ог, отсутствие пустословия и сквернословия (что немаловажно) — и ни одной кляксы на бумаге.
Джордану II челобитные хуже готовят!
— Толково, Кот. Обязательно изучу всё самым тщательным образом. А если вкратце и на словах?
Помойный Кот заулыбался, принял важную позу и с видимым удовольствием принялся вещать:
— Этот Эймар Гамон был скользкий человечишка. Одно время он пытался учиться на мага аж в Ривендейской школе волшбы и чар. Дошёл до послушника второй степени, после чего был уличён в противоестественной связи с кем-то из преподавателей и с позором изгнан. После этого Гамон перебрался в Рамбург и поступил в услужение к известному травнику Марио Талказианскому. Продержался у него два года, пока травник не поймал нашего приятеля за руку. Мошенник приворовывал порошки да зелья, которые сам же готовил для заказчиков Марио, и толкал их на рынке. Естественно, травник дал пинка неблагодарному ученику. После этого Эймар где-то промыкался ещё лет пять — где, об этом толком никто ничего не знает. А снова он всплыл уже как ученик Робина Питца…
— Стоп-стоп! — воскликнул я, чувствуя радостное возбуждение. — Робина Питца? Уж не того ли самого Робина Делателя Человеков из Наола?
— Его самого, — несколько обиженно протянул Кот, недовольный, что его перебили, — Как раз хотел к этому перейти. Новым хозяином и наставником Эймара Гамона стал Робин Питц из Наольского герцогства, получивший прозвище Делатель Человеков за несравненное мастерство в искусстве изготовления големов. Поговаривали, будто Питц также был неплохо знаком с изготовлением богопротивных гомункулусов…
— Как долго Гамон продержался в слугах Питца?
— «В слугах», как же… — фыркнул Кот. — Если верить всему, о чём чешут языками в Аптечном переулке, выходит, что Гамон с Питцем были одного поля ягода да одной пары сапоги.
— К чему клонишь?
— Да мужетрахи они были! — презрительно кривясь, выплюнул юный негодяй, — Дряхлому развратнику Питцу, небось, только в радость было, что на старости лет нашёлся извращенец, готовый подставлять зад под его сморщенный стручок. А Гамон-то…
— Опусти подробности.
Я покосился на Таннис — читает ли?
— Сколько лет Гамон состоял при Робине Питце?
— Кто-то говорит, десять, а кто — и все тринадцать. До самой смерти Делателя Человеков, в общем. А как Питц копыта откинул, так Гамон и перебрался в Ур. Здесь он успешно сдал экзамены на частнопрактикующего алхимика и снюхался с неким Филиппе Сукко… поговаривают, тоже из этих… ну любителей волосатых задниц. На общих паях они открыли алхимическую лавку. А дальше ты вроде знаешь.
— Молодец, Кот! Ты заработал премию.
Я прошёл в свой кабинет и, вернувшись, ссыпал в подставленные ковшиком ладони Кота несколько золотых монет и пригоршню флоринов.
— Золото оставь себе, серебро раздай парням. Все славно поработали.
— Ага! — ликующе воскликнул малолетний бандит. — Я навёл тебя на след, не так ли?
— Скорее убедил в правильности неких догадок. Но это тоже важно, приятель. Очень важно! Теперь в случае необходимости мне не придётся блефовать.
Я потряс руку юному мошеннику.
— Ещё раз спасибо. А теперь дуй по своим делам. У меня мало времени, а успеть надо много чего.
— Ну, судя по взглядам твоей Алесии, тебе дейс… Всё-всё! Уже ухожу, Сет!
Спасаясь от оплеухи, Помойный Кот проворно шмыгнул в дверь, но никуда не ушёл. Дробный топот его башмаков не успел стихнуть внизу, как они вновь застучали по половицам — в обратном направлении. Без стука влетев в мои комнаты, молодой преступник завертелся, заплясал на месте.
— Сет, там твоя домохозяйка разговаривает в дверях с человеком в форме Второго Департамента. А при нём Пёс! Козни Вельзевула! Это по мою душу, — затараторил он, — Видно, засекли меня, когда я шёл к тебе. Чёрт-чёрт-чёрт! Псы пронюхали про армейские склады и…
— Успокойся, Кот. Не знаю, что ты там натворил на армейских складах, но думаю, это ко мне.
Мальчишка вскинул брови и пренебрежительно выпятил нижнюю губу:
— С каких пор ты снюхался со сворой вице-канцлера?
— С тех пор, как взялся за контракт на истребление Ренегата. Пройди в столовую к Таннис и сиди там тихо.
На лестнице зазвучали новые шаги: уверенная поступь человека, облечённого властью. Мягких, скользящих шагов вдовы Маркес не было слышно. Слегка побаиваясь меня, она никогда не провожала посетителей лично.
— Да ещё… Кот?
— У?
Юный негодяй застыл на полушаге.
— Таннис читает по губам. Сделаешь ей хоть один сальный комплимент, сломаю пару пальцев. Веришь?
— Ты нехороший человек, Сет Ублюдок Слотер, — с достоинством произнёс Помойный Кот и юркнул в столовую.
В дверь постучали — коротко и сильно.
Я отворил и смерил посетителя взглядом. Это был не Пёс правосудия (тот, видимо, остался внизу), а клерк рангом повыше. Длинный плащ из толстой крашеной шерсти скрадывал фигуру. На перевязи, оттопыривая его, висела короткая солдатская шпага, за поясом торчала рукоять пистолета с замком, предусмотрительно обёрнутым вощёной бумагой — на случай дождя или снега.
