– Это поток, – объяснил Узор. – Звук – его часть. Ммм… Они кузены. Очень похожи. Такое можно сделать.
– Как?
– Ммм. Как-то.
– Спасибо, ты чрезвычайно помог.
– Я рад… – Он осекся. – Обман?
– Ага. – Шаллан сунула защищенную руку в карман, который тоже промок, и продолжила путь через лужайки, где трава пряталась, ощутив ее приближение. На далеких холмах виднелись аккуратные плантации полипов с лависовым зерном, хотя фермеров в такой поздний час она уже не заметила.
В какой-то момент морось прекратилась. Она по-прежнему любила дождь, просто раньше ей не приходило в голову, как неприятно идти под сыплющейся с неба влагой куда-то далеко. И…
Это еще что?
Она резко остановилась. Впереди на дороге маячило что-то большое и темное. Девушка нерешительно приблизилась и ощутила запах дыма. Мокрого, влажного дыма, какой бывает после того, как походный костер заливают водой.
Ее карета. Теперь Шаллан смогла разглядеть в темноте частично обгоревший экипаж. Дождь погасил огонь; горела карета недолго. Наверное, они подожгли ее изнутри, где было сухо.
Несомненно, это была та карета, которую она наняла. Шаллан узнала узор на колесах. Поколебавшись, девушка подошла еще ближе. Что ж, ее подозрения были обоснованы. Хорошо, что пошла пешком! Что-то еще тревожило ее…
Кучер!
Она обежала карету, боясь увидеть худшее, и нашла труп мужчины с перерезанным горлом. Он лежал возле сломанной кареты, уставившись в небо. Рядом свалили трупы паршунов, что тянули повозку.
Шаллан так и рухнула на мокрые камни, прижав руку ко рту, – ее затошнило.
– Ох… Всемогущий Всевышний…
– Ммм… – прогудел Узор, как-то умудрившись звучать угрюмо.
– Они умерли из-за меня, – прошептала Шаллан.
– Не ты их убила.
– Я, – возразила Шаллан. – Словно сама держала нож. Я знала, что отправляюсь в опасное место. Они не знали.
И еще паршуны. Что она чувствовала по их поводу? Они – Приносящие пустоту, да, но сложно было не ощущать своей вины за случившееся.
«Ты заваришь кашу куда круче, если докажешь правоту Ясны», – напомнил ее внутренний голос.
Наблюдая за тем, как восторженно Мрейз разглядывал ее рисунки, Шаллан на краткий миг испытала к нему симпатию. Что ж, одернула она себя, правильнее запомнить вот этот момент. Мрейз позволил совершить эти убийства. Пусть горло кучеру перерезал и не он, но именно его слова указали, что ее следует по возможности устранить.
Они сожгли карету, чтобы изобразить последствия нападения бандитов, но никакие бандиты не подошли бы так близко к Расколотым равнинам.
«Бедолага», – подумала девушка о кучере. Однако если бы она не наняла карету, то не смогла бы спрятаться и пустить духокровников по ложному следу. Вот буря! Что нужно было сделать, чтобы никто не умер? Возможно ли вообще такое?
В конце концов веденка вынудила себя подняться и, ссутулившись, продолжила путь к военным лагерям.
55Правила игры
Внушительные способности неболомов, позволявшие им устраивать такое, почти приравнивались к божественному умению, для которого не требуется ни особый поток, ни спрен; но каким бы образом орден ни обрел этот талант, он был подлинным и признавался даже их противниками.
Прелестно. Значит, сегодня меня охраняешь ты?
Каладин повернулся, когда Адолин вышел из своей комнаты. Принц был, как всегда, в безупречном мундире. Пуговицы с монограммами, ботинки дороже некоторых домов, меч на поясе. Странный выбор для осколочника, но принц, видимо, носил его ради внешнего блеска. Его волосы лежали белокурой копной с редкими черными прядями.
– Я не верю девчонке, – сказал Каладин. – Чужестранка, тайная помолвка, и единственный человек, который мог бы за нее поручиться, мертв. Она может оказаться убийцей, а это значит, что с тобой должны быть мои лучшие люди.
– О, какие мы скромные!.. – заметил Адолин и зашагал по каменному коридору в сопровождении капитана.
– Нет.
– Мостовичок, это была шутка.
– Ошибся, бывает. Я считал, шутки должны быть смешными.
– Только для тех, у кого есть чувство юмора.
– А, ну конечно, – парировал Каладин. – Я-то свое обменял давным-давно.
– И что же ты за него получил?
– Шрамы, князек, – прозвучал негромкий ответ.
Взгляд Адолина метнулся к выжженным клеймам на лбу капитана, хотя они большей частью прятались под волосами.
– Великолепно, – чуть слышно пробормотал принц. – Просто великолепно. Я безумно счастлив, что ты идешь со мной.
В конце коридора они выбрались на дневной свет. Впрочем, было не слишком-то светло. Несколько дней шли дожди, и небо все еще застилали тучи.
Они вышли в военный лагерь.
– Где второй стражник? – спросил Адолин. – Обычно вас двое.
– Сегодня я один. – Людей не хватало, поскольку Каладин должен был заботиться о безопасности королевской семьи, а Тефт опять забрал новых рекрутов на патрулирование. Ко всем остальным он приставил двух-трех человек, но решил, что за Адолином последит и в одиночку.
