Далинар кивнул.
– …потому что в этом случае мне придется объяснять ему значение слова, на что, по-моему, всем нам не хватает времени.
Амарам вздохнул:
– Почему его до сих пор не убили?
– Дурацкое совпадение. В смысле – так совпало, что вокруг меня одни дураки.
– Шут, благодарю, – бросил Далинар и, взяв Амарама под руку, потащил его прочь.
– Далинар, еще одно! – крикнул Шут. – Еще одно, последнее оскорбление – и я оставлю его в покое.
Они продолжали идти.
– Лорд Амарам! – Шут встал, поклонился и продолжил с мрачной торжественностью: – Мое вам почтение. Вы и впрямь такой, каким кретины пониже рангом вроде Садеаса лишь мечтают сделаться.
– Бумаги? – спросил Далинар, демонстративно игнорируя его.
– Это записи о твоих… переживаниях, – негромко сказал Амарам. – О том, что происходит с тобой во время бурь. Сделанные самой светлостью Навани.
Далинар взял бумаги. Его видения. Он поднял голову и увидел, как на острове собираются небольшие компании, болтают и смеются, поглядывая в его сторону.
– Понятно, – тихо проговорил он. Теперь все эти тайные насмешки обрели смысл. – Будь любезен, сообщи светлости Навани, что она мне нужна.
– Как пожелаешь, – ответил Амарам, но остановился, не успев отойти, и махнул рукой. К ним решительным шагом приближалась Навани, и вид у нее был взбешенный.
– Амарам, а что ты думаешь, – спросил Далинар, – про то, что обо мне болтают?
Тот не отвел взгляда:
– Это явно видения от самого Всемогущего, посланные нам в час великой нужды. Я желал бы знать их содержание раньше. Они даровали мне значительную уверенность в собственном положении и в том, что ты являешься пророком Всемогущего.
– У мертвого бога не может быть пророков.
– Мертвого… Нет, Далинар! Ты явно неверно истолковал те слова из видения. Он говорит о том, что умер в людских разумах, ибо они больше не повинуются его заветам. Бог не может умереть.
Амарам казался таким серьезным. «Почему он не помог вашим сыновьям?» – неожиданно раздался голос Каладина в памяти Далинара. Конечно, Амарам в тот день пришел к нему, принес извинения и объяснил, что в силу своего назначения Сияющим не имел права выбирать чью-то сторону. Он сказал, что должен быть превыше мелочных ссор между великими князьями, даже если от этого и больно.
– А предполагаемый Вестник? – поинтересовался Далинар. – То, что я попросил тебя сделать?
– Я все еще веду расследование.
Далинар кивнул.
– Меня удивило, – заметил Амарам, – что ты поставил раба во главе своей гвардии. – Он посмотрел в сторону специально отведенного соседнего острова, где располагались охранники Далинара и прочие телохранители и прислужники, включая многих учениц присутствовавших на пиру высокородных леди.
Совсем недавно мало кому пришло бы в голову взять с собой на пир охрану. Теперь на острове полным-полно народа. Капитана Каладина там не было; он отдыхал после своего тюремного заключения.
– Он хороший солдат, – мягко проговорил Далинар. – Просто у него осталось несколько шрамов, которые никак не хотят заживать. – «Веделедев свидетельница, – подумал он, – у меня самого такие имеются».
– Я просто переживаю, что он неспособен тебя как следует защищать. Далинар, твоя жизнь важна. Нам необходимы твои видения и твое руководство. Но если ты доверяешь рабу, так тому и быть – хотя я бы не прочь услышать от него извинения. Не из себялюбия, а просто ради того, чтобы убедиться, что он отказался от своих заблуждений.
Далинар не ответил, потому что Навани перешла на их остров по короткому мосту. Шут едва начал что-то говорить, как она почти не глядя хлопнула его по лицу пачкой бумаг и продолжила путь. Шут проводил ее взглядом, потер щеку и ухмыльнулся.
Женщина заметила бумаги в руках Далинара, когда приблизилась к ним двоим, стоявшим словно посреди моря изумленных взглядов и приглушенного смеха.
– Они добавили слова, – прошипела Навани.
– Что? – спросил Далинар.
Она потрясла пачкой:
– Это! Ты знаешь, что здесь написано?
Князь кивнул.
– Я не это писала. Они изменили тон, кое-какие слова – и все записанное сделалось нелепым, да к тому же выглядит так, словно я просто потакаю твоим прихотям. Что еще хуже, тут есть комментарии, написанные другим почерком, которые издеваются над тем, что ты делаешь и говоришь. – Она перевела дух, словно пытаясь успокоиться. – Далинар, они пытаются растоптать все, что осталось от твоего доброго имени.
– Я понимаю.
– Откуда у них это? – поинтересовался Амарам.
– Украли, вне всяких сомнений, – сказал Далинар, кое-что понимая. – Навани и мои сыновья всегда под охраной, но, когда они покидают свои покои, остаются в каком-то смысле незащищенными. Мы проявили в этом отношении серьезную небрежность. Мой промах. Я думал, он попытается атаковать нас самих, а не нашу репутацию.
Навани посмотрела на море светлоглазых, многие из которых собирались в группы возле тех или иных великих князей в мягком фиолетовом свете. Шагнула ближе к Далинару, и, хотя в ее глазах был гнев, он достаточно хорошо знал эту женщину, чтобы понимать ее истинные чувства. Предательство. Вторжение. То, что было их общей тайной, обнародовали и высмеяли.
