Наконец решился заговорить:
– Увидеть, как ты танцуешь, было плюсом, которого не ожидал.
Толкнула его изо всех сил.
– Ты не имел права!
Танцы были для меня личным, сокровенным, настолько важным, что не могла поверить, что наблюдал за мной все это время. Если бы только знала…
– Я не имел права. У меня также не было права прикасаться, целовать или чувствовать, но тем не менее все закончилось именно так.
Я не позволила его словам заставить забыть о реальности. Как бы ни хотелось услышать то, что сказал накануне вечером, это уже не имело никакого значения.
Не доверяла ему. У Себастьяна было много секретов, и самое страшное, что они были связаны с секретами моей семьи и Маркуса Козэла. Не хотела иметь с ним ничего общего.
– Все кончено, – сказала я, и от этих слов сердце разбилось на тысячу осколков.
У Себастьяна потемнело в глазах, но в остальном он оставался невозмутимым.
– Наконец-то говоришь что-то разумное.
Горько рассмеялась, хотя внутри умирала.
– Что теперь? – спросила я, успешно сдерживая порыв расплакаться.
– У Маркуса есть доступ к камерам, вот почему я так обошелся с тобой сегодня утром.
– Хочу, чтобы ты убрал их!
Не хотела, чтобы этот псих следил за мной, когда ему вздумается.
– Не могу.
Покачала головой, пытаясь осознать.
– А я думала, хуже уже быть не может…
– Это ненадолго.
Смерила его взглядом. Ну конечно, это ведь не за ним следили!
– Сними ту, что в танцевальной студии.
Себастьян открыл было рот, но прервала его:
– Придумай что-нибудь, Себастьян! Маркус не должен смотреть, как я танцую!
Себастьян задумался и через несколько секунд заговорил:
– Cмогу обманывать его какое-то время, подделывая изображение, но у меня все равно будет доступ. Мне жаль, но студия выходит окнами на пожарную лестницу.
Крепко сжала губы и сдержала желание послать его к черту.
– Тогда наслаждайся зрелищем.
Отвернулась и побежала к дому. Себастьян последовал за мной, и пока ветер уносил слезы, разум начал составлять план, согласно которому каждый из телохранителей каждую секунду будет жалеть, что не выбрал другую работу.
31Себастьян
Терпеть поведение Марфиль было сущим мучением. Она не только не подчинялась Егору и Якову, но и сводила их с ума. Зная, что дома за ней следят камеры, решила проводить там как можно меньше времени. По очереди ночевала у друзей: сначала несколько ночей проводила в доме Тами, а потом забирала вещи и переезжала к этому засранцу Лиаму. Из-за этого приходилось ночевать в компании этих придурков.
За то короткое время, что мы находились в квартире, было сложно не только защищать ее, но и выполнять работу. Следил за ней с помощью камер больше, чем когда-либо, не только потому что почти не разговаривали в течение семи дней, но и потому, что бунтарское отношение, казалось, усиливалось с каждым днем.
Ежедневно она показывала неприличный жест в камеру, а когда танцевала, завуалированно повторяла его, чередуя с пируэтами и танцевальными па, что сводило с ума.
Казалось, она знала, что мучает этим и что я неустанно слежу за ней – от выхода до выхода. Это был единственный момент, когда мы бывали наедине, и она использовала его только с одной целью: злить меня.
В тот день мы приехали из дома Лиама. Марфиль сидела на заднем сиденье машины, а Егор и Яков следовали за нами на расстоянии нескольких метров. Мало того, что я был на грани из-за этого, что провел ночь в машине, так осознание, что она проводет ночь с Лиамом, выбило из колеи. Марфиль знала об этом, и когда, выходя из машины, я увидел на ее шее цвета слоновой кости след от засоса, чуть не сломал дверь, с силой захлопнув ее.
Нужно было обуздать ревность, которая грозила выдать обоих. Понятия не имел, глазел ли Маркус Козэл в монитор круглосуточно, но знал, что он мог наблюдать за нами, когда заблагорассудится.
Марфиль вошла в квартиру, даже не заметив моего душевного состояния, и через некоторое время появилась у дверей в одном из тех черных балетных трико, которые не оставляли места воображению.
Она посмотрела прямо в глаза, прежде чем пройти мимо и войти в танцевальную студию.
Подключил изображение с камеры номер десять. Она больше не танцевала перед зеркалом, а пристально смотрела на меня. Она начала двигаться так, что был уверен, это не имеет ничего общего с проклятым балетом. Видел, что ее колени смыкаются и размыкаются, образуя невероятные фигуры. Ее тело было произведением искусства, которое вызвало бы хаос в умах и душах, если бы ей позволили танцевать на сцене.
Дыхание участилось, когда снова увидел засос на ее шее. Она откинула волосы и была так прекрасна, что перехватило дыхание. Как я мог быть таким придурком.
Наблюдал, как она совершала невозможные пируэты, словно паря над полом. В конце концов остановилась, прислонилась к балетному станку, который был обращен к объективу камеры, и, задыхаясь, ждала, не спуская с камеры глаз.
