Но только Дуума больше не было!
Он исчез даже раньше, чем я ударил Стайла, надолго отправив его в долину беспамятства. Дуумвират братьев был разрушен в тот миг, когда непримечательный маг-бори из Ковена схватил одного из них за ноги. Именно это – отголосок внезапного опустошения, оглушившего Близнецов, лишив их чувства безграничной мощи, – я и ощутил, сшибаясь с родичами вплотную.
Не размениваясь на сантименты, я шарахнул попятившегося Дэрека эфесом шпаги в висок. Глаза светловолосого Близнеца, и без того помутневшие после удара головой, подернулись поволокой. Он шатнулся, неуклюже оступился и упал, увлекая за собой брата.
Юный ковенит едва успел отползти в сторону, чтобы бесчувственные туши братьев не привалили его.
На всякий случай я добавил пинка по голове каждому (ох и будет гудеть потом!). Братья затихли, перестав даже корчиться от боли. Лица обоих на глазах заплывали синевой. Для верности кольнув каждого Близнеца по разику шпагой и убедившись, что ни один, ни другой не реагируют больше на реальность, я с шумом выпустил из легких воздух.
Надо же, кончилось…
Молодой колдун съежился под моим удивленным взглядом.
– Ты еще объяснишь мне свой фокус, приятель. А сейчас помоги с ними.
– К-как я могу помочь? – пролепетал арбориец.
– Ты же целитель? Надо затянуть раны и по возможности приживить Дэреку его пальцы. Не годится, если Слотеры будут валяться на полу и истекать кровью, как пара свиней, пока не подоспеет помощь. Да и тебе же зачтется – может, искать не станут. Потом.
– Вы считаете, им к-кто-то рискнул б-бы помочь? – расхрабрившись, спросил маг Ковена.
Я свирепо зыркнул в его сторону. Бедняга вздрогнул, точно от удара. Не говоря больше ни слова, арбориец подполз к Близнецам, которые валялись, перемешав конечности, и принялся за дело, прикладывая пальцы к ранам и надолго замирая в неподвижности, смешно сморщив лицо. На моих глазах дыры и порезы, оставленные пулями и ударами, исчезали, сменяясь гладкой розовой кожей, без малейших намеков на шрамы и рубцы.
Я видел много целителей за работой, но с подобным искусством врачевания сталкивался крайне редко и уж точно никогда не видел подобной скорости и эффективности. Лечение наложением рук – это или чудо, дарованное свыше, или высший уровень искусства трансформировать живую плоть, каким владели только настоящие хилеры, каких можно пересчитать по пальцам. Тем страннее было видеть, как свое мастерство демонстрирует сущий мальчишка.
Ковенит сращивал ткани и восстанавливал поврежденные органы с потрясающей быстротой и легкостью. Со стороны казалось, будто тела братьев вылеплены из гипса, на котором он с ловкостью умелого скульптора замазывал недостатки и изъяны.
На моих глазах рана на плече Стайла вспучилась, выдавила из плоти здоровенную пулю от «громобоя», а затем, повинуясь танцующим пальцам мага, зарубцевалась и исчезла, оставив после себя лишь пятачок нежно-розовой кожи, не тронутой загаром и не загрубевшей еще от ветра и трения об одежду.
Впрочем, видимая легкость, с которой молодой маг излечивал Близнецов, для самого арборийца оборачивалась сильнейшим напряжением. Пот градом катил по лицу, плечи сильно сутулились, спина гнулась, словно под гнетом огромной тяжести, губы мелко дрожали.
– Все… – облегченно прошелестел ковенит, отпихивая от себя руку Дэрека с ловко приживленными пальцами и отползая к стене. – Я сделал все, как вы хотели, милорд. Теперь позвольте перевести дух и…
– Погоди, малый, – приказал я. – Постой. Прежде скажи, что ты сделал с Ду… как ты разрушил связь Близнецов? Я почувствовал, что их общая аура разрушилась в тот момент, когда ты схватил Стайла за ноги. Как ты это провернул?
– Я… толком не знаю. – Молодой колдун смотрел снизу вверх озадаченно и одновременно испуганно.
Бедолага справедливо опасался, что влез в материи, слишком тонкие для простого смертного, и теперь рискует навлечь на себя гнев Выродка, которому был обязан жизнью. Я присел рядом на корточки и успокаивающе положил ладонь ему на плечо.
– Говори смелее и ничего не бойся. Как ты разорвал их связь?
– Контакт плоти, – дрожащим голосом пояснил юноша. – Они объединялись, соприкасаясь руками. Я просто приказал коже темноволосого не признавать касание кожи светлого.
– Ты приказал… коже?
Я с трудом удержался от того, чтобы почесать в затылке. Вид у меня, надо полагать, в этот момент был не самый умный.
– Кожа, сиречь эпидермис, есть верхние ткани человеческого тела, – торопливо забубнил молодой ковенит, по памяти воспроизводя выдержку из какого-то научного трактата по медицине. – Сие суть та же плоть, что и внутри человека, но токмо омертвевшая и ороговевшая для защиты внутренних тканей.
– И что с того?
– Я – Мастер Плоти! – В голосе мага из Колдовского Ковена впервые прорезалось что-то, не похожее на страх.
Гордость?
