– Нормально.
– За последние двое суток приступов у вас не было, даже несмотря на снижение дозы антиконвульсантов. Сама операция прошла хорошо. Мы разделили полушария путем рассечения мозолистого тела, и теперь ваша эпилепсия стала ограниченной. Приступы ещё могут развиваться в правой руке, но теперь сознание уже не будет утрачиваться, а дозу противосудорожных можно будет существенно снизить, если не отменить их вовсе. Галлюцинации, вероятнее всего, уже исчезли.
Маг сдержанно кивнул.
– Что-нибудь ещё вас беспокоит?
– Нет, больше ничего.
Пленник в белом халате улыбнулся и отметил что-то в своём планшете.
– Тогда советую немного отдохнуть. Эффект от операции начинает проявляться постепенно.
Маг вернулся на постель-алтарь, прикрыл глаза и попытался пошевелить правой рукой.
«Что, хочешь вернуть всё как было? Ну тогда придётся поработать. Готов?».
Один день в ПодмосковииЕва Я
Так крепко держат сумку с чем-то важным, решил Тимоха, развернулся и деловито пошёл вслед за мужчиной в костюме. Тот несколько раз обернулся, но неприметный Тимоха в поле его зрения не попал. Среднестатистическая внешность сильно помогала в его нечестном деле. Мужчина шёл к метро. В толпе спешащих и невнимательных москвичей стырить сумку несложно. Прямоугольная из светло-коричневой кожи сумка крепилась к ремешку карабином. Мужчина прижимал сумку рукой к бедру. Если бы она висела чуть выше, в районе талии или ближе к груди, шансов у Тимохи не было бы. На эскалаторе он держался через два человека – не слишком близко, чтобы вызвать тревогу, не слишком далеко, чтобы ненароком упустить. Кольцевая линия уже не была загруженной.
Это случилось быстро, резко и пару часов назад. Тимоха дёрнул сумку на себя, когда двери почти закрылись, и, как смазанный маслом, выскользнул из вагона. Состав, двигающийся в противоположном направлении, начинал мигать красным светом и медленно сдвигать двери. Тимоха в три прыжка пересёк платформу и оказался в отъезжающем вагоне. В погоне он не сомневался, поэтому выскочил на следующей станции и ещё примерно час менял ветки, избегал станций с полицейскими и собирался тусить в метро до полуночи. Натянув кепку пониже, он сел в последний вагон состава, идущего на конечную фиолетовой ветки, и занырнул в сумку. Улыбка испарилась. Ни денег, ни телефона, ни даже паспорта в коричневой сумке не было. Только плоская бутылка с чем-то тёмным, типа коньяка, без этикетки.
Тимоха открутил серебряную крышечку и понюхал. Отдавало чем-то ягодным и сладким. Домашний шмурдяк, решил Тимоха, и пригубил. Из середины вагона на него неодобрительно косилась старушка. Тимоха приподнял бутыль, намекая, что пьёт за её здоровье, и пригубил.
– Ох, пробирает! – выдохнул он и залпом опорожнил тару.
Бабка вытаращила глаза, перекрестилась и выскочила на следующей остановке. Тимоха медленно погрузился в сон. Он не услышал шагов проверяющей, махнувшей машинисту, что состав свободен и его можно гнать в депо, не заметил, как в вагоне стало темно, а двери с глухим щелчком заблокировались. Зато он почувствовал, когда его потрясли за плечо, а потом ущипнули. Сколько проспал, Тимоха не знал. Во времена его молодости, когда за поездку в тупик ещё не карали штрафом, Тимоха пару раз ночевал вот так, застряв в вагоне. Сейчас – другое дело. Как получилось, что его не заметили, он не понял. Видимо, всё-таки заметили, раз разбудили, подумал он и открыл глаза.
На него смотрели трое. В полумраке вагона Тимохе показалось, что два низких мужика похожи друг на друга, словно копии, а дама рядом с ними смотрит на Тимоху только одним глазом, второй косил в сторону. Готовясь наглостью и громкостью избежать штрафа, Тимоха сел ровно и прижал к себе сумку.
– Это не он, – безапелляционно сказал один мужик.
– Но в нём эликсир, – резонно отметила дама. – Я чувствую. Он его выпил.
– А где избранный? – глуповато раскрыл рот второй.
– Твою мать! – взревела Ведьма.
– Князь нас убьёт, – прошептал первый.
Пока они перекидывались репликами, Тимохины глаза успели свыкнуться с полумраком и разглядеть паникующую компашку. Мужики и вправду оказались одинаковыми, а дамочка, казалось, обладала авторитетом. Левый глаз у неё действительно косил, как будто хотел улизнуть с лица. Никто из них не походил на контролёра, машиниста или представителя власти. Да и разговоры велись крайне странные с мелькающими словами «эликсир», «избранный», «Князь» и «трындец».
– Отменять нельзя! – вскрикнула дамочка. – В следующий раз портал откроется через одиннадцать лет. И если думаете, что Князь согласиться ждать, то вот что я скажу: он выпотрошит нас, развесит наши кишки гирляндой и начнёт искать новых помощников, которые не потеряют избранного.
– Его надо найти, – пискнул один из близнецов.
– На кой чёрт он нам теперь сдался. Эликсир всё равно уже выпит вот этим, – второй указал на Тимоху.
