Мализа посмотрела на нее. Несмотря на полыхающий свет, заливавший комнату, Шаллан увидела, что губа у женщины разбита и кровоточит. Она баюкала левую руку. Точно сломана.
Шаллан вытащила марлю и лоскут ткани, которые прихватила на кухне, и начала обрабатывать раны. Придется подыскать что-то и соорудить шину для руки.
– Почему он тебя не ненавидит? – резко бросила Мализа. – Он ненавидит всех, но не тебя.
Шаллан промокнула ее губу.
– Буреотец, зачем я пришла в этот проклятый дом? – Мализа содрогнулась. – Он всех нас убьет. Одного за другим – сломает и убьет. Внутри его тьма. Я ее видела, в его глазах. Чудовище…
– Ты уйдешь отсюда, – тихо проговорила Шаллан.
Мализа издала каркающий смешок.
– Он никогда меня не отпустит. Он ничего не отпускает.
– Ты не спросишь дозволения, – прошептала девушка. – Балат собирается сбежать и присоединиться к Хеларану, у которого могущественные друзья. Он осколочник. Он защитит вас обоих.
– Нам никогда до него не добраться. А если и получится, зачем Хеларану давать нам приют? У нас ничего нет.
– Хеларан – хороший человек.
Мализа развернулась в своем кресле, отведя взгляд от Шаллан, которая продолжала обрабатывать ее раны. Женщина всхлипывала, когда падчерица бинтовала ее руку, но на вопросы не отвечала. В конце концов Шаллан собрала окровавленные тряпки, чтобы их выбросить.
– Если я уйду, – прошептала Мализа, – и со мной уйдет Балат, кого он будет ненавидеть? Кого станет бить? Может быть, наконец-то тебя? И ты получишь по заслугам?
– Может быть, – согласилась Шаллан и ушла.
66Благословения бури
Разве не достаточно тех разрушений, что мы причинили? Миры, по которым ты ныне ступаешь, хранят прикосновения и замысел Адональсиума. Наше вмешательство пока не принесло ничего, кроме боли.
В коридоре раздались шаги. Один из тюремщиков снова пришел проверить Каладина. Узник продолжал лежать не шевелясь и даже не открыл глаз.
Пытаясь удержать тьму в узде, он начал строить планы. Что сделает, когда освободится? А это обязательно произойдет. В этом пришлось себя убеждать. Дело было не в том, что Кэл не доверял Далинару. Просто его разум… разум предавал его и нашептывал вещи, которые не были правдой.
Все так исказилось. В нынешнем состоянии он мог поверить, что Далинар солгал. Мог поверить, что великий князь втайне желал, чтобы Каладин сгнил в тюрьме. Кэл ведь оказался ужасным телохранителем. Он так и не сумел хоть что-то сделать по поводу загадочного обратного отсчета, вновь и вновь появлявшегося на стене, и не остановил Убийцу в Белом.
Прислушиваясь ко лжи, которую нашептывал внутренний голос, юноша мог поверить и в то, что Четвертый мост с радостью от него избавился, – ведь они притворились, будто хотят стать телохранителями, просто чтобы его порадовать. На самом деле все хотели начать новую жизнь, какая пришлась бы им по нраву, и без Каладина, который все портит.
Эти мысли должны были показаться ему нелепыми. Но не показались.
Щелк!
Каладин резко распахнул глаза и напрягся. Пришли забрать его отвести на казнь, как желал король? Он вскочил и принял боевую стойку, изготовившись швырнуть пустую миску.
Тюремщик, открывший дверь в камеру, попятился и вытаращил глаза.
– Вот буря, парень, – пробормотал он. – Я думал, ты спишь. Ну что, ты свое отсидел. Король сегодня подписал помилование. Тебя даже не лишили ранга и должности. – Мужик потер подбородок и придержал дверь. – Наверное, ты везучий.
Везучий. Люди всегда так говорили про Каладина. И все же перспектива свободы изгнала тьму, поселившуюся внутри, и Кэл подошел к двери. Опасливо. Вышел, и стражник отпрянул.
– А ты недоверчивый, да? – хмыкнул тюремщик. Светлоглазый низкого ранга. – Наверное, для телохранителя это хорошо. – Он махнул Каладину рукой, приглашая идти из комнаты первым.
Кэл ждал.
Наконец стражник вздохнул:
– Ну ладно. – Он вышел в коридор.
Каладин последовал за ним, и каждый шаг словно возвращал его в прошлое на пару дней. Тьму под замок. Он не раб, а солдат. Капитан Каладин. Он пережил… сколько времени прошло? Две, три недели? Просто некоторое время в клетке.
Теперь он свободен. Можно вернуться к жизни телохранителя. Но кое-что… кое-что все же изменилось.
«Больше никто и никогда со мной так не поступит. Ни король или генерал, ни светлорд или светледи.
Лучше смерть».
Они прошли мимо окна на подветренной стороне, и Каладин задержался, чтобы вдохнуть свежий воздух. Из окна открывался заурядный, унылый вид на лагерь снаружи, но ему он показался грандиозным. Легкий ветерок всколыхнул его волосы. Кэл позволил себе улыбнуться и рукой коснулся подбородка. За несколько недель он зарос. Надо будет попросить Камня, чтобы сбрил все это.
– Ну вот, – сказал тюремщик, – он свободен. Ваше высочество, мы можем наконец-то прекратить этот фарс?
