Рядом сидела Навани – перо так и летало над планшетом, который та держала перед собой. Буря свидетельница, до чего эта женщина прекрасна! Ее красота была зрелой: красная помада на губах, волосы заплетены в сложную косу, уложенную вокруг головы и украшенную сверкающими рубинами. Кроваво-красное платье. Навани глянула на него, заметила, что очнулся и моргает. Улыбнулась.
– Это было… – начал он.
– Тсс. Последняя часть показалась мне важной, – сказала она, продолжая писать.
Навани писала еще минуту, потом наконец-то оторвала перо от планшета, который сжимала пальцами сквозь ткань рукава.
– Думаю, я ничего не пропустила. Тяжело, когда ты переходишь с одного языка на другой.
– Я перешел с одного языка на другой?
– В конце. Перед этим ты говорил по-селайски. На древнем селайском, безусловно, но у нас есть тексты на нем. Надеюсь, переводчицы разберутся в моей транскрипции; я этим языком владею неважно. И все-таки тебе следует говорить помедленнее, когда ты так делаешь, дорогой.
– С учетом обстоятельств, это будет непросто, – пробормотал Далинар, вставая.
По сравнению с тем, что он чувствовал во время видения, в комнате было холодно. Дождь стучал по запертым ставням, но великий князь по опыту знал: окончание видения значило, что буря почти растратила свои силы.
Чувствуя себя выжатым, он сел в кресло у стены. В комнате с ним была только Навани; ему так нравилось. Ренарин и Адолин пережидали бурю тоже в доме Далинара, но в другой комнате, под бдительным оком капитана Каладина и его мостовиков-телохранителей.
Возможно, ему следовало пригласить больше ученых, чтобы разобраться в видениях; они могли бы записать его слова, а потом, посовещавшись, получить самую точную версию. Но – буря! – Далинару и так было не по себе даже от того, что лишь один человек видел его в таком состоянии, бредящим и бьющимся в конвульсиях на полу. Он верил в свои видения, даже зависел от них, но это не означало, что они его не смущали.
Навани села рядом и обняла его.
– Плохо было?
– На этот раз? Нет. Не плохо. Беготня, потом битва. Я не участвовал. Видение завершилось прежде, чем потребовалась моя помощь.
– Тогда почему у тебя такое лицо?
– Я должен восстановить Сияющих рыцарей.
– Восстановить Сияющих… Но почему? Что это вообще значит?
– Не знаю. Я ничего не знаю; в моем распоряжении только намеки и призрачные угрозы. Надвигается что-то опасное – тут сомнений нет. И я должен это остановить.
Она опустила голову ему на плечо. Князь смотрел на очаг, в котором тихонько потрескивал огонь, озаряя комнатку теплым светом. Это был один из немногих очагов, которые еще не переделали, используя новые фабриалевые обогреватели.
Настоящий огонь нравился Далинару больше, хотя он не признался бы в этом Навани. Она так старалась, чтобы у всех появились новые фабриали.
– Почему ты? – спросила Навани. – Почему этим должен заниматься именно ты?
– Почему один человек рождается королем, а другой – нищим? Так устроен мир.
– Неужели для тебя все так просто?
– Конечно не просто. Но не вижу смысла требовать ответы.
– Особенно если Всемогущий мертв…
Возможно, ему не следовало ей об этом рассказывать. Лишь одна эта идея могла заклеймить его как еретика, враждебно настроить его собственных ревнителей, предоставить Садеасу оружие против трона.
Если Всемогущий мертв, кому поклонялся Далинар? Во что он верил?
– Мы должны записать твои воспоминания о видении, – со вздохом сказала Навани, отстраняясь от него. – Пока они еще свежи.
Он кивнул. Было важно иметь описание, соответствующее зафиксированным словам. Далинар начал подробно излагать все, что видел, проговаривая фразы достаточно медленно, чтобы она успевала записывать. Он обрисовал озеро, одежду людей, странную крепость в отдалении. Вдова короля заявила, что тамошние местные жители рассказывают удивительные истории о больших строениях на Чистозере. Ученые считали, что это мифы.
Перейдя к описанию нечестивой твари, что восстала со дна озера, Далинар вскочил и начал ходить по комнате из угла в угол.
– После него на дне озера осталась дыра, – объяснил он. – Представь себе, что ты нарисовала тело на полу, а потом увидела, как оно вырвалось из земли. Представь себе, какое тактическое преимущество несет в себе такая штука. Спрены движутся быстро и легко. Один может проскользнуть в тыл, а там восстать и атаковать резервные отряды. Должно быть, каменное тело этой твари трудно сломать. Вот же буря!.. Осколочные клинки. Я спрашиваю себя, не было ли наше оружие на самом деле создано для битв с такими существами.
Навани улыбнулась, не переставая писать.
– Что? – спросил Далинар, прекращая метаться.
– Ты воин до мозга костей.
– Да. И что?
– И за это я тебя обожаю, – сказала она, дописывая фразу. – Что было дальше?
– Всемогущий говорил со мной.
