Похоже, молодая веденка нравилась Адолину больше, чем любая из женщин, с которыми тот встречался. Уже по этой причине Далинар относился к их отношениям все более благожелательно, хотя по-прежнему ждал каких-нибудь внятных ответов из Йа-Кеведа по поводу ее семьи. Но там воцарился настоящий бардак.
Большинство светлоглазых удалились, и князь остался на острове вместе со слугами и паршунами, которые уносили еду. Несколько старших лакеев, достаточно хорошо зарекомендовавших себя для такого дела, начали вытаскивать сферы из реки при помощи сачков. Мостовики Далинара, по его собственному предложению, расправлялись с остатками пиршества с прожорливостью, какая свойственна солдатам, которым внезапно предложили угощение.
Мимо прошел слуга, потом остановился и положил руку на меч на боку. Далинар вздрогнул, сообразив, что перепутал черную военную форму Шута с нарядом старшего лакея, проходившего обучение.
Далинар придал лицу невозмутимое выражение, хотя внутренне застонал. Шут? Сейчас? Великий князь Холин чувствовал себя так, словно сражался на поле боя десять часов кряду. Даже странно, до чего несколько часов учтивых бесед походили на это.
– Сегодня вечером ты поступил умно, – бросил Шут. – Ты превратил нападение в обещание. Мудрейшие из людей знают, что зачастую оскорбление может лишить силы, если просто его принять.
– Спасибо.
Шут резко кивнул и проследил взглядом за исчезающей королевской каретой.
– И я обнаружил, что мне особо нечем было заняться. Элокару не требовалось проявлять остроумие, потому что с ним мало кто разговаривал. Все шли к тебе, а не к нему.
Далинар вздохнул, и остатки его силы куда-то подевались. Шут не высказался напрямую, но это и не требовалось. Великий князь Холин понял намек.
«Все шли к тебе, а не к королю. Потому что на самом деле ты и есть король».
– Шут, – заговорил Далинар, сам того не ожидая, – я тиран?
Тот выгнул бровь и как будто собрался изречь некую умную колкость. Миг спустя передумал и произнес спокойно, утешительным тоном, словно обращаясь к ребенку в слезах:
– Да, Далинар Холин. Он самый.
– Я не хочу им быть.
– Светлорд, со всем должным уважением, это не очень-то похоже на правду. Ты ищешь власти. Ты берешь ее и отпускаешь со значительным трудом.
Далинар опустил голову.
– Не печалься. Настала эпоха тиранов. Сомневаюсь, что этот край готов к чему-то большему, поэтому благожелательный тиран предпочтительнее катастрофы в лице слабого правителя. Возможно, в другом месте и в другое время я первым осудил бы тебя, не пожалев плевков и желчи. Но сегодня и сейчас я восхваляю тебя как того, в ком нуждается мир.
Далинар покачал головой:
– Я должен был позволить Элокару править, как он сочтет нужным. Зря вмешивался.
– Почему?
– Потому что он король.
– И это некий священный пост? Божественный?
– Нет, – признал Далинар. – Всемогущий, или тот, кто им был, мертв. Даже будь оно не так, королевский трон достался нашей семье не естественным путем. Мы заявили о своем праве на него и навязали свою волю другим великим князьям.
– Так в чем же дело?
– Мы ошиблись. – Далинар прищурился. – Гавилар, Садеас и я были не правы тогда, много лет назад.
Шут казался искренне удивленным.
– Вы объединили королевство. Вы хорошо потрудились и сделали то, в чем ощущалась отчаянная нужда.
– Это ты называешь единством? – сердито спросил Далинар, взмахом руки указав на разрозненные остатки пиршества и удаляющихся светлоглазых. – Нет. Мы потерпели неудачу. Мы сокрушали, убивали, и какое же оглушительное поражение мы потерпели!.. – Он поднял голову. – Я получаю здесь, в Алеткаре, только то, что сам потребовал. Захватив трон, мы намекнули – нет, мы завопили об этом во все горло, – сила предопределяет возможность править. Если Садеас считает, что он сильнее меня, то попытаться забрать мой трон – его обязанность! Таковы плоды моей юности. Вот почему для преображения этого королевства нам требуется не просто тирания, пусть даже благожелательная. Нам требуется то, чему учил Нохадон. И этого-то мне как раз и не хватало с самого начала.
Шут задумчиво кивнул:
– Похоже, мне надо перечитать эту твою книгу. Но я хотел тебя предупредить. Скоро я вас покину.
– Покинешь? – спросил Далинар. – Ты же только что прибыл.
– Знаю. Вынужден признать, это весьма раздражает. Я обнаружил место, где мне следует быть, – хотя, по правде говоря, я не очень-то понимаю почему. К сожалению, не всегда все получается так, как мне хотелось бы.
Холин хмуро уставился на него. Шут в ответ приветливо улыбнулся.
– Ты один из них? – уточнил Далинар.
– Прошу прощения?
– Ты Вестник?
Тот рассмеялся:
– Нет. Спасибо, но нет.
– Значит, ты один из тех, кого я ищу? – допытывался Далинар. – Сияющий?
