ТвояГоспожа2022
Но мы ведь еще даже не знаем вопроса? Арина-балерина
А здесь уже и не нужно знать вопрос! Шесть букв. Вторая «ш», пятая «о». Как вы уже знаете, я дипломированный этимолог, слова — моя специальность. Так вот, здесь у нас не так уж и много вариантов. Если быть точной, всего шесть: «Аширов» — народный писатель из Центральной Азии, «вшивок», «ишачок» и адмирал Ушаков… Едва ли вшитый кусок материи или маленький ишак будут в кульминации нашего повествования, как, впрочем, и деятели прошлого… Так что эти четыре варианта мы отметаем, верно? ТвояГоспожа2022
Так, а какие еще два слова? Аноним
Эшелон и эшафот… ТвояГоспожа2022
Но может быть обойдется просто эшелоном? Может быть его этапируют в какую-нибудь дальнюю тюрьму? Арина-балерина
В какую, если все поезда стоят? ТвояГоспожа2022
Анна долго смотрит в зеркало. Словно трафареты, она накладывает на собственное лицо воспоминания разных лет. Здесь, в уголках глаз, когда-то не было морщин, здесь, у висков, не было седых прядей. Анна разглядывает собственное отражение и думает, как странно устроен этот мир: все всегда все знают про тебя. Одноклассники знают, что ты за одноклассница, подруги, что ты за подруга, бывший муж, что за жена. Соседи знают, какая ты соседка, критики — какая актриса. Финансовая полиция знает, какой ты гражданин, гинеколог — какая женщина. По одной брошенной фразе в кафе или на заправке официанты или кассиры знают, что ты за фрукт. Прохожие знают, что ты за горожанка, читатели, что за персонаж — и два единственных человека, которые не имеют ни малейшего понятия о тебе… это только ты и Паша.
Оказавшись в камере, Павел поражается ее размерам. «Удивительно, — думает комик, — люди до сих боятся попасть за решетку, хотя здесь гораздо больше свободы, чем на улице!» — в камере нет слона.
Весь день койка пристегнута к стене. Павел может ходить туда-сюда и даже сидеть на стуле, когда к нему приходит адвокат.
— Как я могу к вам обращаться? — спрашивает Павел.
— Зовите меня Добрый самарянин.
— Судя по всему, дела мои не очень, да?
— Если быть откровенным, хуже, чем вы думаете. К обвинению добавлена статья о терроризме. Вам грозит смертная казнь. Более того, на центральной площади уже возводится эшафот, правда, почему-то круглый…
— Круглый?
— Да, если честно, он больше напоминает цирковую арену.
— В духе времени...
— Ага...
— Значит, мне осталось всего несколько недель?
— Не думаю. Во-первых, они начнут суд только после референдума, во-вторых, я намерен сражаться за вас. Расскажите мне с самого начала все, что случилось вчера.
— Я отправился в ангар, чтобы предупредить Черную самку о своем плане. Я хотел объяснить ей, что жизнь в городе станет для слонов совершенно непригодной, что количество пчел, которые появятся в столице в самые ближайшие дни, совершенно точно их не порадует. Кроме этого, я хотел показать ей маршруты миграции и рассказать о резервациях, которые мы планируем построить…
— Так, дальше…
— Дальше в ангаре появился министр внутренних дел.
— Министр?! Вы уверены, что ни с кем его не спутали?
— Да.
— Кто-то может подтвердить, что он был там?
— Конечно! Там было человек двадцать полицейских! Все они смогут подтвердить мои слова!
— Сомневаюсь… Так, и что произошло дальше?
— Он начал оскорблять Аню, меня. Затем кто-то поджег слониху, я плохо видел, потому что меня прижимали лицом к бетону и только в последний момент задрали голову за волосы, чтобы я увидел пылающее животное…
— Следователь уверяет, что слониху подожгли вашей зажигалкой…
— Как она могла у них оказаться?
— Это я у вас хотел спросить…
— Я не знаю, но вам не кажется странным, что весь склад выгорел, а зажигалка нет?
— Мне в этом деле многое кажется странным…
— Я не убивал ее!
— Я знаю. Значит, вы утверждаете, что это сделал министр внутренних дел?
— Да.
— Зачем?
— Чтобы подставить меня и объяснить людям, что все беды не от слонов, а от таких, как я. Вы мне не верите? Вы же все сами читали!
— Читал…
— Тогда почему сомневаетесь во мне?
— Не столько сомневаюсь, сколько размышляю над тем, как вам помочь… Как думаете, есть ли известные люди, которые могли бы поручиться за вас?
— Не знаю, может быть, отец Анны?
— Он будет свидетелем обвинения.
— Обвинения?!
— Да. Вам нужно подготовиться к этому и держать удар. Может быть, кто-то еще?
— Не знаю, наверное, кто-то из комиков…
— Вряд ли они сумеют расположить к себе судью…
— Ну хоть рассмешат…
— Поверьте, Павел, смешить, к сожалению, будет по большей части он. И еще, вас сильно избили — нам нужно написать жалобу.
— Не хочу.
— Понятно. Хотите, чтобы я что-то передал вашим родителям?
— Нет.
— Кому-то еще?
— Да, передайте, пожалуйста, вот это письмо моей девушке...
