– Сэр, разумная подозрительность облегчит его охранникам работу, – сказал Каладин.
– Я не говорил, что она разумная, – возразил Далинар. – Ты называешь меня «сэр». Общепринятое обращение – «светлорд».
– Сэр, я буду использовать это обращение, если вы прикажете. – Каладин смотрел ему в глаза. – Но «сэр» – допустимое обращение, даже для светлоглазого, если он является непосредственным начальником.
– Я великий князь.
– Если позволите мне быть откровенным, – начал юноша и не стал ждать разрешения: этот человек его возвысил и, с точки зрения Каладина, должность предполагала определенные привилегии, если не было сказано иное. – Каждый из тех, к кому я когда-либо обращался «светлорд», предал меня. Нескольким из тех, кого я называл «сэр», по-прежнему доверяю и сегодня. Для меня одно обращение почтительнее другого. Сэр.
– Ты странный парень.
– Сэр, вы должны помнить, что обычные парни стали трупами в ущельях, – негромко заметил Каладин. – Садеас об этом позаботился.
– Что ж, пусть твои люди на балконе отойдут подальше, иначе они смогут подслушать нас через окно.
– Тогда я присоединюсь к часовым в коридоре, – сказал Каладин, обнаружив, что два королевских гвардейца уже вышли за порог.
– Этого я не приказывал, – возразил Далинар. – Стереги двери, но изнутри. Я хочу, чтобы ты услышал, что мы затеваем. Просто не болтай об этом за пределами совещательной комнаты.
– Да, сэр.
– На совещание придут еще четыре человека: мои сыновья, генерал Хал и светлость Тешав, его супруга. Они могут войти. Всех остальных следует держать снаружи, пока мы не закончим заседать.
Далинар возобновил беседу с матерью короля. Каладин разместил Моаша и Дрехи, потом объяснил Марту и Эту все, что касалось правил пропуска через дверь. Позже ему придется обучить своих людей кое-каким вещам. Светлоглазые на самом деле не имели в виду, что следует «никого не впускать», если было приказано «никого не впускать». Они подразумевали, что «если ты кого-нибудь впустишь, пусть лучше это будет достаточно важно, иначе тебе несдобровать».
Каладин занял свой пост у закрытой двери, встав возле стены, украшенной резными панелями из неизвестной ему редкой разновидности дерева. «Скорее всего, одна-единственная деревянная панель сто́ит больше, чем я заработал за всю свою жизнь», – рассеянно размышлял он.
Прибыли сыновья великого князя, Адолин и Ренарин Холины. Первого Каладин видел на поле боя, хотя без осколочного доспеха он выглядел иначе. Не таким внушительным. В большей степени похожим на избалованного юного богатея. О, он был в форме, как и все остальные, но с резными пуговицами, а ботинки… из дорогой свиной кожи без единой царапины. Новехонькие. Стоили, наверное, несусветных денег.
«Но ведь он в тот раз спас женщину на рынке. – Каладин вспомнил случившуюся несколько недель назад встречу. – Не забывай об этом».
Капитан не знал, что и думать о Ренарине. Юноша – он был, наверное, старше самого Каладина, но точно не выглядел на свой возраст – носил очки и ходил за братом словно тень. Эти тонкие руки и нежные пальцы не знали битвы или настоящего труда.
Сил металась по комнате, заглядывая во все укромные углы, щели и вазы. Она приостановилась у пресс-папье на женском письменном столе возле королевского кресла и уставилась на кусок хрусталя, в котором застыло странное существо, похожее на краба. Неужели у него были крылья?
– Разве этот не должен подождать снаружи? – спросил Адолин, кивком указывая на Каладина.
– То, что мы делаем, означает прямую угрозу для меня, – пояснил Далинар, сцепив руки за спиной. – Я хочу, чтобы он знал детали. Это может оказаться важным для его работы. – Далинар не смотрел ни на Адолина, ни на Каладина.
Адолин подошел к отцу, взял за руку и произнес тихим голосом – но недостаточно тихим, чтобы Каладин не услышал:
– Мы его едва знаем.
– Адолин, мы должны доверять хоть кому-то, – ответил великий князь обычным голосом. – Если и есть во всей армии тот, за которого я могу поручиться, что он не работает на Садеаса, то лишь этот солдат. – Он повернулся и снова устремил на Каладина внимательный, изучающий взгляд непостижимых глаз.
«Он не видел, что я делаю с буресветом, – настойчиво внушил себе Каладин. – Адолин был почти без сознания. Он не знает.
Ведь не знает же?»
Адолин всплеснул руками, но отошел в другую часть комнаты и что-то неразборчиво проворчал брату. Каладин остался на месте, позволив себе поблажку в виде стойки вольно.
«Да, он точно избалованный».
Генерал, пришедший вскоре после этого, оказался проворным лысым мужчиной с прямой спиной и бледно-желтыми глазами. У его жены, Тешав, было узкое лицо и русые пряди в волосах. Она села за письменный стол – Навани даже не попыталась занять это место.
– Докладывайте, – велел Далинар от окна, когда за двумя новоприбывшими с щелчком закрылась дверь.
– Светлорд, подозреваю, вы уже знаете все, что я собираюсь сообщить, – сказала Тешав. – Они взбешены. Все искренне надеялись, что вы передумаете по поводу приказа, – и его обнародование их рассердило. Великий князь Хатам оказался единственным, кто сделал публичное заявление. Он планирует – я цитирую – «позаботиться о том, чтобы отговорить короля от этого безрассудного пути, избранного на основании дурных советов».
