– Вы его едва знали, – заметил Виндль. – Но скорбите.
Она кивнула.
– Вы часто видели смерть, – сказал Виндль. – Я это знаю. Разве вы к ней не привыкли?
Девочка покачала головой.
Внизу прислужник удалялся, выискивая ее все дальше и дальше. Крадунья была свободна. Переберись через крышу, соскользни с другой стороны, исчезни.
Что там шевельнулось у стены на краю двора? Да, эти тени – люди. Другие воры перебирались через стену и растворялись в ночи. Хукин, как и ожидалось, бросил племянника.
Кто будет плакать по Гоксу? Никто. Его забыли, вычеркнули.
Девочка выпрямила ноги и поползла через округлую «луковицу» крыши к окну, в которое уже один раз забиралась. Ее лозы из семян, в отличие от тех, что выращивал Виндль, были все еще живы. Они ниспадали с окна, покачиваясь на ветру.
«Беги! – вопило ее чутье. – Уходи!»
– Ты о чем-то раньше говорил, – прошептала она. – Восс…
– Восстановление, – подсказал Виндль. – Каждая разновидность уз дарует власть над двумя потоками. Ты можешь влиять на то, как растут вещи.
– Могу я это использовать, чтобы помочь Гоксу?
– Если бы вы были лучше обучены? Да. В данной ситуации – сомневаюсь. Вы не очень сильны и не очень хорошо владеете навыками. А он, возможно, уже мертв.
Она коснулась одной из лоз.
– Почему вы о нем переживаете? – допытывался Виндль. В его голосе звучало любопытство. Никакого вызова. Он хотел понять.
– Потому что кто-то должен.
Впервые Крадунья не покорилась тому, что твердило нутро, и забралась через окно. Пробежала через комнату.
По лестнице, в коридор. Ступеньки. Она слетела по ним, бо́льшую часть расстояния преодолев вприпрыжку. Дверной проем. Повернуть налево. Вдоль по коридору. Снова налево.
Толпа в роскошном коридоре. Девочка, достигнув их, принялась проталкиваться сквозь людскую массу. Для этого ей не требовалась круть. Она просачивалась в щели в толпе с той поры, как начала ходить.
Гокс лежал в луже крови, которая темнела на дорогом ковре. Визири и стражники окружали его, переговариваясь приглушенными голосами.
Крадунья подползла к нему. Тело было еще теплым, но кровь, похоже, перестала течь. Его глаза были закрыты.
– Слишком поздно? – прошептала она.
– Не знаю, – ответил Виндль, свернувшись возле нее.
– Что мне делать?
– Я… я точно не уверен. Госпожа, переход на вашу сторону был трудным и оставил дыры в моей памяти, несмотря на меры предосторожности, которые принял мой народ. Я…
Крадунья положила Гокса на спину, лицом к потолку. Мальчишка и в самом деле ей никто, это правда. Они едва познакомились, и Гокс был дурнем. Она велела ему возвращаться.
Но такой уж она была, такой должна была стать.
«Я буду помнить о тех, кого забыли».
Крадунья наклонилась, коснулась его лба своим и выдохнула. Что-то мерцающее вырвалось из ее рта, маленькое светящееся облако. Оно зависло над губами Гокса.
«Ну давай же…»
Оно заклубилось и втянулось в его рот.
Чья-то рука легла Крадунье на плечо и потащила прочь от Гокса. Она покорилась, ощутив внезапную усталость. Подлинную усталость – такую, что даже стоять тяжело.
Мрак тянул ее за плечо прочь от толпы.
– Пойдем, – приказал он.
Гокс шевельнулся. Визири ахнули и обратили все внимание на юношу, который застонал и сел.
– Выходит, ты гранетанцор, – буркнул Мрак, увлекая ее по коридору, в то время как толпа сомкнулась вокруг Гокса и все заговорили разом. Девочка споткнулась, но он не дал ей упасть. – Я все гадал, кем из двух ты окажешься.
– Чудо! – воскликнул один из визирей.
– Яэзир изрек слово свое! – откликнулся кто-то из отпрысков.
– Гранетанцор, – повторила Крадунья. – Я не знаю, что это такое.
– Когда-то они были славным орденом, – ответил Мрак, продолжая двигаться к выходу. Никто не обращал на них внимания, все таращились на Гокса. – Там, где ты все делаешь наугад, они были элегантны и красивы. Они могли проехаться по тончайшей из веревок на полной скорости, в танце перемещаться по крышам и нестись по полю боя точно ленточка на ветру.
– Звучит… удивительно.
– Да. Увы, они всегда заботились о мелочах, упуская из вида более важные вещи. Похоже, у тебя их нрав. Ты стала одной из них.
– Я не хотела, – произнесла Крадунья.
– Это я понимаю.
– Почему ты охотишься за мной?
– Во имя справедливости.
– Есть множество людей, которые делают плохие вещи, – заметила девочка. Каждое слово приходилось буквально выталкивать. Говорить было трудно. Даже думать было трудно. Она очень устала. – Ты… ты мог бы охотиться за важными преступными шишками, убийцами. Но выбрал меня. Почему?
– Другие, быть может, и вызывают отвращение, но они не занимаются искусствами, которые могут снова привести в этот мир Опустошение. – Его слова обдали холодом. – То, чем ты являешься, надо остановить.
Крадунья почувствовала оцепенение. Она попыталась призвать круть, но запасы вышли. И даже более того.
