Шаллан дрожала, у нее перехватило дыхание.
Десять ударов сердца.
– Одна из рыцарей Ишара, – прошептал безумец и сузил глаза. – Я помню… Он их основал? Да. Несколько Опустошений тому назад. Это больше не пустая болтовня. Об этом не болтали вот уже много тысячелетий. Но… когда…
Он отшатнулся от Шаллан, прижимая руку к голове. Осколочный клинок упал в ладонь веденки, но, похоже, та больше не нуждалась в оружии. Мужчина повернулся к ней спиной, прошел к кровати, лег и свернулся клубком.
Шаллан осторожно приблизилась и обнаружила, что он опять шепчет те же самые вещи, что и раньше. Девушка отпустила клинок.
«Душа матери…»
– Шаллан? – окликнул Узор. – Шаллан, ты сошла с ума?
Веденка встряхнулась. Сколько времени прошло?
– Да, – согласилась она и поспешила к двери. Выглянула наружу. Нельзя было снова рисковать и использовать буресвет в этой комнате. Придется просто выскользнуть отсюда…
Шквал! По коридору приближались несколько людей. Нужно подождать, пока они пройдут мимо. Только вот им, похоже, требовалась именно эта дверь.
И одним из них был великий лорд Амарам.
64Сокровище
Да, я разочарован. Вечно разочарован, как ты бы подметил.
Каладин лежал на своей скамье, не обращая внимания на обед – стоявшую на полу миску сваренного на пару пряного талью.
Он начал воображать себя белоспинником в зверинце. Хищником в клетке. Убереги его бури от участи того зверя. Обессиленного, голодного, сбитого с толку. «Они плохо переносят неволю», – сказала Шаллан.
Сколько дней прошло? Каладин понял, что ему все равно. Это его встревожило. В бытность рабом он также перестал беспокоиться о смене дней.
Он не так уж далеко ушел от того ничтожества, которым был когда-то. Юноша почувствовал, как сползает к тому же самому образу мыслей, точно человек, карабкающийся по утесу, покрытому кремом и слизью. Всякий раз, пытаясь подтянуться повыше, он соскальзывал обратно. В итоге он упадет.
Былые мысли… рабские мысли… клубились внутри его. Перестать беспокоиться. Тревожиться только о том, когда следующая кормежка и как бы уберечь еду от остальных. Много не думать. Думать опасно. Когда думаешь, начинаешь надеяться и желать.
Каладин с криком вскочил со скамьи и заметался по маленькой комнате, схватившись руками за голову. Он считал себя таким сильным. Борцом. Но чтобы лишить его этой силы, понадобилось всего лишь запихнуть в ящик на пару недель – и правда восторжествовала! Он ударился о решетку и протянул руку между прутьями, к одной из ламп на стене. Резко вдохнул.
Ничего не произошло. Никакого буресвета. Сферы продолжали светиться, ровно и спокойно.
Каладин завопил и продвинулся дальше, потянулся кончиками пальцев к далекому свету. «Не позволяй тьме поглотить себя», – подумал он. Кэл… молился. Как давно он этого не делал? Никто не мог написать для него слова и сжечь их надлежащим образом, но ведь Всемогущий прислушивался к сердцам. «Прошу тебя. Не надо повторений. Я не могу опять стать таким.
Прошу тебя».
Он тянулся к той сфере, вдыхая. Свет поначалу сопротивлялся, а потом величественно потек к его пальцам. В его жилах проснулась буря.
Каладин задержал дыхание, зажмурился, наслаждаясь ощущением. Сила рвалась наружу, пыталась сбежать. Он оттолкнулся от решетки и опять начал ходить из угла в угол, но уже не так неистово, как раньше.
– Я переживаю за тебя, – раздался голос Сил. – Ты темнеешь.
Каладин открыл глаза и наконец-то отыскал ее, сидящую между двумя прутьями решетки, словно на качелях.
– Все будет хорошо. – Каладин позволил облачку буресвета сорваться с губ. – Мне просто нужно выбраться из клетки.
– Все гораздо хуже. Это тьма… тьма… – Она отвернулась и вдруг захихикала, слетела на пол, принялась что-то разглядывать. Маленького кремлеца, который полз вдоль стены. Сил стояла над ним, широко раскрытыми глазами всматриваясь в ярко-красный с фиолетовым панцирь.
Каладин улыбнулся. Она все-таки спрен. Ну как ребенок. Мир для Сил полон чудес. Каково ощущать такое?
Он съел свой обед, чувствуя себя так, словно ненадолго победил уныние. В конце концов один из стражников пришел с проверкой и обнаружил тусклую сферу. Вытащил, хмурясь и качая головой, заменил и ушел прочь.
Амарам направлялся в эту самую комнату.
«Прячься!»
Шаллан гордилась тем, как быстро она выдохнула остаток буресвета и окружила себя им. Она даже не задумалась о возможной реакции безумца. Хотя, наверное, стоило. Как бы там ни было, теперь он словно ничего и не заметил.
Может, ей стать ревнителем? Нет. Нужно что-то более простое и быстрое.
Тьма.
Ее одежда сделалась черной. Ее кожа, шляпа, волосы – все стало непроницаемо-черным. Она попятилась от двери в угол комнаты, самый дальний от окна-щели, и замерла. Когда же полностью погрузилась в иллюзию, светоплетение поглотило струйки буресвета, которые обычно поднимались от ее кожи, и еще лучше замаскировало ее присутствие.