– А сварить следующий уже не выйдет, – поддержала его женщина. – Сейчас или никогда, господа.
Господа и дама разом замолчали. Они осматривали Тимоху, которого обуяла нервозность. Он не привык к такому пристальному вниманию. До этого момента ему удавалось призраком шататься по московским улочкам, выгадывать зевак, вытаскивать у них из карманов и сумок ценности, обдуривать туристов, скрываться в скверах, переулках и прочих ландшафтных извилинах столицы. Теперь же на него светили рампами три пары глаз с недобрыми огоньками. Он еле сдерживал кислую отрыжку после загадочного напитка. Наконец воздух потребовал выхода, и отрыжка раскатистым эхом промчалась по вагону. Дама тяжело вздохнула.
– Плохо дело, – сказал близнец справа.
– Выбирать не приходится, – ответила дама. – Есть малюсенький шанс на успех, а если мы расскажем Князю правду, нам кранты.
– Граждане, а что, собственно, происходит? – спросил Тимоха.
Встать он не решился, но с отрыжкой из него вышла скованность. Он решительно не понимал, о чём трындит троица, но уловил две важные вещи: первое – трындят они о нём, и второе – у них явно на него какие-то планы.
– Происходит то, что ты, хмырь, одним махом похерил двенадцать лет подготовки к важному делу, – дама нависла над Тимохой. – А косяки нужно исправлять.
– Я вас не боюсь, – храбро сказал он и откинул на пол сумку, которую украл, как он уже понял, у некого избранного.
– А вот и боишься, – хихикнул правый близнец.
– Но не надо, – сказала дама.
Её голос стал сладким и мяукающим, как у человека, который решил обмануть собеседника. Тимоха все эти уловки знал и сам использовал, но в вагонном мраке и при соотношении сил три к одному это на него подействовало.
– Избранного мы готовили с восемнадцати лет, – вклинился второй близнец. – А этого, что ж получается, придётся всему за пару суток обучить? Мы пропали.
– Тебе лет сколько? – спросила Тимоху дама.
– Тридцать один.
– Князю скажешь – тридцать, если спросит.
– Какому Князю? Какой избранный? Какой эликсир? Вы тут все головами ударились? – запротестовал Тимоха.
Обстоятельства стали проясняться. Он сообразил, что находится в тупике метро, в закрытом вагоне в компании городских сумасшедших, а может, и наркоманов. Двое мелких мужиков явно на побегушках у женщины с косым глазом, значит, договариваться придётся с ней. Драться в тесном пространстве против троих, даже если двое мелкие, а третий и вовсе женщина, было глупо, бежать некуда.
– Надо ему объяснить.
– И приодеть, в таком виде к Князю нельзя.
– Уважаемый, как там тебя? – обратилась к Тимохе дама.
– Тимоха. Тимофей, – уточнил он, солидно кашлянув.
– Уважаемый Тимофей, вам выпала честь повлиять на ход истории и остаться в ней навсегда в качестве великого спасителя. Вам предстоит плечом к плечу стоять рядом с великим Князем Подмосковии в момент, когда справедливость восторжествует, а враги будут повержены. Взамен вы получите почести, бесчисленный запас золота, серебра и камней, а также возможность взять в жёны первую красавицу Подмосковии. Что скажете?
Не дождавшись ответа, дама подошла к задней двери вагона, прошептала что-то невнятное и протянула руку Тимохе. Он, как заговорённый, поднялся с нагретого места и вложил свою ладонь в её. Дверь не просто раскрылась, она с грохотом отлетела куда-то вверх, и он увидел перед собой не ржавые рельсы метро, а брусчатку, похожую на ту, что застилает Красную площадь, только не серую, а красную. Темнота с каждым робким шагом отступала, и перед ним раскрывался город.
Тимоха держал руки в карманах. Во-первых, не хотел ни к чему прикасаться. Во-вторых, пощипывал бедро через карман, вначале тихонько, а затем сдавил так, что на глазах выступили слёзы. Смахнув их, он понял, что подземный город никуда не делся. Широкая улочка кишела деловитыми горожанами, сновавшими туда-сюда, шедшими ему навстречу и обгонявшими сзади. Казалось, Тимоху никто не замечал.
Зато он, раскрыв рот, рассматривал каждого, на кого падал взгляд. Народец не походил на московский. Все были одеты как рисованные крестьяне из учебников истории: женщины – в ярких сарафанах и белых пышнорукавных сорочках, мужчины – в просторных рубашках, из-под которых выглядывали полосатые или клетчатые шаровары. Кое-кто подвязывал рубаху поясом с кисточками или пряжкой. Спортивный костюм неопределённого цвета выдавал в Тимохе иностранца.
– Где мы? – наконец спросил он, конкретно ни к кому не обращаясь.
– Подмосковия! – гордо ответил один из близнецов. – Не путать с Подмосковьем.
– Город под Москвой, – пояснила дама. – В прямом смысле.
Тимоха подался в сторону, присел на брусчатку и запричитал:
– Допился, с ума сошёл. Господи, спаси. Обещаю, не буду больше пить. И воровать не буду. Только дай мне очнуться, Господь великий, убереги раба своего…
Он не договорил, потому что вначале услышал резкий хлопок, а потом почувствовал, как загорелась левая щека. Вторая оплеуха пришлась по правой щеке. Дамочка снова замахнулась, но Тимоха склонил голову и прикрылся от удара.