Молодая мать на скамейке подняла голову, когда увидела Дина и Лидию, идущих к дому. Она слабо улыбнулась, как будто подумала, что знакома с ними, а потом вернулась к журналу.
– Какая была вашей? – спросил Дин.
Лидия указала на балкон на третьем этаже:
– Вот эта.
– И этот балкон…
– Да. – Она посмотрела на тротуар и почувствовала, как внутри все сжалось. Ее тело отреагировало ужасом. Вот оно, до сих пор здесь, несмотря на прошедшие годы. Пятно краски. Лидия опустилась на корточки и посмотрела на безобидный розовый завиток. Потом протянула руку и коснулась его кончиками пальцев. Рука ее матери. Лидия снова вспомнила серебряных лебедей, волнистого попугайчика и кружки в тележурналах. Она поискала в памяти что-то еще, хоть что-нибудь, что осталось в прошлом, но ничего не нашла.
– Пошли. – Она поднялась на ноги. – Давай зайдем туда.
Лестничный колодец был пустым и почему-то казался менее угрожающим, чем в ранней юности. Лидия остановилась на третьем этаже. Перед ней было место, которое она называла домом первые восемнадцать лет своей жизни. Она собралась с духом, поправила одежду и осторожно постучала в дверь.
Дверь открыл слегка запыхавшийся пожилой мужчина с сальными седыми волосами и с черепаховой кошкой в руках.
– Кто это? – близоруко моргая, спросил он.
– Меня зовут Лидия Пайк, – сказала она. – Когда-то я жила здесь.
Его лицо расслабилось, и он опустил на пол изворачивавшуюся кошку. Она попыталась просочиться через входную дверь, но он дернул ее за ошейник.
– Быстро, быстро, пока она не убежала!
Они протиснулись в дверь и вошли в квартиру, где пахло несвежей одеждой и яичницей. Мужчина закрыл за посетителями дверь.
– Ну, что? – сказал, окинув их оценивающим взглядом. – Вы дочка Тревора?
Лидия изумленно посмотрела на хозяина.
– Я все гадал, когда вы вернетесь, – хохотнул он.
– Прошу прощения? – Она проследовала за ним в комнату, которая когда-то была ее гостиной, но теперь явно превратилась в стариковскую гостиную. – Вы знали моего отца?
– Да, знал. Я жил на другой стороне дома, вон там, с видом на поля. Потом я овдовел, мой сын женился, и я решил завести себе квартирку поменьше. Мне предложили эту, и я знал, что никто другой не захочет ее из-за того, что здесь случилось. – Он печально вздохнул и уставился на Лидию водянистыми глазами. – Знаете, я не верю во все эти штучки насчет кармы. Не верю в негативную энергию, и так далее. А потом, мне нравится смотреть на людей. Я устал от вида на другой стороне, а этот прекрасно меня устраивал. Вот с тех пор и живу здесь.
Лидия заморгала. Она ожидала увидеть молодую семью. Она думала, что здесь не останется ничего от ее прошлого. Однако сейчас прошлое сидело прямо перед ней.
– Значит, вы меня помните? – неуверенно спросила она.
– Это да. – Он кивнул и опустился на безобразный диван, обтянутый нейлоновой тканью. – У вас была собака. Если я правильно помню, вы были немножко угрюмой. – Старик улыбнулся.
– Прошу прощения, – сказала Лидия. – Как вас зовут?
– Я – Пат Ллойд, – ответил он. – Должно быть, вы помните моего сына Тони. Тони Ллойда.
Лидия судорожно вздохнула. Да, она помнила. У Тони Ллойда был синдром Дауна, и он всегда останавливался и гладил Арни, когда проходил мимо по лестнице.
– Я помню Тони, – сказала она. – Так вы говорите, что он женился?
– Да, так и есть. Удивил нас всех. Но теперь они вместе уже десять лет и так же счастливы, как и в день своего знакомства.
– Вот это да, – сказала Лидия. – Но это чудесно.
– Итак. – Пат перевел взгляд с нее на Дина и обратно. – Что же привело вас сюда?
– Это мой брат, – сказала она. – Мы лишь недавно воссоединились с ним. Я хотела показать ему, откуда я родом.
– Понятно. – Пат помолчал и улыбнулся Дину. – Я вижу сходство между вами. Вижу, что вы родня. – Дин и Лидия обменялись улыбками. – Но я думал… – Рот старика приоткрылся посреди фразы, и Пат заморгал. – Нет, не обращайте внимания. В общем, могу я предложить вам чаю?
– О чем вы подумали? – спросила Лидия.
– Ни о чем. Вообще ни о чем. Кажется, я что-то перепутал. – Он встал. – Я бы предложил вам кофе, да ничего не осталось. Кажется, где-то есть овсяная вода.
– Не беспокойтесь. Нас ждет такси, и мы не можем задерживаться.
Он грустно улыбнулся и вернулся на диван.
– Ну, как обошлась с вами жизнь? – спросил Пат.
Лидия кивнула.
– Я живу неплохо, – сказала она.
– Замужем? Дети есть?
– Нет, только кошка.
– Кошка не заменит ребенка. А у вас? – обратился он к Дину.
Лидия посмотрела на брата. Розовый румянец сошел с его щек.
– Э-э-э… да. У меня есть ребенок. Маленькая девочка.
Старик улыбнулся, как будто довольный тем, что хотя бы один из незнакомцев в его гостиной внес свой вклад в увеличение численности населения.