Шут улыбнулся:
– Далинар, я всего лишь человек, пусть временами мне и хочется, чтобы это было не так. Я не Сияющий. И хотя я твой друг, пойми, пожалуйста, что наши цели не вполне совпадают. Не стоит доверять мне полностью. Если мне придется смотреть, как этот мир разваливается на части и горит ради того, в чем я нуждаюсь, я это сделаю. Со слезами на глазах, да, но я позволю этому случиться.
Далинар нахмурился.
– Я помогу, чем смогу, – продолжил тот. – И по этой причине мне надо уйти. Я не могу слишком сильно рисковать, ибо, если меня найдет… он, я превращусь в ничто – растерзанную и разорванную на части душу, которую не собрать вновь. То, чем я здесь занимаюсь, куда опаснее, чем ты можешь себе вообразить.
Он повернулся, чтобы уйти.
– Шут, – позвал Далинар.
– Да?
– Если тебя найдет – кто?
– Тот, с кем ты сражаешься, Далинар Холин. Отец ненависти.
Шут отсалютовал великому князю и побежал прочь.
68Мосты
Однако, сдается мне, все эти вещи происходят неслучайно, и если мы – словно малолетние детишки – будем бродить по мастерской, у нас гораздо больше шансов усугубить, а не предотвратить проблему.
Расколотые равнины.
Каладин не объявлял эти земли своими, как сделал с ущельями, где его люди нашли убежище. Он слишком хорошо помнил, какую боль испытал во время первой вылазки, когда до крови сбил ноги об острые камни в этой пустоши. Здесь почти ничего не росло, за исключением попадавшихся время от времени скоплений камнепочек или пучков отважных лоз, ниспадавших в ущелье с подветренной стороны плато. На дне трещин изобиловала жизнь, но тут, наверху, камни были бесплодны.
Ноющая боль в ногах и жгучая в плечах после бега с мостом – пустяки по сравнению с бойней, которая ожидала его людей в конце вылазки. Буря свидетельница, даже простого взгляда на равнины хватало, чтобы Каладин вздрагивал. Он слышал, как свистят в воздухе стрелы, как кричат испуганные мостовики, как поют паршенди.
«Я должен был спасти больше людей из Четвертого моста. Если бы я быстрее поверил в свои силы, смог бы я этого добиться?»
Каладин вдохнул буресвет, чтобы обрести уверенность в себе. Но ничего не почувствовал. Он замер в растерянности, пока солдаты маршировали по одному из громадных механических мостов Далинара. Попытался опять. Ничего.
Выудил из кармана сферу. Огнемарка светилась обычным светом, окрашивая его пальцы в красный цвет. Что-то пошло не так. Кэл не чувствовал внутри буресвета, как раньше.
Сил порхала высоко над ущельем вместе с несколькими спренами ветра и беззаботно смеялась. Каладин поднял голову и тихонько позвал:
– Сил?
Вот буря! Он не хотел выглядеть придурком, но что-то внутри его запаниковало, точно крыса, которую схватили за хвост.
– Сил!
Несколько маршировавших мимо солдат глянули на Каладина, потом – в небо. Он не обратил на это внимания, и тут Сил спорхнула к нему в виде ленты из света. Закружилась вокруг, продолжая звонко смеяться.
Буресвет вернулся к нему. Он снова его почувствовал и жадно высосал из сферы, хотя и владел собой достаточно, для того чтобы сжать ее в кулаке и поднести к груди, чтобы все выглядело не так заметно. Света из одной марки мало, чтобы выдать его, но юноша почувствовал себя намного, намного лучше, ощутив внутри знакомый бушующий буресвет.
– Что происходит? – прошептал Каладин, обращаясь к Сил. – С нашими узами что-то не так? Это потому что я недостаточно быстро отыскал слова?
Она приземлилась на его запястье и приняла облик молодой женщины. Уставилась на его руку, склонив голову на бок.
– Что внутри? – с заговорщическим видом прошептала она.
– Ты знаешь что. – Кэл ощутил такой холод, словно на него обрушилась стена буревой воды. – Сил, это сфера. Разве ты только что ее не видела?
Она обратила к нему невинное личико:
– Ты поступаешь неправильно. Бяка. – Ее черты на миг превратились в его собственные, и она прыгнула вперед, словно желая его испугать. Потом Сил рассмеялась и метнулась прочь.
«Поступаешь неправильно. Бяка». Выходит, все дело в его обещании Моашу помочь убить короля. Каладин со вздохом двинулся вперед.
Сил не могла понять, что его решение правильное. Она была спреном и руководствовалась примитивными понятиями о морали. Быть человеком означало частенько выбирать один из отвратительных вариантов. Жизнь не такая чистенькая и аккуратная, как считала Сил. Она грязна и покрыта слоем крема. Никому не суждено прожить жизнь, не запачкавшись, даже Далинару.
– Ты хочешь от меня слишком многого! – рявкнул он, достигнув противоположной стороны ущелья. – Я не какой-нибудь славный рыцарь из былых времен. Я сломленный человек. Сил, ты слышишь? Меня сломали!
Спрен подлетела к нему, прошептала:
– Дурачок, они все были такими.
И упорхнула прочь.
Каладин следил, как солдаты текли по мосту. Это не было вылазкой на плато, но Далинар все равно взял с собой много людей. Выход на Расколотые равнины – это выход туда, где шла война и паршенди представляли собой постоянную угрозу.