– Тут только дядя – Себиус Вальтер Браун.
– А циферки его не вспомните?
Рэй помотал головой. Следующие три часа он провёл в комнате ожидания, запертый на замок. Тяжёлые решётки разъехались, в проёме появился мужчина лет сорока с длинными засаленными волосами. Его одежда была похожа на лохмотья, а кожа на руках едва обтягивала кости.
– Дядя Себиус? – с опаской спросил парень. – Меня зовут Рэй, я сын вашей сестры Агаты.
Мужчина схватил Рэя за щёку и оттянул, дёрнул за волосы, а затем принялся щипать. Он внимательно наблюдал за реакцией племянника.
– Тьфу ты! Я уж подумал, что это какие-то шутки высших технократов, а это и вправду ты! – дядя присел на корточки и уставился на Рэя. – Я думал, что все Брауны становятся великими волшебниками и живут в Магриматусе в своё удовольствие. Что ты тут делаешь?
Диалог прервал вошедший в комнату мужичок с блестящей картой в руках.
– Ваш идентификационный номер я не нашёл, поэтому присвоил новый. – Рэй повертел в руках карточку с десятью цифрами. – Советую вам запомнить его, чтобы в случае потери не пришлось долго ждать. Всего доброго!
Уже через пару минут Рэй с новообретённым дядей шествовали по главной улице Хуман-дистрикта. Им навстречу плелись всё те же замученные прохожие.
– Ты так и не рассказал, что ты здесь делаешь? – снова спросил дядя.
– Длинная история, – Рэй хотел было отмахнуться, но пришлось выложить всю правду. – В общем-то мне просто наскучило жить в мире, где всё можно получить по щелчку пальцами. Хочу развиваться вместе с технократами, хочу строить города, моделировать железяк, ходить в деловом костюме, как тот, которого я встретил на Технополис-драйв. Жизнь в Магриматусе скучная и однообразная. Да и разве такое существование вообще можно назвать жизнью? Это прокрастинация.
Дядя Себиус громко расхохотался, несколько прохожих даже подняли головы.
– Послушай меня, Рэй, – дядя встал лицом к парню и схватил его за плечи. – Технополис с его цветными билбордами и неоновыми вывесками – одна сплошная чепуха. Враньё. Красивая картинка для таких глупцов, как я. – Он ещё сильнее сжал плечи племянника. – А теперь как ты. Технополисом правят биороботы – идеальные люди, высшие технократы, созданные из органических материалов. А настоящие, живые люди, как мы с тобой, – это не что иное, как обслуживающий персонал для их оболочек. Посмотри вокруг!
Рэй снова глянул по сторонам, их окружали всё те же обезличенные фигуры.
– Ну и дурак же ты, – усмехнулся дядя. – Что же поделать, назад уже ничего не вернуть. Твоя мечта сбылась – добро пожаловать в Технополис!
Женщина с идеальной точёной фигурой суетилась вокруг посетителей кадрового агентства. Её каблучки стучали по блестящей плитке.
– Вот взгляните, новое поступление за этот месяц, – эйчар развернула перед парой биороботов глянцевый каталог. – У каждой модели есть свой порядковый номер, под фотографией вы можете узнать об их положительных качествах.
– Милый, взгляни, как тебе этот человек? – в глянцевую страницу упирался тонкий палец с длинным ногтем. – Пунктуальный, любит животных, хорошо считает – по-моему, как раз то, что нам нужно! – Биоробот обратилась в сторону эйчара: – Мы ищем ответственного человека, чтобы выгуливал нашего Хорки.
С яркого глянца на них смотрел парень лет двадцати с грустными глазами и горстью белых конфеток в руке.
Давай, АнтонинаАлиса Локалова
Когда меня сбила машина, я не думала о смерти. Лёжа на раскалённом асфальте и охреневая от того, как сильно болит нога, я думала, что наконец-то отдохну.
С этой мыслью я ехала на скорой, делала рентген, получала выписку… выписку?
Когда я добралась до дома, поняла, что отдохнуть не выйдет – больничный то ли забыли оформить, то ли не положен. А с моей поликлиникой проще поработать пару недель из дома. Тем более что, согласно выписке, у меня просто ушиб. Мажь, втирай, не напрягай, наблюдайся у травматолога – лечение из серии «само пройдёт».
Давай, Антонина, мозг на месте и даже не сотрясён. Стало быть, пашем.
Ещё бы сын не съехал пару недель назад – было бы вообще прекрасно. Не пришлось бы самой ковылять в аптеку. Но просить Лёшку приехать с другого конца города – особенно учитывая, как мы лаялись последние месяцы, – натуральное свинство. Я и так проявляла к нему не слишком много терпения, а он вконец озлобился после приступа панкреатита и полугодовой диеты. Результат, как говорится, налицо. Сама, Антонина, сама давай. Нефиг токсины в семье разводить.
Вот так, по уши в работе и с вечно звучащим в голове «давай, Антонина», я и не заметила, как колено распухло вдвое и подозрительно посинело. В какой-то момент я совсем не смогла опираться на ногу.
– И ты так седьмой день живёшь? – возмущался травматолог, к которому я с боем прорывалась в районной поликлинике.
– Заработалась, – зачем-то попыталась оправдаться я.
– По вам, трудоголикам, естественный отбор плачет, – буркнул он.
