Каладин не скоро сможет ходить. «Ох, Буреотец!..» – подумала она, отрезая подол платья на уровне колен. Девушка плотно забинтовала его ногу, как он велел. Он решил, что жгут не нужен. Шаллан прислушалась; ему, скорее всего, довелось перевязать куда больше ран, чем ей.
Она отрезала правый рукав, чтобы перевязать вторую рану у него на боку, где ущельный демон начал рвать его пополам, когда сомкнул челюсти. Потом села рядом, чувствуя изнеможение и холод. Теперь ее ноги и правая рука ощущали прохладный воздух на дне ущелья.
Каладин, лежавший на земле с закрытыми глазами, тяжело вздохнул.
– Два часа до Великой бури, – прошептал он.
Шаллан глянула на небо. Было почти темно.
– Точно, – ответила она. – Мы его победили, но все равно нам конец, верно?
– Несправедливо, да. – Он сел, застонав.
– Разве ты не должен…
– Чушь. У меня были раны куда серьезнее.
Кэл открыл глаза и увидел, как она вопросительно вскинула бровь. Похоже, у него кружилась голова.
– Были, – упрямо повторил он. – Это не солдатское хвастовство.
– Настолько плохие? – уточнила она. – Сколько раз?
– Дважды, – признал он и окинул взглядом громадную тушу ущельного демона. – Мы действительно убили эту тварь.
– Печально, я знаю, – с грустью произнесла Шаллан. – Он был красив.
– Был бы еще красивее, если бы не пытался меня сожрать.
– С моей точки зрения, – заметила девушка, – он не пытался, а преуспел.
– Глупости, чудище меня не проглотило. Не считается. – Он протянул к ней руку, словно хотел, чтобы она помогла ему встать.
– Хочешь попробовать идти дальше?
– Думаете, я буду просто лежать и ждать паводка?
– Нет, но… – Девушка подняла голову. Ущельный демон был огромен. Лежа на боку, он возвышался футов на двадцать. – Что, если мы вскарабкаемся на него, а потом попытаемся забраться на вершину плато? – Чем дальше на запад они продвигались, тем менее глубокими становились ущелья.
Каладин тоже посмотрел вверх:
– Все равно придется одолеть добрых восемьдесят футов. И что мы станем делать на вершине плато? Буря нас оттуда сдует.
– Мы можем хоть попытаться отыскать какое-нибудь убежище… – предложила Шаллан. – Буря свидетельница, все действительно безнадежно?
Странное дело – он склонил голову набок:
– Возможно.
– Только «возможно»?
– Убежище… У вас есть осколочный клинок.
– И? – спросила она. – Я не смогу срезать стену воды.
– Нет, но резать камень можете. – Он глянул вверх, на стену ущелья.
У Шаллан перехватило дыхание.
– Мы вырежем нору! Как это делают разведчики.
– В стене, – подтвердил он. – Вон там виден уровень воды. Если мы заберемся выше…
В любом случае нужно карабкаться. Хотя и не до самого верха, где ущелье сужалось, но все равно подъем окажется нелегким. И у них совсем мало времени.
Но это шанс.
– Это придется сделать вам, – сказал Каладин. – Я, возможно, смогу стоять, если вы мне поможете. Но карабкаться, орудуя осколочным клинком…
– Действительно, – ответила Шаллан, вставая. Она перевела дух. – Действительно.
Она начала с того, что забралась на спину ущельного демона. Карабкаться по скользкому панцирю было трудно, однако девушка находила опору для ног между броневыми пластинами. Оказавшись наверху, посмотрела на уровень воды. Тот казался намного выше, чем мерещилось снизу.
– Надо вырезать опоры для рук, – крикнул ей Каладин.
Точно. Шаллан все время забывала про осколочный клинок. Видимо, не хотела думать о нем…
Нет. Сейчас для этого нет времени. Она призвала клинок и вырезала несколько длинных кусков камня, которые упали и покатились вниз по панцирю. Шаллан заправила прядь волос за ухо и продолжила трудиться в тусклом свете, создавая похожую на лестницу последовательность опор на стене ущелья.
Потом принялась взбираться. Стоя на одной из опор и цепляясь за самую высокую, призвала клинок и попыталась вырезать еще одну, но шквальное лезвие было слишком длинным.
Клинок любезно сжался в ее руке, превратившись в куда более короткий меч – почти что в большой нож.
«Спасибо», – подумала она и вырезала следующую ступеньку.
Опора за опорой, Шаллан подымалась все выше. От этой работы она обливалась потом. Время от времени приходилось спускаться, чтобы дать отдых рукам, цеплявшимся за камни. В конце концов веденка забралась так высоко, как только могла, прямо над уровнем воды. Девушка неуклюже зависла там и начала вырезать куски камня, стараясь делать это так, чтобы те не падали ей на голову.
Сыплющиеся камни барабанили по панцирю мертвого ущельного демона.
– У вас отлично получается! – раздался снизу голос Каладина. – Продолжайте!
– Когда ты успел сделаться таким бодрым? – прокричала Шаллан в ответ.
– С того самого момента, когда решил, что умер, а потом понял свою ошибку.
– Тогда напомни мне, чтобы я время от времени пыталась тебя убить, – огрызнулась она. – Если сумею, буду радоваться, а если нет – обрадуешься ты. Всем хорошо!