То, что он не назвал имени, предпочтя прозвище, меня несколько удивило. Вообще это распространенное поверье среди колдунов – скрывать свои имена. Большинство обладателей магического дара относятся к ним крайне трепетно, тщательно скрывают и прячут, иногда даже не гнушаясь уничтожением записей в церковных книгах. Взамен они выдумывают пышные прозвища – как раз вроде Мастера Плоти – или дурацкие псевдонимы.
Причиной тому распространенное суеверие: мол, кто знает имя человека, тот имеет над ним определенную власть. И если простых смертных это не особо тревожит, то для магов любое проявление слабости перед коллегами – вопрос чести, принципа и престижа. Знание истинного имени мага – это как знание его слабого места: если созреешь, чтобы сделать пакость, – обязательно пригодится. А созреешь ты рано или поздно. Конкуренция между колдунами, да еще в таком городе, как Ур, просто невыносимая!
И Только Колдовской Ковен Ура настолько уверен в своих силах, что его члены имен не прячут… в большинстве своем.
– Мастер, говоришь? – Я повернулся и сел у стены рядом с ним, блаженно вытянув ноги и расслабив наконец мышцы.
– Так меня называют, – подтвердил маг. – У меня талант управлять живыми тканями.
Слово «талант» он произнес так, что я невольно вздрогнул. Кровь и пепел! Так о своих Талантах говорят носители Древней крови! Хотя, надо признать, искусство, продемонстрированное мальчишкой, немногим уступит проклятому благословению Лилит.
В любой другой ситуации я смотрел бы на самопровозглашенного Мастера недоверчиво, если не насмешливо – слишком молод, чтобы корчить из себя великого кудесника. Но, воочию увидев все, что этот невзрачный юнец успел сделать за сегодня, включая расправу с Дуумом (ведь, по чести, именно он одолел неуязвимую тварь, я же всего лишь надавал тумаков разъединенным братьям), я на какое-то время расстался со скептицизмом.
Возможно, Мастер – еще скромный титул для такого искусника.
– Я могу повелевать живой плотью как заблагорассудится. Менять, перестраивать. Могу даже разорвать человека изнутри, приказав его органам набухать от крови… – Ковенит резко осекся, испугавшись, что сболтнул лишнее.
И правильно.
Кто знает, как Выродок оценит похвальбу простого смертного? Да еще такую – чуть ли не граничащую с угрозой. Ну да ему повезло, мое плохое настроение начало исправляться. В конце концов, все ведь вышло по-моему. Суккуба отправилась в ад, бойня в борделе прекратилась, у Мамаши Ло появился шанс выкрутиться из передряги, а кроме того, мне удалось реализовать давнюю мечту – надавать по морде и Дэреку, и Стайлу (особенно Стайлу). И не просто надавать, но вернуть затем их потрепанным шкурам почти прежний вид, тем самым нейтрализовав возможный конфликт со старшими родичами, осуждающими семейные разборки.
Надеюсь, произошедшее заставит и самих братьев крепко подумать, следует ли настаивать на сатисфакции. Спесь-то с них, так или иначе, сбита. Оба получили по пуле и по паре хороших зуботычин; будет что вспомнить на досуге.
– Надо же, – хмыкнул я. – И что такой могущественный маг, принятый даже в Колдовской Ковен, делает в известном на весь Ур борделе?
Мастер Плоти насупился и молчал.
Какое-то время я смотрел на него в упор, а затем продолжил уже менее язвительным тоном:
– Не поверю, чтобы Мамаша Ло заманила тебя расходовать свой дар, леча сифилис или другие лютецианские болячки у ее девочек. Опять же правила Ковена, если я ничего не путаю, запрещают его членам заниматься частной практикой. Ведь не путаю же, приятель?
На бледном лице Мастера проступил легкий румянец.
– Я… – начал он и запнулся. – Я…
Снова запнулся.
Я великодушно дал ему собраться с мыслями и духом. Юнец немного подергался, болезненно скривился и выпалил:
– Я к ней приходил.
Дрожащий палец ткнул в сторону полустертой пентаграммы.
Еще один неудачник поддался чарам суккубы? Не удивлюсь, влюбиться в демона похоти несложно.
Я внимательно посмотрел на юного арборийца и понял, что все не так просто. Причина его визита в бордель была несколько иной. Мучительно-стыдливое выражение, сломавшее линию губ Мастера, только подтвердило мою догадку. И еще: мне стало ясно, как суккуба сумела освободиться от рабского браслета и кто по-настоящему отвечает за бойню в заведении Мамаши Ло.
Юный мерзавец снял с бесовки браслет, вынуждавший ее подчиняться хозяйке заведения на бульваре Двух Соборов!
– Ты не от девственности избавляться приходил, – понизив голос почти до шепота, сказал я. – Верно?
– Нет, – так же тихо ответил Мастер Плоти. – Не за этим.
– Ну!
– Я хотел… хотел… – Арбориец снова сбился, замолчал, потряс головой, затем глотнул воздуха, словно рыба, выброшенная на берег, и невпопад продолжил: – Есть одна девушка… очень красивая… дочь богатого купца. Избалованная, капризная, с ледяным сердцем… но прекрасная, как нимфа…
Он искоса посмотрел на меня и на остатках дыхания выпалил-выстрелил затаенной болью:
– Стерва проклятая! И любовь моей жизни… Люблю ее и ненавижу… принцесса бумажная…