
Глава 16
Я не хотел отвечать на ее звонок.
К сожалению, жизнь была одержима траханьем меня в задницу, без смазки, в тот день, когда я ответил.
Ну и в целом, разве это имеет значение?
В конце концов, Дикси жива. Вал нет.
Кроме того, я был не в состоянии принять решение о следующем приеме пищи, не говоря уже о ее потери биологической матери.
Кстати, это землетрясение, или я выпил достаточно, чтобы заставить мир вращаться, как чайные чашки на карусели в Диснейленде?
Маму снова забрали в больницу, и после двух ночей, проведенных под яркими флуоресцентными лампами, наблюдая, как она уходит, я взял «Астон-Мартин» и помчался на прогулку. Пока все нормально – только вот я сделал это с бутылкой старого, разрушительного друга – «Джека Дэниелса».
Бутылка была наполовину пустая, когда я доехал до пляжа.
Было холодно, ветрено и далеко за десять вечера. Я одинок, что одновременно и облегчение, и проклятие. Я выбросил бутылку в океан и заорал на бесконечный горизонт, пока легкие на загорелись. Насколько насмешливо прекрасным и обманчивым может быть мир. С его пальмами, тупым океаном, испанскими виллами и отравляющими женщинами, которые выглядят словно нимфы, вышедшие из воды.
Женщины. Не во множественном числе. Только одна.
Я убеждаю себя, что проблемы с алкоголем, с которым я беззастенчиво заигрываю, не имеют ничего общего с Луной – это из-за мамы. Но это фигня даже для моих собственных ушей. Во-первых, я больше не заигрываю с проблемами. Я съехался с этими суками и надел кольцо на их палец.
Во-вторых, все связано с Луной. Все.
Чертова Луна, которая просто слиняла.
Чертова Луна, которая всегда была занозой в моей заднице, а я продолжаю возвращаться к ней снова и снова. После секса с ДЕБИЛЬНЫМ ДЖОШЕМ. После поцелуя с Воном. И Дарьей. Черт, почему я был так счастлив, когда она позволила мне засунуть пальцы в ее киску? Вероятно, она видела больше членов, чем общественный писсуар.
Заткнись, заткнись, заткнись.
Упав на песок, словно мешок с кирпичами, я достал телефон и прошелся по контактам. Я не хочу разговаривать с Воном, Хантер такой же мешок с дерьмом. Остальные друзья безмозглые придурки с обыденными проблемами и не смогли бы справиться со мной, даже если бы им мозги пересадили. У папы и так достаточно дерьма на тарелке, кроме того, мы все еще не разговариваем особо. Тетя Эмилия и Мелоди в больнице, бегают вокруг мамы, и я не уверен, что Трент и Эди знают о том, что делать нам с Луной, так что довольно странно плакаться им.
На экране высветилось изображение головы быка и имя «Бестолковая Дикси». Голова быка была моей собственной тупой шуткой. Потому что у нее форма матки, а это именно то, кем она является для меня, – перевалочный пункт в течение девяти месяцев, после чего она выплюнула меня и бросила.
Ни одна клеточка моего тела не хотела отвечать, но я все равно сделал это, потому что был слишком одинок, чтобы не принять любовь той, кого я ненавидел.
– Алло? Найт? Ты там? – безумно спросила она, отчаяние в голосе говорило о том, что не только я удивляюсь ответу.
Сквозь динамик доносился ветер, так что она на улице.
Я улыбнулся, хотя испытывал такую грусть, которую ранее никогда не испытывал.
– Найт? У тебя все нормально?
Я не ответил.
– Малыш, скажи, где ты?
– А тебе какое дело? – икнул я. – Ты живешь в долбаном Техасе. Да имеет ли это значение, даже если я застрял в водопроводе? Ты ни хрена не сможешь с этим сделать.
– Милый…
– Милый, – передразнил я, выпуская жалкий смех и катаясь по песку. Могу поклясться, что это было не особо красивое зрелище. Взрослая фигура квотербека, под два метра ростом, пьяно катается по пляжу, как кит, пытающийся отыскать путь домой. По какой-то причине телефон все еще был прижат к уху.
– Найт, послушай…
– Сейчас не время для драматических перерывов. Я и так наполовину в дерьме и сейчас не в настроении уговаривать тебя.
– Я здесь. – Я услышал ее вздох.
– Да, да. – Я закатил глаза. – Разговоры о чувствах сейчас в конце моего списка дел, Дик – могу я называть тебя Дик?[23] Кажется, подходит.
– Нет, Найт. Я буквально здесь.
Да твою мать, кто-нибудь собирается вообще использовать слова так, как надо?
– Мм?
– Здесь, в Калифорнии. В Тодос-Сантос. Где ты?
– Зачем? – внезапно мой голос зазвучал трезво, но пока не в достаточной степени.
Это очень удивило меня. Я не знал, что она планирует очередной визит так скоро.
– Дело в том… Я типа… Ну… – Она вздохнула.
Господи, пожалуйста, я надеюсь, что ее не обрюхатил кто-то из местных. Жизнь слишком коротка, чтобы еще разбираться со случайными братьями и сестрами, поезд моей жизни и так крушится без дополнительной драмы.
– Я не уезжала, – закончила она.
– Ты осталась здесь на Рождество и Новый год?
Я ничего не мог с собой поделать и рассмеялся. Даже не знаю, почему я смеюсь.
– Да, – серьезно сказала Дикси. – Ты выглядел так, будто тебе может понадобиться кто-то, поэтому я решила, что буду нужна тебе. Где ты?
– Я… – Я оглянулся, прежде чем вспомнил, что не нуждаюсь в спасателях. Особенно таких, как Дикси.
– Где? – повторила она.
– Не. Думаю, что у меня все хорошо. – Вернулась моя ухмылка.
– Найт, – предупредила она.
– Ха. Посмотри на себя. Играешь в любящего родителя и все такое. Ты прочитала книгу о родительстве? Думаешь, что теперь ты эксперт?
– Скажи мне, где ты сейчас.
– А если не скажу?
– Я сообщу твоим родителям, что ты алкоголик.
Это заставило меня подавиться собственным смехом. Смешно. Я перестал кататься и встал, расхаживая вперед и назад. Все так запутано. Мое горло сжалось в попытках удержать последний прием пищи.
– Иди и сделай. – Я бросил трубку.
Она перезвонила сразу же. Я поднял трубку. Черт, если бы Вон был здесь, то я бы врезал ему по яйцам, чтобы выпустить пар.