Она услышала, как Кэл тихонько хихикает, и продолжила высекать нору в камне. Это было сложнее, чем представлялось. Да, клинок легко резал камень, но у нее все время получалось так, что вырезанные куски не желали выпадать наружу. Приходилось рубить их на мелкие части, отпускать клинок и выгребать все руками.
Однако через час неистового труда у Шаллан получилось соорудить подобие убежища. Она не смогла прорыть настолько глубокую нору, как хотелось, но и такая должна сгодиться. Измотанная веденка сползла вниз по самодельной лестнице в последний раз и плюхнулась на спину ущельного демона, покрытую мусором. Руки болели, словно она таскала тяжести, – и, в строгом смысле слова, так оно и было, поскольку забраться вверх по стене означало поднять саму себя.
– Получилось? – поинтересовался Каладин, лежавший на дне ущелья.
– Не совсем. Но думаю, мы должны поместиться.
Молодой человек молчал.
– Каладин-мостовичок, убийца ущельного демона, приносящий уныние, ты поднимешься со мной в эту дыру, что я только что высекла. – Она свесилась с бока ущельного демона и устремила на него взгляд. – У нас не будет очередной дурацкой беседы о том, не помереть ли тебе здесь, пока я героически продолжу путь. Понял?
– Не уверен, что я смогу идти, – со вздохом ответил Каладин. – Не говоря уже о том, чтобы карабкаться.
– Ты идешь со мной, – отрезала веденка, – даже если мне придется тебя нести.
Он поднял взгляд и ухмыльнулся; его лицо покрывала корка засохшего фиолетового ихора, хоть он и вытирался, как только мог.
– Хотел бы я на это посмотреть.
– Да ладно тебе, – ответила Шаллан, сама с трудом поднимаясь. Буря свидетельница, она устала. Клинком рассекла одну из свисавших со стены лоз. Забавно: чтобы заполучить лозу, пришлось ударить дважды. Первый удар рассек дух. Когда она умерла, клинок сумел по-настоящему разрезать плоть.
Верхняя часть уползла, свернувшись как штопор. Шаллан бросила вниз конец отрезанного куска. Каладин взялся за него одной рукой и, оберегая раненую ногу, принялся осторожно забираться на панцирь ущельного монстра. Оказавшись там, плюхнулся без сил рядом с веденкой, и по его грязному лицу текли струйки пота, оставляя дорожки. Он посмотрел вверх, на вырезанную ею лестницу.
– Вы действительно собираетесь заставить меня подняться туда?
– Да, – подтвердила она. – И мое желание исключительно себялюбивое.
Каладин уставился на Шаллан.
– Не допущу, чтобы последним, что ты увидишь в своей жизни, была я в остатках изгвазданного платья, покрытая пурпурной кровью, с всклокоченными волосами. Это ниже моего достоинства. Подъем, мостовичок.
Веденка услышала далекий грохот. «Нехорошо…»
– Забирайтесь, – скомандовал он.
– Я не…
– Забирайтесь, – тверже повторил он, – и ложитесь на край норы, а потом протяните руку наружу. Когда я буду близко, вы поможете мне преодолеть оставшиеся несколько футов.
Секунду-другую она злилась, затем схватила сумку и начала подниматься. Буря свидетельница, ступеньки были скользкими. Добравшись до верха, она заползла в неглубокую нору и опасливо свесилась с края, протянув вниз одну руку и вцепившись в стену другой. Кадалин глянул на девушку, стиснул зубы и начал взбираться.
Большей частью он подтягивался; раненая нога болталась, здоровой упирался. Мускулистые руки солдата позволяли ему медленно продвигаться ступень за ступенью.
На дне ущелья появился ручеек. Потом забурлил.
– Быстрее! – крикнула Шаллан.
В ущельях завыл ветер – зловещий, жуткий звук порождали многочисленные разломы. Точно стоны древних призраков. Высокий вой сопровождался низким грохочущим ревом.
Вокруг них прятались растения, лозы скручивались в тугие узлы, камнепочки закрывались, обороцветы складывались. Жизнь замирала.
Каладин охнул, истекая по́том; его лицо напряглось от боли и изнеможения, пальцы дрожали. Он подтянул себя к следующему выступу, протянул руку навстречу руке Шаллан.
Ударила буревая стена.
73Тысяча суетливых тварей
Шаллан скользнула в комнату Балата, держа в руке короткую записку.
Балат вскочил и развернулся. Расслабился.
– Шаллан! Я чуть не умер от испуга.
В маленькой комнате, как и в большинстве комнат особняка, были незастекленные окна с простыми тростниковыми ставнями – сегодня их закрыли и заперли, поскольку приближалась Великая буря. Последняя перед Плачем. Снаружи слуги колотили по стенам, приделывая поверх тростниковых ставней крепкие буревые.
Шаллан надела одно из новых платьев – дорогое, из тех, что покупал ей отец, сшитое по воринской моде, прямое и с узкой талией, с карманом в рукаве. Женское платье. Она также надела ожерелье, которое он ей подарил. Отцу нравилось, когда дочь носила это украшение.
Йушу полулежал в одном из кресел поблизости, растирая в пальцах какой-то стебель, и его лицо приобрело отрешенный вид. За два года, что прошли с тех пор, как кредиторы утащили его из дома, он похудел, но из-за запавших глаз и шрамов на запястьях все равно не очень-то походил на своего близнеца.