– Мы скоро исчезнем, дитя Суртура, – спокойно произнёс Диармайд. – Пройдёт сто или двести лет, и мы покинем подлунный мир. А когда человек вспомнит с тоской о тех, кого прогнал в небытие, леса, поля и реки уже навсегда отвернутся от него. Не по нашему веленью, нет. Не из мести. Но так будет. И тогда дети Адама оплачут нас и всех других, кого изгнали их ненасытность и безразличие. А потом им придётся оплакать самих себя.
Иффиш не мог отыскать отчаяния в спокойном и твёрдом, как камень, голосе короля маахисов, но каждое сказанное слово звенело в его голове, словно траурный марш.
– Что я могу сделать? – негромко уточнил он.
– Вряд ли с этим действительно что-то можно сделать. Однако многие маахисы, знакомые с легендами, верят в некую сказку. О том, что Круг Жизни способен вернуть нашему племени процветание и возможность продолжения рода, – он указал наверх.
Иффиш щелчком сотворил огненную искру и запустил её к потемневшим металлическим обломкам у потолка. В кусках руды были барельефы – изображения маахисов, великанов, крылатых музыкантов и ещё кучи всяких существ, Иффишу незнакомых. По контуру элементы кольца опоясывали росчерки, похожие на пламя. Цепи крепились к механизмам. Искра высветила в потолке прорезь – возможно, когда-то давно площадь под Старым Вязом раздвигалась, и кольцо поднимали из недр на всеобщее обозрение.
– Его следует перековать. Однако, если ты ещё не в курсе, ни один из наших народов в данный момент не способен прикасаться к дивному материалу, из которого изготовлен Круг. В отличие от детей Суртура.
А до Иффиша вдруг дошло ещё кое-что.
– Погодите, – он погасил искру. – Вы всё-таки всерьёз полагаете, что это может как-то помочь?
– Скажем так. Это наша последняя надежда. Возможно, ей не суждено исполниться в реальности. Но так она хотя бы станет отрадой для нашего угасающего племени.
– Тогда чем это лучше людских горшков у Старого Вяза? Урожаи ведь зависят не от них. Как и на продолжение рода не может влиять кусок переплавленного железа. Вам необходим новый генофонд, свежая кровь. Я не к тому, чтоб вместо воровства детей похищать и насиловать человеческих женщин. Но такая вера сделает из надежды яд.
– По-твоему, лучше вообще ни во что не верить, дитя Суртура? – тихо спросил Диармайд.
– Одна прелестная девушка говорила мне, – ответил Иффиш, – «отчаяние – сырьё для радикальных изменений». Она была той ещё лгуньей. Однако тем забавнее, что эти её слова оказались правдивы: надеяться на спасение может только тот, кто сумел оставить в прошлом всё, во что он верил прежде. В том числе и легенды.
Стража довела Иффиша до выхода из катакомб. Гейерт поджидал его под переливчатым сиянием Старого Вяза. Он держал на руках корзинку со спящей малышкой в голубом носочке.
– Ей дали отвар Лейр Ле Челле, – зачем-то пояснил он. – Снотворное.
– Король отпустил с миром, – так же без особых причин пожал плечами Иффиш. – Кажется, он понял, что я имел в виду.
– Прости меня, – произнёс карлик. – Мы с женой давно хотели ребёнка. И тут такая возможность – Самайн, Рождённый в Огне…
– Отныне ребёнок у вас есть.
– Я решил, что это неправильно, – неожиданно заявил Гейерт. – Несправедливо забирать её у родного отца, который тем более уже познал горе, потеряв жену. Это дитя мы вернём.
– Благородно, – хмыкнул Иффиш. – Но Круг я перековывать всё равно не стану. Да и к тому же я тут подумал: почему бы просто не договориться с людьми, если это для вас так важно?
– Племя Адама изменилось, – с некоторой горечью ответил карлик. – В прежние времена маахисы водили с ними дружбу, вдохновляли на творчество. Тогда человек ещё мог думать о лесах, реках и горах как о равных. Сейчас ни один из нас в здравом уме не доверит алчным детям Адама реликвию на манер Круга Жизни.
Они помолчали. Крылатые твари снова затянули песню у высокого костра. На этот раз музыка сделалась медленной. Первобытный гимн будто оплакивал утраченные союзы.
– Идём, – позвал Гейерт. – Раз я тебя сюда завёл, то мне же и выводить.
Ночь подходила к концу. Землю сковывала холодная предутренняя изморозь надвигающегося ноября.
Маахис тёмной фигурой стоял на краю гранитного прохода. Иффиш вышел в морозные сумерки. Ана тихо спала в корзинке.
– Здесь я тебя покину, – сказал на прощание Гейерт. – Спасибо за компанию и за то, что спас мне жизнь. Пусть Судьба держит тебя в своей ладони, но никогда не сжимает кулак слишком сильно.
– Танцы у вас что надо, – улыбнулся Иффиш.
– Если понадобится проход, встань на тот камень со знаками и трижды произнеси моё имя, – добавил карлик. – Я услышу.
Корни Старого Вяза над его головой снова потянулись к земле, укрывая дверь в подземную страну.
Несмотря на тревожные события, городок людей спал. В сумерках тускло светились лишь несколько окон. И чем наугад шарахаться со спящей малышкой в поисках дома мэра, Иффиш сразу направился к калитке с траурным венком. Йохан, отец Аны, должен был быть тут.
Он постучался. Внутри дома за мутными стёклами горел приглушённый свет. Наверное, Йохан места себе не находит от неизвестности.