В одну секунду выключил все камеры и пересек комнату.
32Марфиль
Надеялась, что он войдет, но была уверена, что не станет. Себастьян Мур обладал самоконтролем, которому бы многие позавидовали.
Спровоцировать его было целью номер один на этой неделе. Была очень зла на него и на весь мир не только за то, что солгал, но и за то, что позволил Маркусу наблюдать за мной, когда бы тот ни захотел. Часть меня все еще надеялась, что Себастьян пошлет к чертям работу и вытащит меня… но мечты не имели ничего общего с реальностью.
Спать у Лиама и Тами было невыносимо. Знала, что он будет в машине, что не спал нормально уже несколько дней, но гнев пересилил все остальное. Не собиралась позволять Маркусу наблюдать за мной через камеры! И хотя знала, что веду себя как ребенок, провоцируя Себастьяна при каждом удобном случае, зашла слишком далеко с засосом.
Хотела свести Себастьяна с ума и пробить броню самоконтроля, хотела этого больше всего на свете. Мы расстались, хотя между нами мало что произошло, но убивало то, как быстро он сдался, как мало боролся за меня.
Он вошел, яростно толкнув дверь, и остановился посреди студии, не сводя с меня глаз.
– Этого ты хотела? – спросил он, его зрачки расширились, а дыхание участилось. – Тебе нравится видеть меня таким?
Едва заметно моргнула.
– Мне нравится видеть тебя таким.
Он сжал губы и в два шага оказался передо мной.
Закрыла глаза, когда его губы накрыли мои, и на несколько мгновений забыла, как дышать. Он взял меня за затылок и положил руку на спину.
Задохнулась, почувствовав, как его возбуждение уперлось в живот.
– Себастьян… – взмолилась, когда он отстранился от моих губ, но не раньше, чем потянул зубами за нижнюю губу, а затем спустился к шее.
– Молчи, – приказал он, покрывая поцелуями шею, пока не добрался до того места, где Лиам оставил засос после того, как умоляла помочь заставить Себастьяна ревновать. Сначала он отказывался, и я не понимала, что не так с другом в последнее время, но после получаса настойчивых попыток (и заверений, что, наконец, заткнусь) все-таки согласился.
Рот Себастьяна повторил те же действия, что и Лиам, но, в отличие от друга, с которым я все время смеялась, от прикосновения губ Себастьяна к коже намокла в считаные секунды. Потерлась о его брюки, почти отчаянно желая почувствовать хоть что-то, что помогло бы унять этот огонь, что бушевал внутри, но Себастьян резким движением прижал к себе.
– Скажи дружку, что, если он еще раз дотронется до тебя, я его убью.
Он отпустил меня, заметив, как беспокойно ерзаю, и, задыхаясь, сделал два шага назад.
– Не играй со мной, Марфиль.
Его грудь, как и моя, тяжело вздымалась и опускалась.
– Игру затеял ты, – ответила я, желая броситься в его объятия, но с огромным трудом сдерживала порывы. Все еще была зла на него, в ярости, разочарована… – Может, сделаем это в машине?
Себастьян бросил на меня красноречивый взгляд. Я вела себя как настоящая шлюха, и мы оба это знали. Но гордость побуждала спровоцировать его. Человек, который причинил мне боль и который пытался меня изнасиловать, теперь мог шпионить за мной, и Себастьян позволил ему это!
– Когда выйду за дверь, все закончится, – сказал он, подходя ко мне. – Я твой единственный союзник.
Он крепко поцеловал меня, а затем повернулся спиной и ушел.
В глубине души я знала, что он прав. Смахнула сердитую слезу, скатившуюся по щеке, прежде чем он успел увидеть ее на мониторе, и продолжила танец с того места, на котором остановилась.
Хотя в конце концов пришлось прекратить вторгаться в кровати лучших друзей, дни были невыносимыми; не только из-за того, что была вынуждена таскать за собой троих мужчин, но и потому, что на факультете все в конечном итоге поняли, что для трех парней, похожих на шкафы, ненормально всегда находиться рядом с тем местом, где была я. Кроме того, Егор и Яков не слушали жалоб на одежду и продолжали носить черные костюмы с галстуками и наушники для связи друг с другом и Себастьяном.
Себастьян… изменился. Если я и раньше находила его замкнутым, то теперь он был воплощением Северного полюса, и не только из-за того, как вел себя со мной, но и потому, что гораздо больше следил за мной, когда дело доходило до того, чтобы давать свободу ходить куда хочу. Он был буквально приклеен ко мне все время, и его привычка ходить по комнатам с озабоченным видом возросла до такой степени, что он с подозрением относился ко всем, кто приближался.
– Как жаль, что не можешь войти сюда, не так ли? – сказала, закрывая перед его носом дверь женского туалета.
На обед пошла с Тами, намереваясь убедить ее пойти в клуб. Уже две недели жила в аду, нужно было напиться и потанцевать.
Выйдя из дамской комнаты, прошла мимо Себастьяна после того, как подкрасила губы красной помадой, и вернулась на место.
Ужинали в одном из лучших суши-ресторанов города, «