– Вы ищете что-то особенное? – спросил Джикс. – Карты? Угадайки?
– Бои рубигончих.
Джикс застонал.
– Все закончится тем, что вас прирежут, а меня насадят на вертел. Это безумие…
Шаллан повернулась, заметив, как группа мужчин разразилась радостными возгласами. Это звучало многообещающе. Она отрешилась от растущей дрожи в руках и заодно попыталась не обращать внимания на пьяных, что сидели на земле кружком и таращились на что-то, похожее на блевотину.
Веселые мужчины занимали грубо сработанные скамьи, а вокруг них толпились другие. В просвете между телами мелькнули две маленькие рубигончие. Спренов не было. Когда скапливалось так много народа, спрены редко появлялись, хотя эмоции зашкаливали.
Один ряд скамеек был не заполнен. Там сидел Балат в расстегнутом сюртуке, упираясь локтями в стойку ограждения перед собой. Лохматый и сутулый, он выглядел бы беззаботно, но глаза… в его глазах светилось вожделение. Брат следил, как бедные животные убивали друг друга, вперив в них пристальный взгляд, словно дама, читающая увлекательный роман.
Шаллан подошла к нему, Джикс остался чуть позади. Теперь, увидев Балата, охранник расслабился.
– Балат? – робко позвала девочка. – Балат!
Он посмотрел на нее и вскочил, едва не свалившись со скамьи.
– Да что ты тут… Шаллан! Убирайся отсюда. Что ты творишь? – Брат протянул к ней руку.
Девочка невольно съежилась. Брат говорил в точности как отец. Когда он взял ее за плечо, Шаллан сунула ему записку от Эйлиты. Лавандовая бумага слегка пахла духами и как будто светилась.
Балат замешкался. На арене одна рубигончая вцепилась в лапу другой, и на землю брызнула темно-фиолетовая кровь.
– Что это? – спросил Балат. – Я вижу глифпару Дома Тавинар.
– Это от Эйлиты.
– Эйлита? Дочь светлорда? Почему… что…
Шаллан сломала печать и открыла письмо, чтобы прочитать его брату.
– Она желает прогуляться с тобой вдоль ручья, который течет мимо ярмарочной площади. Говорит, будет ждать тебя там вместе со своей горничной, если пожелаешь прийти.
Балат запустил пятерню в кудрявые волосы.
– Эйлита? Она здесь? Разумеется, здесь. Все здесь. Ты с ней говорила? Почему… как…
– Я видела, как ты на нее смотришь, – объяснила Шаллан. – Всякий раз, когда вы оказывались рядом.
– И ты с ней говорила? – требовательно спросил Балат. – Без моего разрешения? Ты сказала, что меня заинтересует нечто… – он взял письмо, – вроде этого?
Шаллан кивнула и обхватила себя руками.
Балат снова посмотрел на сражающихся рубигончих. Брат делал ставки, потому что от него этого ожидали, но на самом деле пришел сюда не из-за денег, как поступил бы Йушу.
Балат снова провел рукой по волосам, потом перевел взгляд на письмо. Брат не был жестоким человеком. Девочка понимала, что странно так думать, учитывая вещи, которые тот делал время от времени. Он способен на добрые поступки, внутри его прячется сила. Брат увлекся смертью лишь после того, как мать покинула их. Он мог измениться, стать прежним. Мог!
– Я должен… – Балат бросил взгляд на выход из шатра. – Я должен идти! Она будет ждать меня. Нельзя заставлять ее ждать. – Он застегнул сюртук.
Шаллан пылко кивнула и последовала за ним прочь из шатра. Джикс шел за ними, хотя его пару раз окликнули. Наверное, он был здесь завсегдатаем.
Балат вышел на солнечный свет. Внезапно брат превратился в совсем другого человека.
– Балат? – позвала Шаллан. – Я не увидела с тобой Йушу.
– Он не пришел в шатер.
– Что? Я думала…
– Не знаю, куда он отправился. Йушу с кем-то встретился сразу же после того, как мы приехали. – Он посмотрел на далекий ручей, который сбегал с холмов прямиком в канал, огибавший ярмарочную площадь. – Что мне ей сказать?
– Я-то откуда знаю?
– Ты ведь тоже женщина.
– Мне четырнадцать! – И ей не суждено пережить ухаживания. Отец выберет ей мужа. Его единственная дочь слишком драгоценна, чтобы зависеть от чего-то ненадежного вроде возможности принимать самостоятельные решения.
– Наверное… наверное, я просто поговорю с нею. – Балат убежал прочь без лишних слов.
Шаллан проследила за ним взглядом, а потом присела на валун, дрожа и обхватив себя руками за плечи. Это место… этот шатер… это было ужасно!
Девочка долго так сидела, стыдясь собственной слабости, но также испытывая гордость. Она сделала это. Хоть и маленькое, но достижение.
В конце концов поднялась и кивнула Джиксу, позволяя ему увести себя к ложе Дома Давар. Отец к этому времени должен был уже закончить разговор с Ревиларом.
Оказалось, он успел начать новую беседу. Человек, которого Шаллан не знала, сидел рядом с отцом, держа в руке чашу с охлажденной водой. Высокий, стройный и голубоглазый, с черными-пречерными волосами без намека на нечистую родословную и в такой же черной одежде. Когда Шаллан вошла в ложу, он посмотрел на нее.
Вздрогнул, уронил чашу на стол. Поймал быстрым движением, не позволив ей перевернуться, и снова уставился на Шаллан, открыв рот.