В первые дни приходит и следователь. Нарушая правила, без адвоката. Впрочем, для чего он это делает — не совсем понятно. В отличие от защитника, следователь никаких вопросов не задает. Этому человеку, кажется, все давно известно и понятно, а потому он лишь смотрит на Павла, кивает сам себе и, что-то записав, уходит.
Во время часовых прогулок Павел думает об Анне. Оставшись один на один с собой и зарешеченным небом, он то и дело говорит с ней. Проходит месяц, два, но нет ни одного дня, когда бы он не сказал ей: «Доброе утро, коротыша!» или «Славных снов, милая!», нет ни одной прогулки, во время которой он не говорил бы с ней. Вспоминая слова слоненка, Павел надеется, что, несмотря на молчание, Анна услышит его и не будет волноваться. Он рассказывает о своих снах, в которых целует ее, и о буднях, в которых мечтает услышать ее голос. В эти месяцы он хочет ее успокоить, сказать, что ей совершенно не о чем беспокоиться, что он в отличных условиях и все будет хорошо. Павел думает, что Аня, наверное, тревожится за него…
Когда скрипит и открывается окошко камеры, Павел надеется, что надзиратель передаст ему письмо от любимой, но ответ не приходит.
Павел же пишет каждый день — Добрый самарянин собирает пачку писем раз в неделю, но в ответ ничего не приносит. Павел боится спросить, видел ли адвокат ее в городе. Павлу страшно узнать, что она гуляет с кем-то еще:
Милая коротыша, к сожалению в эти дни у нас нет возможности говорить, поэтому я хотел написать, что люблю смотреть, когда ты разговариваешь с другими людьми. Люблю, когда ты первой, будто бы случайно, целуешь меня. Люблю смотреть, как ты чистишь зубы, люблю сметану, если она вместе с твоими сырниками. Люблю, когда твои щеки багровеют из-за перепада температур и люблю прижиматься к тебе и слушать, как бьется твое сердечко. Милая Аня, я так люблю родинку на твоем среднем пальце! Я люблю уткнуться в твой затылок, люблю цвет твоих волос, люблю встречать тебя в аэропорту и не люблю провожать тебя в аэропорту. Я люблю тебя в шерстяных носках, люблю твои глаза и пигментное пятнышко чуть ниже. Люблю, доставая карточки из кошелька, всякий раз натыкаться на твое фото, люблю, когда майка подчеркивает очертания твоей изящной груди! Я люблю, когда ты чихаешь, люблю, когда ты в синем пиджаке, люблю, когда ты без синего пиджака. Люблю, когда ты сонная, когда делаешь наше селфи, когда стучишь по столу, как по барабану, прямыми ладошками. Милая Анна, я так люблю слово «упрям» в твоей татуировке, люблю фотографии, на которых ты смотришь на меня, и очень люблю фотографии, на которых смотрю на тебя! Я люблю смотреть, как ты читаешь, люблю, когда спишь у меня на плече в поезде или в самолете, люблю думать о тебе и понимать, что есть еще одно большое, автономное «люблю» без всяких сопутствующих глаголов, но так как в эти дни мы не можем поговорить, обо всем этом я, увы, пока тебе не расскажу…
Павел, кажется, все меньше интересуется делом. Когда приходит адвокат, Павел задает всего два вопроса: как там Анна и ушли ли слоны?
Хороших новостей у Доброго самарянина нет. Слоны на месте. Об Анне он ничего не знает (ложь).
Министр Анне в общем-то нравится. Первое свидание проходит хорошо. Он понятный, предсказуемый и успешный. Букет дарит безвкусный, но кольцо дорогое. С бриллиантом. Будет что показать подружкам и выложить в инстаграм — лица любимых Анна не постит. Пока…
От Макса веет силой и властью. Разговаривая с ним, Анна думает, что он не будет плакать в концовке фильмов и заваливать телефон сообщениям с вопросами «Милая, куда ты пропала, я волнуюсь!». Отношения хороши, уверена Анна, когда люди самодостаточны. Зачем ей мужчина, который все время беспокоится о ней? Анне нужен комфорт, предсказуемость и свобода. Этот Макс совершенно точно не станет прилипать к ней, как Паша. У нее останется много времени на себя, к тому же Макс ей ровня — это исключает огромное количество проблем, которые были бы с нищим преподавателем философии и комиком. Быт, уверена Анна, разрушает влечение.
То, что Паша теперь в тюрьме, наверное, даже хорошо. Во всяком случае, это многое решает. Бывший не будет вечно звонить, требовать объяснений и стоять под дверью. Все последние дни Анна жутко боялась, что Павел опять окажется на крыльце ее виллы и затянет свой тягостный монолог влюбленного. Это некомфортно, думает Анна. Не ее вина, что не получилось. Может, она и хотела бы, но...
Анна никогда не была одна. С пятнадцати лет она всегда в отношениях. Без пауз. Желая свободы, Анна непременно с кем-то. Заслуженный мастер созависимости, Анна уверена, что всегда любила. Любила парня в школе, любила еще одного после, и да, любила кинопродюсера, за которым ездила по всему городу, чтобы вытаскивать его из туалетов. Когда появился Павел, Анна была несвободна, но, испугавшись, что потеряет прекрасного нового парня, закончила все по-быстрому с предыдущим. Анна умеет обрубать концы. Анне не свойственно сожалеть. Главное — не быть одной.