– Далинар, мне очень жаль, – произнес Амарам.
– В самих видениях они ничего не изменили? – уточнил Далинар. – Переписали аккуратно?
– Насколько я могу судить, да, – сказала вдовствующая королева. – Но этот издевательский тон… Вот буря, меня от него тошнит. Когда я разыщу женщину, которая это сделала…
– Навани, успокойся. – Далинар положил руку ей на плечо.
– Как ты можешь так говорить?
– Потому что это ребяческий поступок людей, которые решили, что я могу растеряться из-за правды.
– Но комментарий! Изменения! Они сделали все возможное, чтобы опозорить тебя. Они даже исказили ту часть, где ты предложил свой перевод Напева зари. Это…
– «И поскольку не боюсь я ребенка с оружием, которое он не в силах поднять, не убоюсь никогда и разума человека, который не мыслит».
Навани нахмурилась, глядя на него.
– Это из «Пути королей», – пояснил Далинар. – Я не юноша, который нервничает, впервые оказавшись на пиру. Садеас допустил ошибку, предположив, что я отвечу на это так, как ответил бы он. В отличие от меча, насмешка ранит лишь настолько, насколько ты ей это позволяешь.
– Но тебе же больно! – Навани посмотрела ему в глаза. – Я это вижу.
Оставалось надеяться, что другие не знают его так хорошо и не увидят того, что заметила она. Да, ему больно. Больно, потому что видения были дарованы ему и делиться ими стоило ради общего блага, а не для того, чтобы кто-то развлекся. Ему мучителен был не смех сам по себе, а его возможный вред для общего дела.
Черный Шип отошел от вдовствующей королевы, двинулся сквозь толпу. Некоторые взгляды, как он теперь понял, были печальными, а не насмешливыми. Возможно, это была иллюзия, но ему показалось, что кое-кто его жалел, а не презирал.
Князь сам не знал, какое чувство причиняет больший урон.
Далинар достиг расположенного в дальней части острова стола с яствами. Снял с него поднос и вручил смущенной служанке, а сам запрыгнул на стол. Взялся одной рукой за фонарный столб рядом со столом и окинул взглядом небольшую толпу. Перед ним были самые важные люди Алеткара. Те, кто до этого не следил за великим князем, повернулись и потрясенно уставились на него. Он увидел, что на остров спешат Адолин и светлость Шаллан. Видимо, они только что прибыли и услышали, о чем все сплетничают.
Далинар посмотрел на собравшихся.
– То, что вы прочитали, – заорал он, – правда!
Воцарилось ошеломленное молчание. Выставлять себя на посмешище таким образом в Алеткаре было не принято. Однако Далинар лишь следовал роли, которую ему выделили в вечернем спектакле.
– Комментарии добавлены, чтобы обесчестить меня, – продолжил Далинар, – и тон записей Навани изменили. Но я не стану скрывать то, что со мной происходит. Всемогущий посылает мне видения. Они приходят почти с каждой бурей. Это не должно вас удивлять. Вот уже много недель ходят слухи о том, что со мной происходит. Возможно, мне следовало самому обнародовать содержание этих видений. В будущем каждое из них будет опубликовано, чтобы ученые по всему миру смогли разобраться в том, что я увидел.
Он отыскал взглядом Садеаса, который стоял возле Аладара и Рутара. Далинар стиснул фонарный столб и снова посмотрел на толпу алети:
– Я не виню вас за то, что вы сочли меня безумцем. Это естественно. Однако в грядущие ночи, когда дождь будет омывать ваши стены и ветер будет выть, вы будете удивляться. Вы будете задавать вопросы. И вскоре, когда я предоставлю вам доказательства, вы все узнаете. И тогда попытка меня уничтожить поможет мне оправдаться в ваших глазах.
Он окинул взглядом их лица – ошеломленные, сочувствующие, изумленные.
– Среди вас есть те, кто думал, что я сбегу или сдамся из-за этого удара. Они знают меня не так хорошо, как им кажется. Пусть пиршество продолжится, ибо я желаю побеседовать с каждым из вас. Бумаги в ваших руках издеваются надо мною, но если вы хотите смеяться, то смейтесь, глядя мне в лицо.
Он спустился со стола.
И принялся за дело.
Через несколько часов Далинар позволил себе присесть на стул рядом с одним из пиршественных столов, и вокруг него клубились спрены изнеможения. Он провел остаток вечера в толпе, вынуждая себя принимать участие в дискуссиях и добиваясь поддержки своей экспедиции в глубину равнин.
Он демонстративно игнорировал страницы с записями своих видений, если ему не задавали прямых вопросов. Далинар предъявил им сильного, уверенного в себе человека – Черного Шипа, ставшего политиком. Пусть осознают это и сравнят его со слабым безумцем, каким его представляли фальшивые записи.
Снаружи, за маленькими реками – теперь они светились синим, сферы заменили, когда взошла вторая луна, – катилась прочь королевская карета, унося Элокара и Навани к расположенному неподалеку Пику, где носильщики должны были в паланкине доставить их на вершину. Адолин тоже удалился, отправившись провожать Шаллан в лагерь Себариаля, который располагался достаточно далеко.