Миг спустя выражение его лица сменилось на маску безразличия.
– Неуклюжий идиот! – буркнул отец.
Новоприбывший отвернулся от Шаллан и что-то негромко сказал ему. Мализа стояла неподалеку, рядом с поварами. Девочка скользнула к ней:
– Кто это?
– Никто, – ответила Мализа и объяснила: – Говорит, принес весточку от твоего брата, но сам такого низкого дана, что даже не смог показать свидетельство о родословной.
– Моего брата? Хеларана?
Мализа кивнула.
Шаллан снова повернулась к незнакомцу и заметила, как тот незаметно достал что-то из кармана сюртука и поднес к чашам. Она вздрогнула от ужаса. Подняла руку. Это же яд…
Новоприбывший тихонько высыпал содержимое пакетика в собственную чашу, поднес к губам и выпил. Что это было?
Девочка опустила руку. Миг спустя незнакомец встал. Он не поклонился отцу, уходя. Улыбнулся Шаллан, спустился по ступеням и покинул ложу.
Весточка от Хеларана. Что за новости? Шаллан робко придвинулась к столу:
– Отец?
Светлорд Давар не отрывал взгляда от дуэли в центре арены. Там сошлись двое мужчин с мечами и без щитов, в подражание классическим идеалам. Говорили, их размашистые удары были имитацией техники боя с осколочными клинками.
– Новости от Нан Хеларана? – подсказала Шаллан.
– Не произноси его имя, – потребовал отец.
– Я…
– Ты не будешь о нем упоминать, – отрезал отец, переводя на нее взгляд, в котором бушевала буря. – Сегодня я объявляю его лишенным наследства. Тет Балат теперь официально Нан Балат, Виким – Тет, Йушу – Аша. У меня только три сына.
Девочка знала, что не стоит упорствовать, когда он в гневе. Но как же ей услышать, что сказал посланник? Потрясенная, Шаллан опустилась в свое кресло.
– Твои братья избегают меня, – проворчал светлорд Давар, наблюдая за поединком. – Никто из них не ужинает с отцом, как требуют приличия.
Шаллан сложила руки на коленях.
– Йушу, скорее всего, где-то пьянствует, – продолжал отец. – Один Буреотец знает, куда сбежал Балат. Виким отказывается покидать карету. – Он осушил чашу с вином. – Ты не могла бы с ним побеседовать? Сегодня плохой день. Если я пойду, то… может случиться нехорошее.
Шаллан встала и положила руку на плечо отца. Он ссутулился, подался вперед, держа одной рукой пустой графин из-под вина. Другую поднял и похлопал по ее руке на своем плече, глядя в пустоту. Он пытался. Они все пытались.
Девочка отыскала их карету, которая стояла вместе с несколькими другими возле западного склона ярмарочной площади. Здесь росли высокие деревья йелла, чьи жесткие стволы обрели светло-коричневый оттенок крема. Иглы торчали из каждой ветки словно тысячи языков пламени, хотя ближайшие втянулись внутрь, стоило ей приблизиться.
Она с изумлением заметила крадущуюся среди теней норку; казалось, их всех в округе должны были переловить. Неподалеку кучеры играли в карты; некоторым из них пришлось остаться для охраны кареты. Шаллан слышала, как Рен говорил о чередовании, чтобы каждый мог погулять на ярмарке. Вообще-то, как раз Рена здесь не было, хотя другие слуги поклонились ей, когда увидели.
Виким сидел в их карете. Тонкий бледный юноша, всего на пятнадцать месяцев старше Шаллан. Он немного походил на своего брата-близнеца, но мало кто мог их перепутать. Йушу выглядел старше, а Виким был болезненно худым.
Шаллан забралась внутрь кареты и села напротив брата, положив сумку на сиденье рядом с собой.
– Тебя отец прислал или ты пришла, потому что затеяла очередную миссию милосердия? – спросил Виким.
– И то и другое.
Виким отвернулся от сестры, уставился в окно – не на ярмарку, а на деревья.
– Шаллан, тебе нас не исправить. Йушу себя уничтожит. Это лишь вопрос времени. Балат шаг за шагом превращается в отца. Мализа каждую вторую ночь рыдает. Папа однажды убьет ее, как убил мать.
– А ты? – спросила Шаллан. Вопрос был неправильный, и она это поняла, как только произнесла его.
– Я? Я ничего этого не увижу, потому как буду уже мертв.
Девочка обняла себя руками за плечи, забралась на сиденье с ногами. Светлость Хашех отчитала бы ее за такую позу, неподобающую для благородной дамы.
Что ей делать? Что сказать? «Он прав, – подумала она. – Я не могу это изменить. Хеларан бы смог. Я не могу».
Весь ее мир постепенно рассыпался на части.
– Ну так что? – поинтересовался Виким. – Любопытства ради, что ты придумала, чтобы «спасти» меня? Рискну предположить, что для Балата ты припасла девушку.
Она кивнула.
– Это очевидно. – Виким улыбнулся. – Ты посылала ей письма. Йушу? Как быть с ним?
– У меня есть список сегодняшних дуэлей, – прошептала Шаллан. – Он так жалеет, что не может сражаться на дуэлях. Если я покажу ему поединки, возможно, он захочет прийти и посмотреть.
– Сначала тебе придется его отыскать, – заметил Виким, фыркнув. – А что же я? Ты ведь знаешь, что ни мечи, ни милые личики на меня не подействуют.