– Все, что сумеем вообразить, – ответил Узор с ближайшей стены. – Точнее, что сможешь вообразить ты. Мне плохо удается небывалое. Но оно мне нравится. Мне нравится… его… вкус. – Он, похоже, был очень доволен последним замечанием.
Что-то было не так. Шаллан нахмурилась, подняла рисунок и поняла, что не прорисовала одну сторону носа. Светоплетение там не закрывало ее нос полностью, и сбоку получилась расплывчатая дыра. Она была маленькой; скорее всего, ее приняли бы за странный шрам. Но для Шаллан дыра зияла и оскорбляла ее художественный вкус.
Девушка ощупала нос. Он получился чуть больше ее собственного, и пальцы проникали сквозь него, касаясь ее настоящего носа. Изображение было совершенно бесплотным. Если она быстро проводила пальцем через кончик фальшивого носа, тот расплывался облачком буресвета, точно дым, который сносило в сторону порывом ветра.
Она убрала палец, и изображение восстановилось, хотя дыра сбоку никуда не делась. Неряшливый рисунок получился. Шаллан спросила:
– Как долго это продержится?
– Оно питается светом, – прогудел Узор.
Шаллан вытащила сферы из потайного кошеля. Они все были тусклые, – наверное, она их использовала во время разговора с великими князьями. Она взяла одну из лампы на стене, заменив тусклой сферой того же достоинства, и сжала в кулаке.
Девушка вернулась в гостиную. Ей, конечно, понадобится другая одежда. Темноглазая женщина не стала бы…
Даль-перо начало писать.
Шаллан поспешила к диванчику, и у нее перехватило дыхание, когда появились слова.
«Думаю, кое-что из сегодняшних сведений пригодится».
Простое вступление, следовавшее правильному коду.
– Ммм, – зажужжал Узор.
Ей нужно было, чтобы первые два слова в ответной реплике начинались с правильных букв.
«Но и в прошлый раз было то же самое», – написала она – в надежде, что следует коду.
«Не переживайте, – ответил осведомитель. – Вам это понравится, хоть время и поджимает. Они хотят встретиться».
«Хорошо», – написала Шаллан, расслабившись, и благословила те часы, которые Тин потратила, чтобы научить ее подделывать документы. Она схватывала на лету, поскольку это было разновидностью рисования, но наставления Тин теперь позволили ей продемонстрировать свои способности, подделав неряшливый почерк мошенницы.
«Тин, они хотят встретиться сегодня ночью», – вывело даль-перо.
Сегодня ночью? А который сейчас час? Часы на стене показывали половину первого ночи. Это была только первая луна, что восходила сразу после наступления темноты. Она взяла даль-перо и едва не написала: «Не знаю, готова ли я», но вовремя спохватилась. Тин бы так не выразилась.
«Я не готова», – вывела девушка вместо этого.
«Они настаивают, – сообщил осведомитель. – Вот почему пришлось связаться с вами немедленно. Похоже, сегодня прибыла ученица Ясны. Что случилось?»
«Не твоя забота», – написала в ответ Шаллан, подражая тону, в котором Тин обычно вела эти разговоры. Человек на другом конце был слугой, а не соратником.
«Разумеется, – написало даль-перо. – Но они хотят встретиться сегодня ночью. Если вы откажетесь, это может означать разрыв всех связей».
Буреотец! Сегодня ночью? Шаллан провела рукой по волосам, не отрывая взгляда от страницы. Хватит ли у нее сил и мастерства сделать это сегодня ночью?
А изменится ли что-нибудь, если она будет ждать?
С колотящимся сердцем она написала:
«Я считала, что питомица Ясны в моей власти, но девчонка меня предала. Я чувствую себя плохо. Но пошлю на встречу свою ученицу».
«Еще одна? – написало даль-перо. – После того, что случилось с Си? Как бы там ни было, я сомневаюсь, что им понравится встречаться с ученицей».
«У них нет выбора», – написала Шаллан.
Возможно, она смогла бы создать вокруг себя светоплетение, которое сделало бы ее похожей на Тин, но веденка сомневалась, что готова к чему-то вроде этого. Притвориться выдуманной личностью будет достаточно трудно – но подражать настоящему человеку? Ее точно раскроют.
«Я сейчас узнаю», – написал осведомитель.
Шаллан ждала. В далеком Ташикке ее собеседник или собеседница должны были взять другое перо, действуя как посредник между ней и духокровниками. Девушка коротала время, разглядывая сферу, которую принесла из ванной комнаты.
Ее свет немного потускнел. Чтобы поддерживать это светоплетение, придется носить с собой много заряженных сфер.
Даль-перо опять начало писать:
«Они согласны. Вы сможете быстро добраться до военного лагеря Себариаля?»
«Думаю, да, – написала Шаллан. – Почему там?»
«Он один из немногих, где ворота не закрываются на ночь. Там есть дом, где наниматели встретятся с вашей ученицей. Я нарисую карту. Пусть ваша ученица прибудет, когда Салас достигнет зенита. Желаю удачи».
Последовал рисунок с указанием местоположения. Салас в зените? У нее всего двадцать пять минут, а она совсем не знакома с лагерем. Шаллан вскочила, потом застыла. Она не могла отправиться так, одетая как светлоглазая дама. Девушка поспешила к сундуку Тин и принялась рыться в одежде.
