Мамочки… Во что я ввязалась?
Остаток дня провела в комнате за учебниками. Нужно было залечить татуировку, но не знала, будет ли хорошей идеей попросить об этом Себастьяна. Ведь теперь, по крайней мере, знала, что он мне не откажет. Но сама не доставала до татуировки, так что пришлось идти к нему.
Негромко постучала в дверь его комнаты. Он открыл через пару секунд.
– Что такое?
Он прислонился плечом к дверному косяку.
– Пыталась нанести мазь на татуировку, но ничего не вышло. Можешь помочь?
Себастьян посмотрел на крем, который держала в руке, и вздохнул.
– Идем в ванную.
Пересекли небольшой коридор и вошли в ванную комнату, где он принимал душ, раздевался, брился…
При виде его туалетных принадлежностей в животе запорхали бабочки.
Господи, какая же я жалкая… Что этот человек сделал с моими нейронами?
Поскольку я была в трико, не нужно было раздеваться, скинула легкий шелковый халатик и встала перед зеркалом спиной к Себастьяну.
Он осторожно снял защитную повязку, а затем, встав рядом со мной, тщательно вымыл руки, взял губку и смочил ее водой с нейтральным мылом.
– Скажи, если будет больно.
Не знаю, почувствовала ли это только я, но внезапно весь мир уменьшился до четырех стен ванной: все пространство словно до краев наполнилось присутствием Себастьяна и пропиталось его запахом, заполнившим каждый уголок. Прохладная мокрая губка вызвала мурашки, а прикосновение его пальцев не только заставило трогательно покраснеть, но и создало мгновенную реакцию в теле. Себастьян не отрывал взгляда от моего отражения в зеркале: соски вновь затвердели, стыдливо выделяясь из-под обтягивающей ткани трико. Я мысленно чертыхнулась.
Поморщилась, когда он задел чувствительный участок кожи.
– Прости, – поспешно прошептал он, прикасаясь более осторожно.
Он вымыл руки после того, как промыл рану, и смочил угол полотенца, чтобы удалить с кожи остатки мыла.
– Передай крем, – попросил он спокойным тоном. Неестественно спокойным, учитывая, что я была едва жива.
Отдала крем, и он, растерев небольшое количество между указательным и средним пальцами левой руки, принялся аккуратно его наносить. Наконец он меня касался, и каждое прикосновение вызывало сноп электрических искр в мозгу. Ничего не могла с собой поделать: было слишком жарко от того, что его тело так близко, что он касается меня…
Время, казалось, остановилось, потому что он распределял крем по коже намного больше времени, чем нужно для такой маленькой татуировки. Или, может, я опять принимала желаемое за действительное?
Пыталась поймать его взгляд в зеркале, и, к удивлению, он смотрел на наши отражения так же пристально, как и я. Колени подкосились, когда его пальцы опустились ниже татуировки, вниз по позвоночнику.
Прикрыла глаза, затаив дыхание.
– Тебе не следовало этого делать, – прошептал он на ухо, в то время как левая рука с силой сжала бок. – Татуировщик был прав… у тебя слишком красивая кожа, чтобы клеймить ее чернилами.
– Ты так считаешь?
Считывала отраженный взгляд и видела: Себастьян стоит перед выбором. То, как он вцепился пальцами в талию, не опускаясь ниже, подарило надежду, что он, как и я, жаждал большего… гораздо большего.
Он не ответил, и на несколько секунд воцарилась тишина.
Подняла руку и медленно спустила лямку трико с одного плеча. Верхняя часть груди слегка обнажилась, и я знала, что дальше произойдет одно из двух: либо Себастьян продолжит раздевать меня, в чем сомневалась, либо вернет лямку на место.
– Не надо.
Возвращая лямку на плечо, вновь провел подушечками пальцев по коже, вызывая стаю мурашек. Замер на секунду, не отводя взгляда от кожи, а затем пальцы прочертили мимолетную дорожку по руке.
Боялась, что растаю от его прикосновений, как свечной воск, но он отстранился.
– Тебе следует вернуться в комнату.
Взгляды встретились в зеркале.
– Может, и следует, но не хочу, – ответила, поворачиваясь и становясь перед ним.
– Предлагаешь силой увести отсюда?
Сделала вид, что глубоко задумалась.
– Это означает, что снова меня схватишь? Сделай это!
Себастьян отступил на шаг: не осознавала, насколько близко стояли друг к другу, пока не оказалась с ним лицом к лицу.
– Не желай того, что невозможно, Марфиль.
Его слова зажгли фитилек в извращенном мозгу, но он будто видел меня насквозь, и прежде чем я успела выдать остроумную реплику, потянул меня за щеку, чтобы не могла говорить.
– Пожалуйста, молчи, – сказал он, но при этом его взгляд был прикован к моим растянутым губам.
– С тыбой нывазможные вазм… – промычала я, но он наклонился и почти приник губами к моему уху.
– Ничего не будет, Косточка. Не рискну работой, какой бы ослепительной ты ни была.
Как он только что назвал меня?
– Ты назвал меня «Косточка»?
– Разве тебя назвали не в честь драгоценного материала, что получают из бивней сильных благородных животных?