Король со вздохом опустился в кресло. Ренарин тотчас же сел, как и генерал. Адолин неспешно отыскал место для себя.
Далинар продолжал стоять, глядя в окно.
– Дядя? – позвал король. – Ты слышал, какой была их реакция? Хорошо, что ты не решился на крайние меры, о которых думал, и не объявил о том, что Заповеди становятся обязательными для всех под угрозой конфискации имущества. Мы бы оказались в центре восстания.
– Дойдет и до этого, – проговорил Далинар. – Я все еще спрашиваю себя, не следовало ли объявить обо всем сразу. Когда в тебе застряла стрела, иногда лучше выдернуть ее одним рывком.
Вообще-то засевшую в теле стрелу лучше всего не трогать, пока не найдешь лекаря. Частенько благодаря этому удавалось не истечь кровью и выжить. Однако стоило помалкивать и не портить метафору великого князя.
– Клянусь бурей, что за жуткий образ. – Король вытер лицо носовым платком. – Дядя, неужели тебе и впрямь нужно о таком упоминать? Я и так уже боюсь, что мы все умрем еще до конца недели.
– Мы с твоим отцом пережили и не такое.
– Но у вас были союзники! За вас были три великих князя, против – только шестеро, и вам никогда не приходилось сражаться со всеми одновременно.
– Если великие князья объединятся против нас, – заметил генерал Хал, – мы не выстоим. Нам придется отменить этот приказ, что существенно ослабит трон.
Король откинулся на спинку кресла, прижимая руку ко лбу:
– Йезерезе, это будет катастрофа…
Каладин вскинул бровь.
– Не согласен? – спросила Сил, подлетая к нему в виде вороха трепещущих листьев. То, что листья продолжали говорить ее голосом, сбивало с толку. Остальные в комнате, конечно, не видели и не слышали ее.
– Нет, – прошептал Каладин. – Этот приказ, судя по всему, настоящий ураган. Я просто не думал, что король такой… нытик.
– Мы должны обеспечить себе союзников, – вклинился Адолин. – Создать коалицию. Садеас соберет свою, и мы сможем противопоставить ему нашу.
– Разделив королевство на две части? – уточнила Тешав, качая головой. – Не думаю, что гражданская война может как-то помочь трону. Особенно такая, которую мы вряд ли выиграем.
– Это будет конец Алеткара как королевства, – согласился генерал.
– Алеткар как королевство закончился несколько веков назад, – негромко бросил Далинар, глядя в окно. – То, что мы создали, – не Алеткар. Алеткар был царством справедливости. Мы словно дети, примерившие отцовский плащ.
– Но, дядя, – возразил король, – по крайней мере, королевство что-то собой представляет. Больше, чем на протяжении веков! Если мы потерпим неудачу и оно разделится на десять воюющих княжеств, погибнет все, ради чего трудился мой отец!
– Твой отец трудился не ради этого, – сказал Далинар. – Не ради этой игры на Расколотых равнинах, этого тошнотворного политического фарса. Гавилар грезил не об этом. Грядет Буря бурь…
– Что? – спросил король.
Далинар наконец-то отвернулся от окна, подошел к остальным и положил руку на плечо Навани:
– Мы разыщем способ добиться своего или уничтожим королевство, пытаясь это сделать. Я более не потерплю этот цирк.
Каладин, скрестив руки, постукивал кончиком пальца по локтю.
– Далинар ведет себя как король, – пробурчал он почти беззвучно, так тихо, чтобы лишь Сил услышала. – А остальные ему подыгрывают.
Тревожно. Так поступал Амарам. Хватался за власть при первой возможности, даже если она ему не принадлежала.
Навани посмотрела на Далинара и положила свою руку поверх его. Судя по выражению лица, вдовствующая королева готова была поддержать любое его начинание.
Король был не готов. Он чуть слышно вздохнул.
– Дядя, у тебя определенно есть план. Ну? Излагай. Этот театр утомителен.
– Чего я хочу на самом деле, – откровенно проговорил Далинар, – так это избить их до потери сознания. Именно так я поступил бы с новобранцами, которые не желают подчиняться приказам.
– Думаю, дядя, тебе придется постараться, чтобы… вколотить в них покорность, – сухо заметил король и почему-то рассеянно потер грудь.
– Вам надо их обезоружить, – ляпнул Каладин, сам того не ожидая.
Все взгляды обратились к нему. Светлость Тешав нахмурилась, как будто бы у Каладина не было права говорить. Скорее всего, не было.
Далинар, однако, кивнул ему:
– Солдат? У тебя есть предложение?
– Сэр, прошу простить меня. И вы, ваше величество, меня простите. Но если от отряда одни неприятности, прежде всего следует его разделить. Распределить людей подальше друг от друга, в лучшие отряды. Не думаю, что здесь получится сделать то же самое.
– Не знаю, как нам разделить великих князей, – проворчал Далинар. – Сомневаюсь, что мне по силам помешать им договариваться друг с другом. Возможно, если бы мы победили в этой войне, я бы мог дать разным великим князьям разные поручения, отослать их, а потом с каждым поработать по отдельности. Но пока что мы здесь словно в ловушке.