Дверь открылась. Сердце Шаллан бешено колотилось. Она жалела о том, что не хватило времени на создание фальшивой стены. В комнату вошел Амарам в сопровождении молодого темноглазого, явно алети, с короткими черными волосами и кустистыми бровями. Он был в холинской ливрее. Они тихонько закрыли дверь за собой, и Амарам положил ключ в карман.
Увидев убийцу брата, Шаллан немедленно ощутила гнев, но обнаружила, что он уже не такой сильный, как прежде. Тлеющее отвращение вместо полыхающей ненависти. Она слишком давно не видела Хеларана. И Балат был в чем-то прав, когда сказал, что старший брат их бросил.
Похоже, Амарам приготовился убить этого человека, – по крайней мере, так девушка решила, исходя из того, что узнала про князя и его осколочный клинок. Почему Хеларан отправился убивать великого лорда? И может ли она на самом деле винить Амарама, если тот, скорее всего, просто защищался?
Она почувствовала, что знает слишком мало. Хотя Амарам, разумеется, все равно мерзавец.
Князь и темноглазый алети повернулись к сумасшедшему. Шаллан почти не видела их лиц в темной комнате.
– Светлорд, не понимаю, зачем вам понадобилось самому это услышать, – сказал слуга. – Я передал вам все, что он бормочет.
– Тсс, Бордин, – оборвал его Амарам, пересекая комнату. – Покарауль у двери.
Шаллан не шевелилась, вжавшись в угол. Могут ли они ее заметить?
Амарам присел возле кровати.
– Превеликий князь, – прошептал он, положив руку на плечо безумца, – повернитесь. Позвольте мне увидеть вас.
Больной поднял голову, не переставая бормотать.
– Ах!.. – выдохнул Амарам. – Всемогущий Всевышний, десять имен, все правда. Вы прекрасны. Гавилар, у нас получилось. У нас наконец-то получилось!
– Светлорд? – позвал Бордин от двери. – Здесь нельзя задерживаться. Если нас застанут, люди могут начать задавать вопросы. Сокровище…
– Он правда говорил об осколочных клинках?
– Да, – подтвердил Бордин. – Их там множество.
– Клинки чести, – прошептал Амарам. – Превеликий князь, прошу, повторите мне те же самые слова, что сказали ему.
Безумец продолжал бормотать. Князь по-прежнему стоял на коленях рядом с ним, но в конце концов повернулся к взволнованному Бордину:
– Ну?
– Все остальное он талдычит каждый день, – пояснил Бордин, – но про клинки сказал лишь раз.
– Я желаю услышать о них сам.
– Светлорд… Мы можем просидеть здесь несколько дней и не услышать эти слова. Прошу вас. Надо уходить. Ревнители рано или поздно придут сюда, когда устроят обход.
Амарам поднялся с явной неохотой.
– Превеликий князь, – он обращался к скорчившемуся сумасшедшему, – я собираюсь отыскать ваши сокровища. Не говорите о них другим. Я найду для клинков хорошее применение. – Амарам повернулся к Бордину. – Идем. Давай разыщем это место.
– Сегодня?
– Ты утверждал, что оно близко.
– Ну да, я потому и привез его сюда. Но…
– Если он случайно проболтается об этом кому-то другому, я желаю, чтобы они отправились туда и увидели, что сокровищ там нет. Идем скорее. Ты будешь вознагражден.
Амарам решительным шагом вышел. Бордин замешкался у двери, глянул на больного и направился следом за светлордом, защелкнув за собой дверь.
Шаллан испустила тяжелый вздох и сползла по стене на пол.
– Прямо как в море сфер…
– Шаллан? – окликнул Узор.
– Я провалилась, и дело не в том, что я ушла с головой под воду, – дело в том, что вокруг меня вовсе не вода и я не имею ни малейшего понятия, как в этом плыть.
– Я не понимаю этот обман, – сказал спрен.
Она покачала головой; к ее коже и одежде возвратились цвета. Она опять придала себе облик Вуали и прошла к двери, сопровождаемая бормотанием безумца.
«Вестник войны. Время возвращения почти настало…»
Веденка легко нашла дорогу обратно в комнату с Иятиль, потом не поскупилась на извинения перед ревнителями, которые ее потеряли. Девушка заявила, что заблудилась, и согласилась воспользоваться услугами сопровождающего, чтобы вернуться к паланкину.
Перед уходом, однако, она наклонилась обнять Иятиль, словно прощаясь с сестрой.
– Сбежать сможешь? – прошептала Шаллан.
– Не говори глупости. Конечно.
– Возьми это. – Шаллан вложила лист бумаги в защищенную перчаткой руку Иятиль. – Я записала бормотание безумца. Он повторяет одно и то же, не меняя ни слова. Я видела, как Амарам проник в его комнату; кажется, князь думает, что за этими речами кроется что-то настоящее, и ищет сокровище, о котором сумасшедший упоминал раньше. Вечером я напишу через даль-перо подробный отчет для тебя и остальных.
Шаллан собралась отстраниться, но Иятиль ее удержала.
– Вуаль, кто же ты на самом деле? – спросила она. – Ты поймала меня, когда я шпионила за тобой, и ты можешь оторваться от меня на улице. Это нелегко сделать. Твои умные рисунки очаровывают Мрейза – еще одна почти невозможная вещь, учитывая то, чего он навидался. А сегодня ты еще и сделала это.