Их поджидала карета, в которую были запряжены две лошади злобного вида. Все кони выглядели злобно, с их всезнающими глазами и непредсказуемыми движениям. К несчастью, принц не мог прибыть в карете, которую тянули бы чуллы. Лакей открыл Адолину дверцу, и тот забрался внутрь. Грум залез на запятки. Каладин собрался запрыгнуть на сиденье рядом с кучером и вдруг замер.
– Ты! – воскликнул он, ткнув пальцем в кучера.
– Я! – отозвался державший вожжи королевский Шут. Голубые глаза, черные волосы, черный мундир. С чего вдруг он управлял каретой? Он ведь не слуга, верно?
Каладин опасливо забрался на свое место, и Шут тряхнул вожжами, вынуждая лошадей тронуться.
– Что ты здесь делаешь? – поинтересовался Кэл.
– Ищу неприятностей на свою голову, – радостно ответил Шут под стук лошадиных копыт по камню. – Ты пробовал играть на моей флейте?
– Э-э…
– Только не говори, что бросил ее в лагере Садеаса, когда переезжал.
– Ну…
– Я же сказал, не говори мне этого, – повторил Шут. – Это лишнее, потому что мне и так все известно. Позор. Если бы ты знал историю той флейты, у тебя бы мозг перевернулся. Я хочу сказать, перевернулся бы в прямом смысле, потому что я бы скинул тебя с кареты, узнав, что ты шпионил за мной.
– Хм…
– Да уж, сегодня ты красноречив.
Каладин и впрямь потерял флейту. Собирая остававшихся в лагере Садеаса мостовиков – раненых из Четвертого моста и членов других мостовых расчетов, – он думал о людях, а не о вещах. Капитан и не вспомнил про свой узелок с пожитками, не сообразив, что флейта среди них.
– Я солдат, а не музыкант, – буркнул Каладин. – И вообще, музыка для женщин.
– Все люди – музыканты, – парировал Шут. – Вопрос в том, делятся они своими песням или нет. Что касается музыки как женского искусства, то интересен вот какой момент: женщина, которая написала этот ваш трактат, – вы ей тут в Алеткаре чуть ли не поклоняетесь, – решила, что все женские занятия заключаются в том, чтобы сидеть и развлекаться, а все мужские – в том, чтобы искать кого-то, кто воткнет в тебя копье. Это кое о чем говорит, а?
– Наверное.
– Знаешь, я ведь изо всех сил пытаюсь предложить тебе увлекательную, умную, осмысленную тему для разговора. А ты не прилагаешь усилий для поддержания беседы. Это как играть музыку для глухого. Я бы попробовал – должно быть забавно, – если бы кое-кто не потерял мою флейту!
– Извини. – Кэл охотнее подумал бы о новых приемах боя с мечом, которым его обучил Зайхель, но Шут ведь и впрямь был с ним добр. Каладин мог хотя бы поболтать с ним. – Ну так, э-э, ты сохранил свой пост? В смысле, пост королевского Шута. Когда мы встретились в прошлый раз, ты намекал, что опасаешься потерять работу.
– Еще не проверял.
– Ты… ты не… Король не знает, что ты вернулся?
– Не-а! Я пытаюсь придумать самый впечатляющий способ сообщить ему об этом. Возможно, требуется сотня ущельных демонов, марширующих в ногу и поющих оду моему великолепию.
– Звучит… сложновато для исполнения.
– Да уж, эти твари, буря бы их побрала, совершенно не умеют настраивать свои связки и поддерживать нужную интонацию.
– Понятия не имею, что ты сейчас сказал.
– Да уж, эти твари, забери их буря, совершенно не умеют настраивать свои связки и поддерживать нужную интонацию.
– Это не помогло.
– Ага! Так ты глохнешь, верно? Дай знать, когда все завершится. Я кое-что хочу попробовать. Вот только не припомню…
– Да-да, – со вздохом подсказал Каладин. – Ты хотел сыграть на флейте для глухого.
– Нет, не то… А! Точно. Я всегда хотел подкрасться и стукнуть глухого по затылку. По-моему, будет безумно смешно!
Каладин еще раз вздохнул. Даже если ехать быстро, пройдет примерно час, пока они доберутся до лагеря Себариаля. Это будет очень длинный час.
– Значит, ты здесь лишь для того, – произнес он, – чтобы высмеивать меня?
– Ну да, я таков. Однако с тобой я не буду усердствовать. Не хочу, чтобы ты на меня… налетел.
Каладин привстал от неожиданности.
– Налетел с яростными упреками, – небрежно уточнил Шут. – И все такое.
Кэл посмотрел на высокого светлоглазого, прищурившись:
– Что тебе известно?
– Почти все. Но с этим «почти» время от времени такие проблемы, хоть плачь.
– И чего же ты хочешь?
– Того, чего не могу получить. – Шут повернулся к нему, посерьезнев. – Как и все остальные, Каладин Благословенный Бурей.
Кэл поерзал на сиденье. Шут знал про него и его способности, никаких сомнений. Так что же, ему стоит ожидать какой-то просьбы от этого человека?
– Чего ты хочешь от меня? – уточнил Каладин.
– О, ты умнеешь. Хорошо. От тебя, мой друг, я хочу одного. Историю.
– Какую историю?
– Это уж решай сам. – Шут улыбнулся ему. – Надеюсь, она будет увлекательной. Если и существует вещь, которую я не перевариваю, так это скука. Окажи любезность, не будь занудным. Иначе мне придется подкрасться и стукнуть тебя по затылку.