– Ну, и?..
– На самом деле, это странная штука, и я не рассказывал тебе о ней, но, пока тебя не было, мама кое-что мне сообщила. Она сказала, что мой отец был не тем, о ком она говорила раньше. Что мой отец был…
– Донором. Я знаю, моя мать уже давно мне рассказала.
– Так ты знал?
– Да, но поклялся молчать. Лучше бы она мне не рассказывала.
– Дьявол тебя раздери! Не могу поверить, что ты все это время знал и ничего не говорил.
– Слушай, я сто раз был близок к этому. Мне вообще не следовало этого знать. Но здорово, что твоя мама наконец раскололась.
– Да, пожалуй. Правда, мне от этого было ни жарко ни холодно. Просто кое-что прояснилось. Но в ту ночь мы с Кэт только курили и болтали, как безумные. А потом совсем сдурели, вышли в Интернет, и она подписала меня на этот донорский реестр.
– Да, ну и дела. А дальше?
– А дальше нашлось два совпадения. Девушки. Женщины. Сестры. Одной восемнадцать лет, другой – двадцать девять.
– Твою ж мать! – произнес Томми. Он поставил свою кружку на стол и уставился на Дина широко распахнутыми глазами.
– Да, знаю. Я не собирался этого делать. А теперь одна из них хочет связаться со мной.
– Да ни за что! Какая?
– Та, которой двадцать девять. Она живет в Лондоне, где-то на севере. Она одинока, детей нет, живет одна. Ее зовут Лидия.
– Лидия? – Томми попробовал имя на вкус, словно проверяя его удобоваримость. Потом одобрительно кивнул: – Звучит шикарно.
– Вроде бы она из Уэльса.
– Ох! – разочарованно произнес Томми, отвергая свою теорию.
– Да, и она хочет встретиться.
Томми заморгал.
– Проклятье, старина, – только и сказал он.
– Понимаю. Но просто… я не знаю. Какая-то часть меня на самом деле хочет этого. Но другая часть испугана до чертиков.
– Ты уже сказал своей маме?
– Да. Она считает, что я должен немного подумать и все взвесить. Ты знаешь, какая она: никогда не говорит напрямик.
– Да, знаю. Но, черт побери, это мощная штука. Очень мощная.
– Знаю, знаю. – Дин глотнул пива и собрал кончиками пальцев сухие крошки из пакетика. – Что бы сделал ты? – наконец спросил он и с надеждой посмотрел на кузена.
– Черт, я бы пошел. Да, однозначно пошел бы. Но, с другой стороны, я как раз готов к таким поворотам. Я не такой чувствительный, как ты. Но на твоем месте я бы сделал это. То есть это же твоя кровь! У тебя больше общей крови с этой женщиной, чем со мной. Худшее, что может случиться, это если вы не поладите друг с другом. Лучшее, что может случиться, ты обретешь сестру. И все это стоит одной поездки на подземке и нескольких часов потраченного времени. Да, на твоем месте я бы пошел. Чего тебе терять?
Дин кивнул. Он знал, что Томми так и скажет. И в глубине души сознавал, что кузен прав. Он должен это сделать. Должен встретиться с этой женщиной, Лидией. И должен попытаться выйти на связь с другой, которой еще не исполнилось двадцати лет. Его жизнь сорвалась со всех якорей. Подруга умерла, работы не было, а дочь забрала к себе женщина, которую Дин терпеть не мог. Возможно, должно было произойти нечто такое, чтобы указать, в чем заключается смысл его жизни. Потому что сейчас, на этом самом месте, было очень трудно разглядеть хоть какой-то смысл.
Когда Дин кивнул, его взгляд переместился из комнаты в раннюю вечернюю хмарь на улице. Он подумал о другом баре на другом берегу реки, может быть, таком же, как этот, а может быть, модном гастрономическом баре. Дин подумал о сестре: он представлял ее высокой и царственной, облаченной в черный макинтош. Он представил, как приближается к ней, глядя на ее элегантный орлиный профиль. Он увидел, как она поворачивается к нему, улыбается и говорит голосом девушки из «Гэвина и Стейси»[32]: «Привет, Дин, я Лидия. Очень приятно познакомиться с тобой».
А потом образ пропал, и Дин снова оказался в Дептфорде, рядом со своим кузеном Томми, сжимая в руке кружку и по-прежнему не зная, как следует поступить дальше.
«Дорогая Лидия,
Меня зовут Дин. Мне двадцать один год, и я живу в Дептфорде, в Юго-Восточном Лондоне. Сейчас я не работаю. У меня был тяжелый год. Я только что переехал со своей прежней квартиры к матери. Мама рассказала мне об отце три года назад. Тогда мне исполнилось восемнадцать. Это было небольшим сюрпризом для меня. Я привык думать, что мой отец был человеком, с которым она познакомилась в отпуске, когда ей был сорок один год. Но меня это особенно не обеспокоило. Вообще-то я подумал, что это довольно круто. А как вы узнали? И что думаете об этом? Так или иначе, я думаю, что готов встретиться с вами, если вы готовы. А поскольку я не работаю, у меня куча свободного времени. Может быть, где-то в вашем районе? Я мог бы приехать туда. Или где-нибудь в центре? Сами скажите. Вот и вся информация обо мне. Я не очень люблю говорить по телефону, так что лучше отправить сообщение или как-то еще. Дайте мне знать.