— Лорд Слотер.
Имя прозвучало без вопросительной интонации. Несмотря на слегка помятый вид, клерк Второго Департамента держал себя вполне уверенно в присутствии Выродка.
— И?
— Его светлость герцог Дортмунд велел передать это вам лично в руки.
Я принял небольшой пакет с красной блямбой сургуча, припечатанной резным кольцом Человеколюба. Узнаю дядюшку Витара: он никогда не доверит корреспонденцию простому почтовому бесу, даже если она не имеет большого значения.
— Также велено кое-что передать на словах.
— Говорите.
— Одно слово, лорд Слотер. И это слово: «Когда?»
Я с хрустом почесал колючую и жёсткую, точно проволока, щетину. Дядюшка начинает нервничать. Самое время отправить ему ободряющую весточку.
— Передай его светлости: день-два. Не больше. Пусть заказывает панихиду.
На лице служащего Второго Департамента ничего не отразилось, он просто кивнул, откланялся и удалился, на ходу надевая шляпу. Не утруждая себя тем, чтобы дождаться, пока посланник Витара покинет здание, я раскрошил сургуч и вытряс на стол содержимое пакета. С негромким стуком по столешнице прокатилась изуродованная пулей Скрижаль, поверх неё порхнул листочек бумаги, на котором шипастым почерком дядюшки Витара, состоящим из сплошных чёрточек, колючек и острых углов, было выцарапано:
«Сим посланием, на основании исследования, произведённого магами-дознавателями известного Вам ведомства, подтверждаю — прилагаемая Скрижаль запрета была вживлена в грудь носферату по имени Трой Нокфорт.
Гроб номер 467.
Вампир-мастер — барон Алистер Кроуфорд.
В случае намерения предпринять некие действия в отношении указанного барона требую известить меня лично — во избежание ненужного напряжения в отношениях с Кварталом Склепов.
Рекомендую также ускорить процесс поисков, ибо время грозит обесценить все наши совместные усилия.
В. Д.
P. S. Поторопись, засранец. Мне уже прижигают пятки!»
Снова Кроуфорд. Что ж, всё сходилось. Одно к одному.
Я удовлетворённо вздохнул и пробормотал себе под нос:
— Известить тебя лично, дядюшка? Нет уж… Сначала надо разобраться со скелетами в шкафу нашего барона. И если потребуется взять, да и огреть его мешком с пыльными костями. А ты же со своей политикой, чего доброго, ещё вздумаешь мне руки вязать.
Убрав содержимое пакета в карман, я крикнул:
— Кот?
— Здесь, Сет, — откликнулся юный негодяй.
— Скажи-ка мне, мой осведомлённый друг, известно ли тебе или, может, кому из твоих мошенников, где остановились эти дубоголовые фанатики из Башни?
— Ты о рыцарях Очищающего Пламени? — спросил Кот.
В его голосе мне почудились нотки благоговения.
Благоговение? У Кота?!
— Да, о них.
— Конечно, знаю! Ещё бы не знать! — воскликнул мальчишка с энтузиазмом, вызвавшим у меня приступ раздражения, — Они остановились на постоялом дворе «Мясник и дева» у старой Лухи-Арбузихи. А ты знаешь, кто у них главный? Кастор ди Тулл! Говорят, он в прошлом был лихим корсаром. Водил дружбу с братством Каракатицы и даже ходил в походы с самим Питом Огненная Борода на колонии сантагийцев. А ещё…
— Достаточно, Кот. Ты крепко помог мне, а теперь проваливай. Как я уже говорил, у меня мало времени и много дел. Зайдёшь вечером, ближе к закату, получишь новое задание. И не опаздывай, это важно.
Выпроводив юного разбойника, я прошёл в кабинет, зажёг лампу и, достав письменные принадлежности, быстро набросал несколько коротких писем.
Вызванный при помощи сигнального шнура бес-магимат — та же рыжая образина, что прибегала ранее, — явился буквально через минуту. Я ещё рылся в столе, отыскивая столбик сургуча, чтобы запечатать письма, а бес уже прохаживался с недовольным видом по подоконнику, царапая стекло когтями. Недовольство нечистого было вполне объяснимо. Шнуры вызова, которые сдают в аренду чиновники Департамента почтовых сообщений, что называется «садят на живой волос». Проще говоря, в них вплетают шерстинки с тела беса и зачаровывают особым образом. В результате рывок за шнур магимат будет ощущать на своей шкуре самым буквальным образом. Если бы вас дёргали за волосы всякий раз, когда требуется привлечь внимание, вы едва ли проявляли бы довольство…
Расплавленный сургуч капал на бумагу, красный, точно кровь. Это сравнение навело меня на определённую мысль. Прежде чем запечатать последнее письмо, я взял в руки кинжал, ткнул себя в мякоть большого пальца, выдавил жирную каплю и размазал её по бумаге. Затем подманил к себе беса и начал диктовать ему адреса, по которым надлежало разнести почту, а также инструкции, коих следовало при этом придерживаться.
Закончив говорить, я внимательно посмотрел на нечисть:
— Всё понял?
Бес засунул палец в ноздрю, выковырял оттуда внушительный комок слизи, тщательно рассмотрел его и, сочтя вполне достойным своего внимания, отправил в рот. Лишь после