– Отвалите на хрен, – грозно рыкнули из-за двери.
– Я по поводу дочки, – тихо сказал Иффиш.
Щеколда заскрипела, и на порог пролилась полоска света из прихожей.
– О господи! – взвизгнул через пару секунд Йохан, увидев ребёнка в маленькой корзине. Реакция была слегка заторможенной. Он выхватил люльку громадными ручищами. – Кто вы такой?
– Усталый путник, – пожал плечами Иффиш. Они с Йоханом до этого не пересекались. Пока городское правление договаривалось с ним, вдовец бродил по окрестностям с патрулём добровольцев. – Меня наняли для поисков.
– Да… слышал что-то, – с запинкой согласился тот. Голос его сделался пронзительным, немного лошадиным. – Проходите… Я вас хоть чаем напою.
Внутри крепко пахло табаком.
– Она спит? – отец наклонился к Ане, слушал мерное детское дыхание. – Как вы её нашли?
– Видимо, убийца сбросил бедняжку в ручей, – ответил Иффиш. – Повезло, что она не успела утонуть.
– Странно, – сощурился Йохан. – Мне казалось, люлька быстро пропитается водой и пойдёт ко дну… – Он положил малышку на кровать.
Иффишу бросились в глаза два набитых мешка на полу детской. Отец настолько не верил в возвращение дочери, что уже решил избавиться от её вещей?
Йохан махнул рукой:
– Пойдемте на кухню.
Они прошли ещё дальше вглубь дома. Йохан пропустил Иффиша вперёд себя и, войдя, взял со стола дымящуюся трубку.
– Не знаю, как вас и благодарить. Времена нынче трудные, голодные. Одна отрада, – он кивнул в сторону детской. – Хоть Ана жива.
– Вам стоить обогатить почву полезной органикой и поменьше таскать всяких кувшинов в лес, – заметил Иффиш. – Может, тогда и урожаи вернутся.
– Правильно! Я давно говорил, всё это хрень собачья, – излишне громко согласился Йохан. – Нет никаких духов, и нечего тратить время и ресурсы на их умасливание. Но тут все как помешались – маахисы то, маахисы се… Чушь несусветная.
Иффиш увидел коробки с бижутерией. Йохан, кажется, для чего-то решил устроить ревизию хоть сколько-нибудь ценных вещей.
– По-хорошему – давно бы вырубить уже весь лес да по морю его отправлять на продажу, – как заведённый, тарахтел тот. – А на освободившееся место – или новые посевы, а лучше фабрику современную. Вот тогда заживём.
Среди прочих коробок, заслонённое газетой, лежало красивое ожерелье, инкрустированное камешками красной яшмы. Точно той яшмы, осколок которой Иффиш обнаружил на месте преступления.
Йохан проследил его взгляд.
– Всё-таки отвалилось что-то, да? – разочарованно буркнул он.
– Чёрт возьми, чувак, – не менее разочарованно проворчал Иффиш в ответ, поняв, что к чему. – Я тут столько заливал про любящего отца…
– Даже хорошо, что это ты, чужеземец, – констатировал Йохан, закрывая могучим торсом выход из кухни. Иффиш понял, что он специально завёл его как можно глубже в дом. – Никто не станет искать, – он был на голову выше и значительно шире в плечах, чем худой птицеобразный путник, – оттого и говорил с полной уверенностью. – Облегчи задачу и не заставляй пытать – тебя кто по пути сюда видал?
– Разве что псина соседская, – спокойно пожал плечами Иффиш. – Все спят. А ты тогда расскажи, чего жену угрохал.
– Дурь несла всякую про маахисов, – процедил сквозь зубы Йохан, вытягивая из ящика для столовых приборов здоровенный разделочный нож. – Я ей это ожерелье на свадьбу дарил. Бог знает сколько за него горбатился, но денег собрал и подарил. А эта дура, представляешь, решила его маахисам на поклон отнести! Ожерелье, которое я кровью и потом зарабатывал, – лесным тварям из сказок! – Его глаза покраснели и налились прожилками. Высокий звонкий голос сделался шипящим. – Я как увидел, что ожерелья нет, сразу всё просёк. Поймал её у кедровника – вместе с Аной к Старому Вязу шла. Там и удавил сволочь.
– Ну конечно, – поморщился Иффиш. – Видно, ручонкам силы не хватило?
– Много ты понимаешь, – огрызнулся Йохан. – Как придушил, ну, думаю, теперь следы надо замести. Поблизости окрест никого. Раз все такие повернутые на маахисах – ну, так на них и свалим. Переодел змею, гляжу – в себя приходит. Тогда уж наверняка её камнем по башке успокоил, – он рассказывал с удовольствием. Ненависть, клокочущая в нём, требовала быть поведанной, услышанной. – А потом кто-то на подходе замаячил, я Ану в реку выкинул – и наутёк.
– Болван, – покачал головой Иффиш. – Подчас женщины жестоки. Но в этом случае мог бы просто развестись.
– Она это заслужила.
– Мне кажется, ты был в отчаянии. Оказался не в состоянии обеспечить семью. Они стали тебе в тягость. А повод и сам подвернулся. Поверь, мне известно, каково это – оправдывать ужасные поступки.
– Она это заслужила, – упорно повторил Йохан. – Да и какая разница? Кроме тебя, всё равно никто не узнает. Ну что, приступим? – Он затянулся из дымящей трубки и выставил нож на изготовку.