Лимонно-зеленый «Жук» выглядел нелепо по сравнению с элитными автомобилями, но я хотела именно эту, и отец уступил. Хотел подарить «Ауди», если правильно помню, но всегда мечтала иметь машину, как у Барби…
Гараж был тускло освещен, когда дверь открылась ровно настолько, чтобы впустить меня.
– Ты должна позволить мне сесть за руль, – пробурчал Себастьян, когда увидел, что направляюсь прямо к «Жуку».
– Еще чего. Достаточно и того, что едешь со мной, – бросила я, встав у двери водителя и впервые взглянув на Себастьяна с тех пор, как вышла из дома. – Можешь следовать за мной на машине Питера.
Себастьян обошел машину и подошел к тому месту, где стояла.
– Я тебе ни капельки не доверяю. При малейшей возможности попытаешься сбежать, поэтому поеду с тобой в одной машине. Хочешь сесть за руль? Хорошо. Я уже составил завещание.
– Не смешно.
– Что не смешно, так это враждебность, которая сочится из каждой твоей поры. Если и дальше будешь так разговаривать со мной на людях, навлечешь на нас неприятности.
Я растянула губы в притворной улыбке.
– Прошу прощения, а какой уровень враждебности вам больше подходит, сеньор?
Себастьян поморщился и отошел, чтобы сеть в машину на пассажирское сиденье спереди.
Тоже села, завела машину и включила кондиционер.
Пристегнулась и выехала из гаража. Дом находился в закрытом поселке на окраине Батон-Руж. Столетние особняки, стоявшие в этом районе, когда-то были резиденциями южных господ. Иногда, глядя на плантации и поля, окаймлявшие реку Миссисипи, я визуализировала южан времен Гражданской войны, их хлопковые плантации и, к сожалению, чернокожих рабов, неустанно на них работающих.
Наш дом принадлежал английскому лорду, который перед Гражданской войной был вынужден бежать на север, чтобы спасти семью. Знание того, что те, кто в нем жил, не были сторонниками рабства, привносило в душу спокойствие, но, согласно историческим данным, этот дворянин был убит до того, как ему удалось сбежать.
Дорога, отделявшая окраину города, была длинной и почти всегда пустынной, окруженной особняками и множеством зелени. По правде говоря, с удовольствием проводила бы здесь больше времени; была южанкой, но почти не имела акцента. Выросла в Англии, но зелень деревьев и прекрасные поля дарили умиротворение, которое редко ощущала в Лондоне или Нью-Йорке. Много раз спрашивала себя, не было ли стремление переехать в Нью-Йорк вызвано скорее нежеланием жить с отцом.
Опустила стекло, чтобы воздух ласково трепал по щекам. Был прекрасный и жаркий день, но не настолько, чтобы жара была удушающей. Прошедшая ночью гроза оставила повсюду лужи и следы воды, но небо было ясным.
Старалась не обращать внимания на человека, который сидел рядом, и, хотя воспоминания о его губах на теле все еще заставляли краснеть, не должна была забывать, что ему было наплевать.
Разозлившись, резко надавила на газ. Приятный ветер в лицо начал болезненно хлестать.
– Хочешь угробить не только нас, но и машину? – отчитал меня со своего сиденья Себастьян. Опять этот лекционно-раздражительный тон.
– Ты едешь так же быстро, – ответила я, наслаждаясь скоростью.
– Не разгоняюсь до ста двадцати, Марфиль, – сказал он, выпрямляясь на сиденье и, видимо, проклиная себя за то, что увидел, как нажала педаль до упора. Это было привычкой, на этой дороге никогда никого не было. – Марфиль, – прошипел он мое имя сквозь зубы.
Я закатила глаза, но все же нажала на тормоза, чтобы сбавить скорость. Не сработало.
– Сбавь скорость. Сейчас же, – потребовал он, не замечая, как кровь отхлынула от моего лица.
– Не работает, – сказала я, едва обретя дар речи.
Нажимала на педаль, но ее будто не существовало. Тормоза не работали!
– Сейчас не время для шуток, – ледяным голосом процедил Себастьян.
– Тормозов нет, Себастьян! – закричала я, теряя самообладание и мгновенно впадая в панику. Почувствовала, как по спине стекают струйки пота. Ехала почти со скоростью сто пятьдесят километров в час, а проклятый тормоз не реагировал!
Себастьян громко выругался, когда понял, что говорю серьезно, и откинулся на сиденье, заставив крепче вцепиться в руль.
– Сосредоточься на дороге, – сказал он нарочито спокойным голосом.
– Я не могу остановиться! Здесь нет тормозов! Не могу затормозить!
Слезы застилали глаза.
– Послушай меня, – успокаивающе начал он, прижимая мою руку к рулю. – Успокойся, ладно? С нами ничего не случится, движения почти нет, но нужно сбросить скорость перед поворотом.
– Мы умрем! – взвизгнула я, безудержно рыдая; нога, которой жала на тормоза, казалось, онемела.
– С тобой ничего не случится! – ответил он, выводя из почти панического состояния. – Мы должны снизить скорость на передачах, используя двигатель автомобиля.
– Не могу!
Руки задрожали, меня всю трясло.
– Переключи на третью, – приказал он, и я послушалась.
Скорость сбавилась со ста пятидесяти до ста тридцати.