– Не совсем, умник. Назвали, потому что моя кожа светлая, как слоновая кость…
– А я-то думал, потому что ты грузная, как слоненок.
От отошел к двери, открыл ее и жестом приказал уйти.
– Ты только что сказал, что я ослепительна, теперь зовешь грузной… Вчера говорил, что со мной невозможно…
– Это так.
– Что я как ребенок…
– И это неоспоримо.
Остановилась перед ним.
– Можешь говорить все, что хочешь… но умираешь от желания меня поцеловать.
Себастьян сжал губы, не отрывая от меня глаз, и чем больше смотрел на меня, тем сильнее разгоралось желание… В комнате воцарилась тишина, по мере того как притяжение становилось все сильнее и сильнее.
Боялась пошевелиться, когда он медленно наклонился и между нашими губами оставалось не больше сантиметра.
Затаила дыхание и закрыла глаза…
– Тебе нужно идти, – сказал он, отступая на шаг назад. Я распахнула глаза, непонимающе посмотрев на него.
– Что? Нет.
Себастьян потер переносицу и глубоко вдохнул.
– Пожалуйста…
– Хочу, чтобы ты меня поцеловал, – сказала я, скрестив руки на груди.
Себастьян отнял руку от лица и в недоумении уставился на меня.
– Марфиль…
– Что? Ты собирался поцеловать меня, хочу, чтобы ты это сделал.
Себастьян, казалось, разрывался на части: придушить, поцеловать или выгнать из ванной.
– Не указывай, что я должен делать.
– Не бросай на полпути то, что уже начал.
– Чтобы поцеловать меня, придется дотянуться до губ.
В этом он был прав… но его губы были не единственным, что могла поцеловать.
Не прерывая зрительного контакта, поцеловала то, до чего могла дотянуться, встав на цыпочки: ключицу.
Почувствовала, что у него перехватило дыхание на какую-то эфемерную секунду. Наконец-то вдохнула истинный запах, не смешанный с шампунями и парфюмом.
Левую руку осторожно, чтобы не задеть татуировку, положил на мой затылок, слегка отстраняя, а затем наклонился, чтобы оказаться на одном уровне со мной, и прошептал:
– Ты привыкла, что никто не говорит тебе «нет». Но я прекрасно могу себя контролировать, так что…
Но, прежде чем он продолжил тираду, я без колебаний подалась вперед и прижалась своими губами к его.
Господи… Разве может что-нибудь с этим сравниться?
Себастьян колебался. Я застала его врасплох, но потом он ответил на поцелуй с хриплым рычанием, вырвавшимся из глубины горла.
Кто только что получил, чего хотел?
Я.
И как будто он мог читать мои мысли…
– Черт, Марфиль! – воскликнул он, отстраняясь и машинально проводя рукой по губам. Гневно сверкнул глазами: – Я не могу…
– Почему? Здесь нет никого, кто бы тебе помешал…
– Я не могу это сделать.
Одним рывком стянула резинку, удерживающую пучок. И замерла, глядя ему в глаза. Время остановилось.
Мы молчали, сражаясь в битве взглядов, в которой не было победителя, пока… Пока он, наконец, не принял решение.
В одно мгновение смотрели друг на друга, а в следующее жадно и решительно накрыл мои губы своими. Как будто хотел отомстить за то, что заставила потерять контроль.
Спина ударилась о стену, которая была сразу за ней, а руки обхватили за талию, будто она была якорем, удерживающим его в бурном море вожделения.
Ощутить его желание на вкус… запах, язык, требующий столько, что не думала, что смогу отдать… Зарылась руками в его волосы и вздрогнула, когда его руки пробежались по бокам, пока ладони не покрыли почти всю спину.
– Прикажи остановиться, – выдохнул он. Его дыхание – еще одна ласка для моих влажных губ.
– Умоляю, не останавливайся, – сказала я, чувствуя, что его это только заведет.
Себастьян чертыхнулся и вновь утянул в полный страсти поцелуй, что оставил обоих без дыхания. Разомкнув поцелуй, опустился к моей шее – то невесомый поцелуй, то поддразнивание зубами, – прежде чем провести языком по горлу, доводя до безумства.
Он подхватил меня на руки и усадил на раковину.
Беспомощно вздохнула, не в силах ничего с собой поделать, и, смяв рукой ткань его футболки, притянула, желая ощутить его всего. Скользнула языком ему в рот, и вскоре он сделал то же самое, яростно пожирая меня.
Неужели это и вправду происходит? Мы действительно целовались?
Мечтала, чтобы этот момент длился всю жизнь.
Впервые за многие годы почувствовала себя живой, впервые что-то почувствовала, когда мужчина прикоснулся и поцеловал. Переживала невозможное, чувствуя каждой клеточкой тела. Чувствовала его горячее твердое возбуждение и не удержалась, чтобы потереться об него. Прижималась, отчаянно желая большего, гораздо большего.
Но как только с губ сорвался прерывистый вздох удовольствия, Себастьян резко прервал поцелуй. Отстранился от меня, тяжело дыша, и бросил яростный взгляд, как будто не мог поверить в то, что только что сделали.
– Беру свои три часа, – сказал он, бросив последний взгляд и выходя из ванной.