Искренне ваш,
Дин Хиггинс».
Дин перечитал электронное письмо. Он подумал, что слог довольно хорош. Дружеский, но не навязчивый. Интеллигентный, хотя Дин не прикладывал больших усилий для этого. И немного информации, но не столько, чтобы было не о чем поговорить, когда они встретятся.
– Мама, – позвал он через плечо. – Что ты думаешь?
Мать вошла в комнату, почти полностью одетая для свидания с мужчиной, с которым познакомилась по Интернету. Ее прямые волосы были гладкими и блестящими после визита к знакомой парикмахерше, она надела черно-белое платье без рукавов, с глубоким вырезом. Дину казалось, что ее руки, пожалуй, слишком дряблые и мясистые для платья без рукавов, а ложбинка между грудями знавала лучшие дни. Но мать выглядела достаточно эффектно с искусно наложенным макияжем и длинными жемчужными сережками.
– Все нормально, – сказала она. – Я собираюсь надеть кардиган.
– Нет, – сказал Дин. – Ты выглядишь классно. Правда, действительно классно.
Мать улыбнулась и сжала его плечо.
– Спасибо, – сказала она. – Будешь и дальше говорить такие вещи, сможешь остаться подольше.
Она без большого энтузиазма отнеслась к известию о его возвращении.
– Полагаю, – сказала она, – это временно, пока ты не разберешься в своей жизни. Почему бы и нет?
Дин был удивлен. Он воображал, что матери живется без него одиноко и что она будет рада его возвращению. Но оказалось, что за год, пока его не было, здесь многое изменилось. В том числе отношение матери к свиданиям с мужчинами.
– Давай-ка посмотрим, – сказала она и пододвинула другой стул к его столу. Она прищурилась, глядя на экран. – Замечательно, – наконец сказала она. – Возможно, следует запустить проверку орфографии. Но в целом отлично.
– Отлично?
– Да, мой милый. Просто замечательно.
– Хочешь сказать, можно было бы и получше?
– Нет. Правда, все хорошо. Я хочу сказать, нет надобности добавлять что-то еще, верно? Полагаю, вы все сможете обсудить, когда встретитесь.
– Думаешь, я написал кучу ерунды?
– Нет, я так не думаю. Возможно, здесь маловато информации, но не более того. Повторяю, у вас будет масса времени познакомиться поближе, когда вы встретитесь во плоти.
Дин вздохнул. Он был лишь наполовину убежден в том, что это хорошая идея. Тем не менее сделал все необходимое, потому что люди, чьим мнением он дорожил больше всего – мать, кузен и рыжая Кэт, – считали, что он должен так поступить. Но в самом деле, что может быть общего у него с этой шикарной женщиной по имени Лидия? Она была ученым. Он – безработным водителем фургона. Она была валлийкой. Он – англичанином. Скорее всего, это будет катастрофа.
Дин проверил письмо на орфографию и потом со странным трепетом, восторгом и головокружением отправил его. Перед его мысленным взором предстала дама с орлиным профилем, сидевшая в тишине своего просторного и величественного таунхауса. Она носила плотную белую блузу со стоячим воротничком и перебирала нитку жемчуга на шее. Дин увидел, как она открывает письмо и читает его с легкой усмешкой на губах. Он пытался представить, что происходит у нее в уме, когда она читает его слова. Он гадал, будет ли она нервничать так же, как он, или не ощутит ничего, кроме холодного презрения к этому малограмотному типчику из Дептфорда.
– Все хорошо, милый, – сказала мать, обувшая синие сандалии на ремешках и надевшая белый кардиган с серебристыми пуговицами. – Я ухожу.
От нее пахло так, как никогда раньше. Сначала Дин подумал, что это духи, но потом осознал, что это нечто иное: энергия, предвкушение, нервозность.
– Ты в порядке? – спросил он, повернувшись на стуле.
– Ну, разумеется, – беспечно ответила мать.
– А этот мужик… он нормальный, да?
– Он хороший, Дин. Честно.
– И вы будете в обществе?
– Да. Это всего лишь второе свидание. Ладно тебе. – Она рассмеялась и пожала его плечо. – За кого ты меня принимаешь? А с тобой все будет в порядке?
Дин повернулся и посмотрел на монитор.
– Да, – сказал он. – Да, все в порядке.
Она нежно улыбнулась:
– Ох, Дин…
Дин посмотрел на мать и с тревогой заметил, что она близка к слезам.
– Я никогда не думала об этом. Не думала, что это произведет на тебя такое впечатление… Мне стыдно.
– Почему?
– Из-за этого. – Она показала на письмо, оставшееся на экране. – Из-за того, что тебе пришлось пережить все это. Должно быть, ты напуган, и в этом виновата я.
Дин с любовью посмотрел на мать.
– Что ты такое говоришь? – Он рассмеялся.
– Я хочу сказать, что двадцать два года назад я приняла очень эгоистичное решение, – со вздохом сказала она. – И теперь тебе приходится платить за это.
Дин снова рассмеялся.
– Честно, мама, это же замечательно.
Она внимательно посмотрела на него.
– В самом деле? – спросила она. – В самом деле замечательно? Потому что, сказать по правде, Дин, я часто чувствую себя виноватой.
Дин заморгал и с шумом выдохнул воздух.