– Ага! – произнес Пат и вдруг снова поднялся на ноги. – Поскольку вы здесь, а я хранил это все эти годы и не знал, что с этим делать… – Он направился к двери бывшей отцовской спальни. – Подождите здесь, – сказал он и вскоре вернулся с довольно старой хозяйственной сумкой в руках. – Я нашел это, когда вешал одежду в гардеробе. Она была спрятана в чем-то вроде тайной каморки. Но теперь… – Он с улыбкой повернулся к Дину. – Полагаю, на самом деле это было предназначено для вас. Вот, возьмите.
Тот удивленно взглянул на старика, явно не понимая, какую роль он мог играть в этой истории.
– Вы уверены, старина? – спросил Дин.
Пат кивнул и протянул ему сумку. Дин осторожно раскрыл ее, и Лидия посмотрела, как он заглядывает внутрь.
– Что там? – спросила она и снова посмотрела на старика: – Я не понимаю.
– Ну, должно быть, это ваше, – сказал Пат. – Голубое.
Дин запустил руку в сумку и вытащил крошечные голубые рейтузы, курточку в сине-белую полоску и пару миниатюрных белых носков.
– Вы имеете в виду для моей дочери? – спросил Дин, чьи глаза разъехались в стороны от замешательства.
– Нет, это ваше. Должно быть, ваше. Понимаете, оно сохранилось с тех пор, как вы были младенцем.
– Но я никогда в жизни здесь не был, – со сдавленным смешком сказал Дин.
– Полагаю, вы этого не помните, потому что были совсем крошечным, но так оно и было.
– Не понимаю, – вмешалась Лидия. – Вы хотите сказать, что здесь был еще один младенец? Мальчик?
– Ну да. – Пат удивленно вытаращил глаза: – Разве вы не помните? Незадолго до смерти ваша мать родила ребенка. Мальчика.
Когда Пат произнес эти слова, Лидия посмотрела на кучку детской одежды на коленях у Дина и с внезапным шоком и отвращением увидела пятно карамельно-розовой краски, спекшееся в твердую корку на рукаве полосатой курточки.
Робин
Дэниэл Бланшар. Пятьдесят три года. Бери-Сент-Эдмундс. Дэниэл Бланшар. Пятьдесят три года. Бери-Сент-Эдмундс.
Робин держала в руках лист бумаги и глядела на него. Этого она не ожидала. Учреждение называлось «реестром родственников по донорской сперме». Родственников. Для братьев и сестер, но не для отцов. Она вообще не думала о своем биологическом отце. Но он появился, и оказалось, что он думает о ней. И о других. Дэниэл Бланшар. Ее отец.
Джек принес чашку чаю и поставил на стол рядом с Робин.
– Вот черт, – сказал он, усевшись рядом и положив руку ей на бедро. Робин сжала его руку и кивнула.
– Я знала, что мне не стоило этого делать, – сказала Робин. – Я знала, что это ошибка.
– Ты не обязана встречаться с ним.
– Знаю. Но потом мне придется прожить остаток жизни с мыслью о том, что он хотел увидеть меня. А я его отвергла. И я до самой смерти буду чувствовать себя виноватой.
– Тебе не в чем себя винить, – возразил Джек. – Это был его выбор! Его и твоих родителей…
– У них не было выбора, – сердито отрезала она.
– Да. Но ты понимаешь, что я имею в виду: твоей вины нигде нет. Ты не желала оказаться в таком положении, и, откровенно говоря, если бы этот человек хотел иметь детей, с которыми он мог бы поговорить, то завел бы их нормальным образом.
– Но он живет в Бери-Сент-Эдмундсе! – проскулила она.
Джек с любопытством посмотрел на нее.
– Я хочу сказать, что бывала там! Я могла пройти мимо него на улице! Я думала, он живет во Франции! Ему не полагалось жить здесь! И теперь я никогда не смогу вернуться в Бери-Сент-Эдмундс!
Джек рассмеялся.
– Это не смешно! – воскликнула она.
– Разумеется, я понимаю, что это не смешно. Но, наверное, ты могла бы и дальше прожить без этого городка, не так ли?
– Не в этом дело! Просто я предпочитала, чтобы он жил во Франции. Мне нравилось представлять его там. А теперь он здесь, и мне это не нравится.
– Жизнью клянусь, что никогда не отпущу тебя в Бери-Сент-Эдмундс, – пообещал Джек. Он провел носом по ее волосам, и Робин не отодвинулась. Он был прав, а она была дурой. Но пока ничего не шло по плану. Она связалась с обоими: с женщиной и парнем. И ни один не ответил. Это было очень странно. Робин была на нервах с тех пор, как согласилась поделиться с ними своей информацией. Каждое утро она видела, как почтальон с красной тележкой останавливается возле дома и сортирует почту. Каждое утро Робин торопилась в общую прихожую, разбирала корреспонденцию и облегченно вздыхала, когда не находила ничего из донорского реестра. Но в то же время она была взвинчена. Робин думала, что они ухватятся за возможность познакомиться с ней. Она считала их давними клиентами реестра, готовыми к немедленным действиям. Ей не приходило в голову, что они могут испытывать такую же неуверенность. Ей не приходило в голову, что они, в конце концов, могут оказаться обычными людьми.
А сегодня утром вдруг пришло письмо из реестра. Ее сердце воспарило. Кто же это, думала она, кто из них? Будет ли это юноша, почти ее ровесник, или женщина, ужасная старая копия ее самой? Или это окажется пропавший мужчина примерно того же возраста, что и ее Джек?