– Этого недостаточно… – донесся встревоженный голос Себастьяна.
В конце дороги был поворот, о котором он говорил.
Никогда не ехала с такой скоростью. Внезапно вспомнила то, чему учили в автошколе: когда несешься на высокой скорости, одно простое движение может привести к тому, что тебя закрутит и ты потеряешь контроль над машиной. Практически самоубийство.
– Себастьян… Себастьян, поворот.
– Сосредоточься: нажму на ручной тормоз, а ты повернешь руль вправо, когда войдем в поворот, хорошо?
– Но я потеряю контроль над машиной!
– Мы уйдем в занос. Если все получится, машина сбавит скорость. Ты должна это сделать, слышишь?
– Нет, Себастьян… Я боюсь! Я не смогу!
Я была до смерти напугана, дрожь сменилась онемением, руки вцепились в руль, не могла пошевелить ни единым мускулом; скорость была запредельной… Мы разобьемся, я это знала. Я погибну. Умру в гребаной машине вместе с Себастьяном.
– Черт, Марфиль, послушай меня хоть раз в чертовой жизни!
– Не вижу, ничего не вижу! – причитала я, судорожно моргая: слезы затуманивали зрение.
– Сделай глубокий вдох, – сказал он спокойным тоном. – Все будет хорошо, обещаю.
И я ему поверила.
Когда подъехали к повороту, все произошло очень быстро. Я повернула руль одновременно с тем, как Себастьян нажал на ручной тормоз, сначала медленно, затем изо всех сил, и произошло то, что должно было произойти: я утратила управление.
Мир перевернулся перед глазами.
Что-то сильно ударило, и я потеряла сознание.
19Себастьян
Прекрасно знал, что произойдет, и отдал бы все, лишь бы справиться с этим в одиночку.
Марфиль сделала то, о чем просил. Когда подъехали к повороту, повернула руль вправо, и я нажал на ручной тормоз, чтобы с помощью задних колес снизить чрезмерно высокую скорость автомобиля до такой степени, чтобы машина затормозила.
Все вышло не так, как было бы, будь за рулем я. Когда машину начало заносить и вращать, Марфиль полностью потеряла управление; я пытался ей помочь, но это было невозможно.
Врезались во что-то, в результате чего машина сорвалась с места и начала вращаться вместе с нами внутри. Сработали подушки безопасности, лопнули стекла. Полный ужаса крик Марфиль был последним, что я услышал, прежде чем сильно ударился головой о борт машины.
Потерял сознание на несколько секунд; очнувшись, понял, что лежу на животе. Все было хуже, чем предполагал. Повернувшись к Марфиль, увидел, что она без сознания. Ремень безопасности удерживал ее, не давая упасть и удариться о потолок машины.
Превозмогая резкую боль в правой руке, расстегнул ремень и упал ничком. Выругался сквозь зубы и вылез в окно. Черт… Машина была разбита… двигатель горел.
Стараясь не обращать внимания на боль в руке, обошел машину, пока не добрался до окна Марфиль.
Ее ресницы трепетали, она все еще находилась в полубессознательном состоянии.
– Марфиль, – позвал, пытаясь дотянуться до ремня безопасности. Не хотел, чтобы она ударилась при падении, нужно было удержать ее и вытащить оттуда как можно скорее. – Марфиль, ты меня слышишь? Очнись, малышка…
Невероятные зеленые глаза распахнулись, она несколько раз моргнула, пытаясь сфокусироваться.
– Се-Себастьян? – растерянно спросила она.
Собрав все силы, осторожно пролез в машину так, чтобы ремень безопасности оказался в пределах досягаемости.
– Приобними меня за спину, хорошо? Сейчас отстегну тебя и вытащу.
– Как больно… – простонала она, с ее губ капала кровь.
Только не это!
– Подожди, ладно? – в отчаянии сказал я, пробираясь в освободившийся проем, и потянулся к ремню. Когда услышал щелчок, мысленно возблагодарил Господа, что ремень не заблокировался. Марфиль упала на спину, и я оттолкнулся, как мог, чтобы встать на четвереньки. Пришлось положить Марфиль на крышу машины, которая теперь была «полом», чтобы сначала вылез я, а затем вытащил ее.
Не обращая внимания на острую боль, которую чувствовал, поднял Марфиль на руки и отошел на достаточное расстояние, чтобы были в безопасности в случае взрыва.
– Марфиль, – позвал я, положив ее на землю, и внимательно осмотрел. Проверил дыхание. Кровь была из-за пореза на губе, а не из-за внутренних травм, и я надеялся, что не ошибся. У нее был синяк из-за удара подушкой безопасности по щеке и порезы на ногах и руках из-за стекол. В остальном она, казалось, не пострадала, но была в полусознательном состоянии, хотя я и не знал, получила ли она какой-либо ушиб или сотрясение мозга в результате удара.
– Эй… поговори со мной, пожалуйста.
Убрал темные волосы с ее лица.
Марфиль снова моргнула, и когда я помог ей сесть, растерянно перевела взгляд на то, что осталось от машины.
– Моя машина… машина Барби, – прошептала она, и я встал, поднимая ее вместе с собой.
Черт! Только Марфиль Кортес могла выдать что-то подобное, когда чудом избежала смерти.
Она посмотрела на меня и через секунду расплакалась.