Через несколько минут веденка стояла перед зеркалом в просторных коричневых брюках и белой рубашке на пуговицах, с тонкой перчаткой на защищенной руке. Она чувствовала себя голой, так вставив руку. Брюки были неплохой вещью – у нее дома темноглазые женщины надевали их, когда шли работать на поля, хотя светлоглазую в брюках она не видела ни разу. Но вот перчатка…
Девушка вздрогнула и заметила, что фальшивое лицо краснеет вместе с ее собственным. Нос морщился, когда она кривилась. Это было хорошо, хотя Шаллан надеялась, что сумеет скрыть свое смущение.
Маскировку завершил один из белых плащей Тин. Жесткая ткань достигала верхушки ее ботинок, и она подвязала плащ на талии толстым черным поясом из свиной кожи, так что полы почти сомкнулись, – так его носила мошенница. Напоследок Шаллан заменила сферы в кармане заряженными из комнатных ламп.
Изъян на носу все еще беспокоил ее. «Надо чем-то прикрыть лицо», – подумала она и бросилась обратно к сундуку. Там девушка раскопала белую шляпу Блата, ту самую, у которой поля слегка загибались кверху. Шаллан понадеялась, что на ней шляпа будет смотреться лучше, чем на Блате.
Она ее надела и, вернувшись к зеркалу, осталась довольна тенью, которая падала на лицо. Впрочем, вид был слегка нелепый, как и весь этот наряд. Перчатка на руку? Брюки? Плащ смотрелся внушительно на Тин – он указывал на опыт и чувство вкуса. Шаллан в плаще выглядела так, словно притворялась кем-то другим. Она знала, что под иллюзорной завесой кроется перепуганная девчонка-провинциалка из Йа-Кеведа.
«Авторитет – ненастоящая вещь, – зазвучал в ушах голос Ясны. – Он всего лишь флер, иллюзия. Я могу создавать для них эту иллюзию… как и ты».
Шаллан выпрямилась, поправила шляпу. Вернувшись в спальню, рассовала по карманам несколько вещей, включая карту с указанием пути. К счастью, ее покои располагались на первом этаже. Девушка открыла окно.
– Ну, начнем, – прошептала она Узору.
И отправилась в ночь.
43Духокровники
Таким образом, беспорядки в топархии Ревв были усмирены, и, когда прекратили преследовать проявлявших гражданское неповиновение, Налан’Элин наконец-то снизошел до того, чтобы принять неболомов, которые называли его своим учителем, хотя поначалу с презрением отвергал их поползновения и, преследуя собственные интересы, отказывался поощрять то, что считал раздражающе тщеславными помыслами; и был он последним из Вестников, кто согласился на подобное покровительство.
Несмотря на поздний час, в лагере все еще царило оживление. Шаллан не удивилась; проведенное в Харбранте время приучило ее к тому, что не все расценивали приход ночи как причину отправиться по домам. На здешних улицах было почти столько же народу, как в тот раз, когда она впервые по ним проехала.
И никто не обращал на нее внимания.
В кои-то веки девушка не чувствовала, что бросается в глаза. Даже в Харбранте на нее поглядывали – глазели, рассматривали. Кто-то думал о том, как бы ее ограбить, кто-то – о том, как использовать. Молодая светлоглазая без надлежащего сопровождения была заметной и представляла собой благоприятную возможность. Однако с прямыми темными волосами и темно-карими глазами она была все равно что невидимой. Это было чудесно!
Шаллан улыбнулась и сунула руки в карманы плаща – она по-прежнему стыдилась защищенной руки в перчатке, хотя никто на нее даже не смотрел.
Веденка достигла перекрестка. В одном направлении военный лагерь сиял факелами и масляными фонарями. Рынок, достаточно оживленный, для того чтобы никто не осмеливался подвергать риску сферы в лампах. Шаллан направилась к нему; на улицах, где больше прохожих, безопаснее. Ее пальцы смяли бумагу в кармане, и, пропустив увлеченную разговором компанию, она вытащила карту.
Та выглядела достаточно ясной. Надо было просто определить, где она находится. Шаллан подождала еще немного и наконец поняла, что компания перед ней не собирается двигаться дальше. Она ждала, что ей уступят дорогу, как светлоглазой. До чего же глупо! Покачав головой, девушка обошла их.
Так продолжалось и дальше; ей приходилось протискиваться сквозь плотную толпу, и по пути ее нередко толкали. Рынок тек, словно две реки навстречу друг другу, и с каждой стороны были лавки, а посередине торговали едой вразнос. Кое-где над улицей от здания к зданию простирались навесы.
Рынок оказался до жути тесным, суетливым, шумным и беспорядочным. И Шаллан он понравился. Она обнаружила, что хочет остановиться и нарисовать половину встреченных по пути людей. Каждый, кто торговался или просто шел с приятелем, жуя что-нибудь на ходу, казался полным жизни. Почему в Харбранте она не выходила в город чаще?
Девушка замерла, с улыбкой наблюдая за человеком, который показывал сценку с марионетками и коробкой. Чуть дальше по улице гердазиец при помощи огнива и какого-то масла устраивал вспышки пламени. Если бы она могла задержаться хоть чуть-чуть и нарисовать его…