Хороший травматолог. Видом – типичный костолом: рожа разбойничья, что рельефом, что цветом; сломанный нос торчал акульим плавником; брюс-уиллисовская лысина брутально бликовала под больничной лампой; из-под воротника пробивался край татуировки. А разговаривает, как «свой пацан», – и голос мягкий, и на ты перешёл легко и без хамства. Ещё и палец без кольца, красота. Давай, Антонина, хватай, пока плохо лежит, в смысле, сидит. О, уже стоит – нависает надо мной.
– Раздеваемся, ложимся на кушетку.
Ну, нормально. Тётя я взрослая, могу и с первого свидания раздеться. Хорошая привычка – приличные трусы в больницу надевать.
– Так больно?
– Пиз!.. – я зашипела, откашлялась. – Пардон. Да, очень.
После манипуляций с коленом и моих попыток не материться при интересном мужчине мне был вынесен приговор.
– Сделаешь МРТ колена и голени, с результатами ко мне. Там ничего хорошего, скорее всего, не будет, – травматолог обворожительно сморщил акулий плавник, – так что больничный на три недели минимум. Хочешь – работай, конечно, но я бы не советовал.
Начальник сказал мне то же самое. Лёшке пришлось всё-таки позвонить – до ортопедического за бандажом я сама не доберусь, даже на такси. Крыльцо больно высокое, а пандус чуть ли не отвесный.
– Мам! – он сказал это так, что я сразу представила поджатые губы и орлиный взгляд исподлобья. – Ну чего раньше не сказала? Ещё и к врачу только через неделю пошла, как маленькая…
– Помощи просить постыдилась, – призналась я. – Наругалась на тебя, ты аж из дома сбежал.
– Глупостей-то не говори, – фыркнул сын. – Я договор аренды давно подписал, как работу нашёл. Если бы я не хотел съезжать, ты б меня ни в жизнь не выкурила!
Ага, я просто не старалась. А работа твоя – мрак, начальник – чёрт, и не факт, что продержишься. Ну да ладно.
– Слушай, мам, – Лёшкин голос помрачнел. – Я тебе забыл сказать. Там бумаги из суда приходили, я их в стол убрал. Что-то про дядь-Генино наследство.
– Едрить. Вовремя ты вспомнил, – я поймала себя на том, что начала злобно пыхтеть, а Лёшка этого терпеть не может. – Ладно, разберёмся.
– Сначала нога!
Точно, нога. Мало мне забот: то панкреатитника нянчить, то клиентам объяснять, почему нельзя в дизайне сделать параллельные полосы пересекающимися, то суду доказывать, что я не жираф, а «наследник второй линии». Ещё и нога. Может, проще совсем её отрезать? Нет ноги – нет проблем.
Лерка приехала по первому же звонку. За процент от дядь-Гениных барышей любой юрист бы приехал, но всё наследство грозило накрыться медным тазом и уйти государству. А она мне и друг, и спец хороший.
– Справки из архивов мы, конечно, запросим, – промямлила Лерка, листая бумажки из суда, – дело обжалуем. Ты уж извини, но нога твоя очень вовремя ушиблась. Придёшь в суд на костылях, пожалеют тебя и не станут придираться.
В чём-то она права. Когда в пятьдесят лет красишь волосы в синий и сверкаешь десятком серёжек по всему телу, в муниципальных учреждениях тебя не особо любят.
– Выбора всё равно нет, без костылей я теперь никуда. Как бы протез ещё не понадобился.
– А что, всё так плохо?
– В скорой не заметили осколок на рентгене, – вздохнула я. – Там теперь воспаление, некроз, звездец. Операция нужна.
Хорошо, что я тогда к Аркадию Ивановичу на приём накрашенная пришла. Больше мотивация не плакать: и перед травматологом стойкостью выпендриться, и макияж сберечь, чтоб не потёк. «Не хочу тебя пугать, но надо», – сказал мой лысый визави и ошарашил новостью про операцию. Если ногу в итоге придётся ампутировать, как он предупредил, плакали мои надежды на свидание. Да и вообще в жизни веселья поубавится.
– Не фартит тебе, подруга, по-чёрному, – заявила Лерка. – Порчу небось навели.
От такого предположения я едва не поперхнулась чаем. Долго искала хотя бы тень улыбки на Леркином лице, но так и не нашла.
– Ты серьёзно, что ли?
– Ну, может, не порчу, – исправилась она, – но уж больно много неудач сразу. Дядя умер, сын заболел, а как выздоровел – в какую-то подозрительную контору устроился с мутным начальником…
Есть такое. Генеральный там что-то нечистое творит, но я не лезу. Всё-таки Лёшку сразу на зама взяли, невыгодно нос воротить. Да и вдруг махинации директора его не коснутся?
– …а теперь вот авария твоя, ещё и с осложнениями.
– Что поделать, – развела руками я.
– Я скажу тебе, что, – фыркнула подруга. – Вот ты ко всему этому скептически относишься, а оно работает. Помнишь, я тебе про бабку деревенскую рассказывала?
Казачка Надя, ага. В смысле, Надежда Львовна, приехала из Одессы лет десять назад. Знахарка, про каких сериалы по первому мистическому гоняют. Бред и профанация.
– У меня один клиент приехал завещание составлять. Рак, говорит, надо готовиться… А от неё вернулся бодрый, радостный. Ремиссия, а через неделю совсем выздоровел.
– Сказки какие-то, – засмеялась я.