– Ваше высочество?! – Кэл обернулся и увидел, что чуть дальше по коридору тюремщик остановился возле другой камеры – из тех, что были побольше и выходили в центральный коридор. Каладина держали в самой отдаленной камере, рядом с ней не было окон.
Стражник крутанул ключ в замке на деревянной двери и открыл ее. Из камеры вышел Адолин Холин в простом опрятном мундире. Он тоже зарос за несколько недель, хотя борода была белокурая, с черными вкраплениями. Князек глубоко вздохнул, потом повернулся к Каладину и кивнул.
– Тебя арестовали?! – потрясенно воскликнул Каладин. – Как… почему?..
Адолин покосился на тюремщика:
– Мои распоряжения выполнили?
– Светлорд, они ждут вон в той комнате, – взволнованно ответил страж.
Принц кивнул и направился в указанном направлении.
Каладин догнал охранника, схватил за руку:
– Что происходит? Король посадил в камеру наследника Далинара?!
– Король не имеет к этому никакого отношения. Светлорд Адолин сам настоял. Не желал покидать камеру, пока ты здесь. Мы пытались его остановить, но он же принц, буря бы его побрала! Ничего нельзя с ним сделать, даже уйти не заставишь. Он заперся в клетке, и нам пришлось с этим просто смириться.
Невероятно. Каладин уставился на Адолина, который медленно шел по коридору. Принц выглядел куда лучше, чем Кэл, – явно пару раз принял ванну, его камера была намного просторнее и давала больше уединенности.
Но все равно оставалась клеткой.
«Так вот что за переполох я слышал, – подумал Каладин, – в тот самый день, когда меня упекли. Адолин пришел и сам себя посадил в тюрьму».
Он побежал следом за принцем.
– Почему?
– Считаю, что тебя сюда засунули несправедливо, – ответил Адолин, глядя вперед.
– Я уничтожил твой шанс вызвать Садеаса на дуэль.
– Без тебя я был бы калекой или трупом. Так что у меня все равно не было бы шанса сразиться с Садеасом. – Принц остановился посреди коридора и посмотрел на Каладина. – Кроме того, ты спас Ренарина.
– Это моя работа.
– Тогда нам следует платить тебе больше, мостовичок. Сомневаюсь, что мне когда-либо встречался другой человек, способный без оружия сигануть на битву между шестью осколочниками.
Каладин нахмурился:
– Постой-ка. Ты что, надушился? В тюрьме?!
– Нет нужды вести себя как варвар, даже сидя в темнице.
– Клянусь бурей, ты избалованный… – Каладин улыбнулся.
– Я утонченный, наглая ты деревенщина, – уточнил Адолин. Потом ухмыльнулся. – И вообще, к твоему сведению: мне пришлось использовать для ванн холодную воду, пока я тут сидел.
– Бедолага.
– Знаю. – Поколебавшись, Адолин протянул руку.
Каладин пожал ее.
– Прости, – произнес Кэл. – За то, что я испортил план.
– Чушь, ничего ты не испортил. Это все Элокар. Думаешь, он не мог просто проигнорировать твое заявление и продолжить дело, позволив мне вызвать Садеаса по всем правилам? Вместо того чтобы взять толпу под контроль и добиться своего, он закатил истерику. Буря бы его побрала!
Каладин моргнул от такого смелого тона и покосился на охранника. Тот держался в некотором отдалении и явно старался выглядеть незаметным.
– То, что ты говорил про Амарама, – спросил Адолин, – это правда?
– До последнего слова.
Принц кивнул:
– Всегда подозревал, что этот человек что-то скрывает. – Он снова двинулся вперед.
– Погоди-ка, – окликнул Каладин, догоняя его. – Ты мне веришь?!
– Мой отец – лучший человек из всех, кого я знаю; возможно, лучший из всех живущих на свете. Но даже он выходит из себя, совершает ошибки, и прошлое его небезупречно. А вот Амарам всегда поступает правильно. Послушать истории о нем, так получается – он должен светиться в ночи и писать нектаром. Как по мне, от этого несет немалыми усилиями по поддержанию репутации.
– Твой отец сказал – мне не следовало вызывать его на дуэль.
– Это да, – согласился Адолин, достигнув двери в конце коридора. – Дуэльные правила строги до такой степени, какую ты, как я подозреваю, просто не понимаешь. Темноглазый не может бросить вызов кому-то вроде Амарама, и уж точно не следовало тебе делать это подобным образом. Это взбесило короля, как плевок на подарок, который он тебе вручил. – Адолин поколебался. – Конечно, для тебя это уже не должно иметь никакого значения. Не будет иметь после сегодняшнего дня.
Адолин распахнул дверь. За ней была маленькая комнатка – явно та, в которой тюремщики проводили время. И толпился почти весь Четвертый мост. Стол и стулья оттащили в угол, чтобы двадцать с лишним солдат смогли поместиться, и они отсалютовали Каладину, едва открылась дверь, а потом разразились радостными возгласами.
Эти звуки… эти звуки сдавливали тьму, пока она полностью не исчезла. Каладин понял, что улыбается, когда шагнул им навстречу, стал пожимать руки и услышал, как Камень сострил насчет его бороды. Ренарин в форме Четвертого моста был с ними. Он тотчас же присоединился к брату, тихонько с ним заговорив с оживленным видом. В руках у младшего принца была коробочка, которую он вертел, когда нервничал.