Далинар вновь начал ходить по комнате, медленно и неторопливо, и пересказал ей монолог Всемогущего, стараясь ничего не упустить. «Мне нужно больше спать». Он уже не тот юноша, каким был двадцать лет назад, когда случалось всю ночь бодрствовать вместе с Гавиларом, слушая за чашей вина, как брат строит планы, а наутро – бросаться в битву полным сил и нетерпеливо искать соперника.
Когда он закончил свое повествование, Навани встала и спрятала письменные принадлежности. Она возьмет записи и велит своим ученым – точнее, его ученым, присвоенным ею, – поработать над сведением алетийского текста с тем, что она записала во время видения. Конечно, сначала удалит те строки, где он упомянул о деликатных вещах вроде смерти Всемогущего.
Она также займется поисками в исторических хрониках того, что будет соответствовать его описаниям. Навани любила раскладывать все по полочкам и уже распределила все его видения в хронологическом порядке, пытаясь собрать из них единую историю.
– Ты все еще собираешься опубликовать приказ на этой неделе? – спросила она.
Далинар кивнул. Он разослал его великим князьям на прошлой неделе и намеревался в тот же день огласить в лагерях, но Навани убедила его, что будет лучше подождать. Пусть великие князья готовятся, пока новость тайком передают из уст в уста.
– Приказ огласят через пару дней, – сообщил он. – До того, как великие князья успеют как следует надавить на Элокара, чтобы он отозвал распоряжение.
Навани поджала губы.
– Так надо, – сказал Далинар.
– Ты ведь должен их объединить.
– Великие князья словно балованные дети. Чтобы их изменить, придется прибегнуть к крайним мерам.
– Если ты расколешь королевство на части, мы никогда его не восстановим.
– Мы позаботимся о том, чтобы оно не раскололось.
Навани окинула его взглядом и улыбнулась:
– Признаюсь, таким обновленным, уверенным в себе ты мне очень нравишься. Вот если бы я могла одолжить немного этой уверенности, чтобы применить ее по отношению к нам…
– Я весьма уверен по поводу нас, – перебил он, привлекая ее ближе.
– В самом деле? Потому что эти путешествия между королевским дворцом и твоим домом пожирают уйму моего времени каждый день. Сумей я перевезти сюда свои вещи – скажем, в твои покои, – подумай, насколько удобнее все могло бы стать!
– Нет.
– Ты уверен, что они не позволят нам пожениться? Как же быть? Дело в моральной стороне вопроса? Ты сам сказал, что Всемогущий мертв.
– Есть правильные вещи и неправильные, – упрямо проговорил Далинар. – Всемогущий не имеет к этому никакого отношения.
– Бог, – ровным голосом уточнила Навани, – не имеет отношения к тому, правильны его заповеди или неправильны?
– Э-э, да.
– Осторожнее. Ты говоришь, как Ясна. В любом случае, если бог умер…
– Бог не умер. Если Всемогущий мертв, то он никогда не был богом, только и всего.
Она вздохнула, по-прежнему прижимаясь к нему. Привстала на носочки и поцеловала его – без намека на застенчивость. Навани считала, что застенчивыми бывают только жеманные и ветреные женщины. Так что это был страстный поцелуй – вдовствующая королева прижалась к его рту, запрокинула голову, желая большего. Когда же отстранилась, Далинар почувствовал, что ему нечем дышать.
Навани улыбнулась ему, повернулась, собрала свои вещи – он и не заметил, что она выронила все во время поцелуя, – и направилась к двери.
– Видишь ли, терпение мне не свойственно. Я такая же испорченная, как великие князья, и привыкла получать то, что хочу.
Князь фыркнул. И то и другое было неправдой. Навани умела терпеть, когда ее это устраивало. Она подразумевала лишь то, что сейчас такой вариант был ей не по нраву.
Навани открыла дверь, и появился капитан Каладин – заглянул внутрь, оглядел взглядом. Мостовик все делал основательно.
– Проследи за ней, когда она отправится домой, – приказал ему Далинар.
Каладин отсалютовал. Навани проскользнула мимо мостовика и ушла не прощаясь. Дверь закрылась, и Далинар снова остался в одиночестве.
Он тяжело вздохнул и прошел к креслу у камина, где устроился поразмышлять.
Князь проснулся, когда огонь в камине уже погас. Вот буря! Теперь он засыпает посреди дня? Ночью слишком много времени уходит на то, чтобы крутиться и вертеться, и голова его полна забот и тревог о вещах, которые не должны его касаться. Куда ушли простые времена? Рука на мече, незыблемая вера в то, что Гавилар разберется со всеми трудностями?
Далинар встал, потянулся. Нужно еще раз проверить порядок оглашения королевской воли, потом разобраться с новыми гвардейцами…
Он застыл. На стене комнаты виднелась сеть глубоких белых царапин, которые складывались в глифы. Их там раньше не было.
«Шестьдесят два дня, – прочитал Далинар. – Смерть последует».
Вскоре Далинар стоял, выпрямившись и сцепив руки за спиной, и слушал, как Навани совещается с Рушу, одной из холинских ученых. Неподалеку от него Адолин изучал кусок белого камня, найденный на полу. Вероятно, камень выломали из орнамента, обрамлявшего окно, а потом использовали, чтобы написать глифы.