Мрак повернул ее и толкнул к стене. Девочка не устояла и осела на пол. Виндль приблизился к ней и взорвался пучком ползучих лоз.
Мрак присел рядом и отвел руку в сторону.
– Я его спасла, – прошептала Крадунья. – Я совершила хороший поступок, верно?
– Твоя доброта не имеет значения, – отрезал Мрак. Осколочный клинок упал в его ладонь.
– Так тебе все равно?
– Да, – признался он. – Все равно.
– Тебе бы… – проговорила она с трудом, – тебе бы… стоило попробовать. Я когда-то хотела быть как ты. Не вышло. Это ведь… все равно что не жить…
Мрак занес меч.
Крадунья закрыла глаза.
– Она помилована!
Хватка Мрака на ее плече сжалась.
Чувствуя себя полностью иссушенной – словно кто-то поднял ее за пальцы ног и выжал досуха, – Крадунья с трудом открыла глаза. Гокс, тяжело дыша, приковылял к ним. Позади него толпились визири и отпрыски.
В окровавленной одежде, с широко распахнутыми глазами, Гокс держал в руке лист бумаги. Он сунул этот лист Мраку:
– Я помиловал эту девочку. Отпустите ее, констебль!
– Кто ты такой, – бросил Мрак, – чтобы делать подобное?
– Я Верховный Акасикс, – объявил Гокс. – Правитель Азира!
– Нелепость.
– Кадасиксы заговорили, – сказал один из отпрысков.
– Вестники? – спросил Мрак. – Они этого не делали. Вы ошибаетесь.
– Мы проголосовали, – добавил кто-то из визирей. – Заявление этого юноши было лучшим.
– Какое заявление? – возмутился Мрак. – Он вор!
– Он исполнил чудо Восстановления, – возразил отпрыск постарше. – Он был мертв и вернулся. Разве мы можем просить о лучшем заявлении?
– Нам явили знак, – произнесла главная визирица. – У нас есть Верховный, который сможет пережить нападение Убийцы в Белом. Да восславится Яэзир, кадасикс королей, да пребудет царство мудрости его. Этот юноша – Верховный. Он всегда был Верховным! Мы лишь теперь это поняли и просим его о прощении за то, что не разглядели правду раньше.
– Так было всегда, – закончил пожилой отпрыск, – так будет всегда. Констебль, не упорствуйте. Вам дали приказ.
Мрак изучающе взглянул на Крадунью.
Она устало улыбнулась. Надо показать этому человечку зубы. Так будет правильно.
Его осколочный клинок превратился в туман. Мрака обставили, но ему, похоже, все равно. Не выругался, даже глазом не моргнул. Встал и подтянул свои перчатки за края – одну, потом другую.
– Да восславится Яэзир, – провозгласил он. – Вестник королей. Да пребудет царство мудрости его. Если он перестанет пускать слюни.
Мрак поклонился новому Верховному и ушел, уверенно ступая.
– Кто-нибудь знает имя этого констебля? – встревожился один из визирей. – Когда это мы позволили служителям закона применять осколочные клинки?
Гокс присел рядом с Крадуньей.
– Значит, теперь ты вроде как император, – пробормотала она, закрыв глаза и расслабившись.
– Ага. Я все еще сбит с толку. Утверждают, я совершил чудо или что-то в этом роде.
– Вот молодец! – похвалила Крадунья. – Можно мне съесть твой ужин?
И-10Сзет
Сзет-сын-сына-Валлано, неправедник из Шиновара, сидел на вершине самой высокой башни в мире и размышлял о Конце Всего.
Души людей, которых он убил, прятались в тенях. Они шептали ему.
А еще он слышал вопли убитых им, когда закрывал глаза. Неправедник наловчился моргать как можно реже. Глаза пересохли. Так бы поступил любой… здравомыслящий человек.
Самая высокая башня в мире, спрятанная среди горных вершин, безупречно подходила для его размышлений. Если бы он не зависел от клятвенного камня, если бы он был совсем другим человеком, то остался бы здесь. В единственном месте на Востоке, где камни не прокляты, где по ним было дозволено ходить. Святое место.
Яркий солнечный свет озарял все вокруг, изгоняя тени и до предела приглушая вопли. Крикуны заслужили смерть, разумеется. Им стоило бы убить Сзета. «Ненавижу вас. Ненавижу… всех». Славы сокровенные, до чего странное чувство.
Он не поднимал глаз. Не мог встретить взгляд Бога Богов. Но сиделось на солнечном свету замечательно. Здесь отсутствовали облака, несущие тьму. Это место было над всеми облаками. Уритиру даже над ними властвовал.
Массивная башня пустовала – еще одна причина, по которой она ему нравилась. Сотня уровней, выстроенных в виде колец, каждое нижнее шире верхнего, за счет чего получался залитый солнцем балкон. Однако восточная сторона была ровной и плоской, в итоге издалека башня выглядела так, словно от нее отсекли кусок огромным осколочным клинком. Очень странная форма.
Сзет сидел на краю, на самой вершине, болтая ногами над пропастью в сто высоких этажей. Башня нависала над пропастью. На гладкой поверхности плоской стороны блестело стекло.
Стеклянные окна. Обращенные на восток, прямо к Изначалью. Когда Сзет впервые здесь очутился – сразу же после того, как был изгнан из родных краев, – то не понял, до чего же эти окна странные. В те дни он все еще был привычен к слабым Великим бурям. Дождь, ветер и медитация.