щей в ущелье. Бурю мы пережили, забравшись по спине демона в трещину на стене ущелья, где и спрятались там от ливней. Мы и светсердце-то достали, потому что существо уже наполовину сгнило.
Каладин покосился на нее, хмурясь, и почти сразу перевел взгляд на Далинара, подтвердив:
– Да, так все и было.
Лжец из него был куда худший, чем из Шаллан.
Наконец-то Амарам и Навани тоже добрались. Вдовствующая королева вошла в палатку, оставив Амарама снаружи.
Навани ахнула при виде Шаллан и побежала к ней, рассерженно крича на лекарей. Она суетилась и хлопотала вокруг девушки, хотя Каладину досталось несравнимо сильней, чем веденке, пусть ее платье и волосы и были в ужасном состоянии. Навани потребовала завернуть Шаллан в одеяло, прикрыв обнаженные части тела, а потом послала гонца в дом Далинара, чтобы там приготовили теплую ванну и трапезу, – в каком порядке воспользоваться тем и другим, девушке предстояло решать самой.
Далинар понял, что улыбается. Навани демонстративно игнорировала заявления Шаллан о том, что ей ничего такого не нужно. Наконец-то явилась мать-рубигончая. Теперь веденка явно перестала быть чужачкой, а причислена к членам стаи Навани – и помоги Чана мужчине или женщине, которая осмелится стать между Навани и тем, кого она воспринимает одним из своих.
– Сэр, – обратился Каладин, наконец-то позволив лекарям усадить себя обратно на стол. – Солдаты собирают припасы. Батальоны строятся. Ваш поход?
– Солдат, не тревожься, – ответил Далинар. – Я понимаю, в таком состоянии ты не сможешь меня охранять.
– Сэр, – продолжил Каладин, понизив голос. – Светлость Шаллан кое-что там обнаружила. Вам надо об этом знать. Поговорите с ней, перед тем как отправитесь в путь.
– Я так и сделаю, – пообещал Далинар. Подождав минутку, он взмахом руки велел лекарям отойти. Каладину, судя по всему, не угрожала немедленная опасность. Великий князь шагнул ближе, наклонился. – Твои люди ждали тебя, Благословенный Бурей. Они пропускали трапезы, брали тройные дежурства. Почти уверен, что без моего вмешательства они бы и во время Великой бури сидели здесь, у начала ущелий.
– Они хорошие люди, – произнес Каладин.
– Дело не только в этом. Твои люди знали, что ты вернешься. Что такого им известно о тебе, чего не знаю я?
Каладин посмотрел ему в глаза.
– Я ведь тебя искал? – спросил Далинар. – Все это время искал и не видел.
Кэл отвернулся.
– Нет, сэр. Может быть, когда-то, но… Я лишь то, что вы видите, но не то, о чем думаете. Мне жаль.
Далинар хмыкнул, изучая лицо Каладина. Он почти решил, что… Но похоже – нет.
– Дайте ему все, что он попросит или в чем будет нуждаться, – велел Далинар лекарям, разрешая им приблизиться. – Этот человек совершил подвиг. Снова.
Он удалился, позволив мостовикам столпиться вокруг своего капитана – что, разумеется, вызвало новый шквал ругательств со стороны лекарей. Куда подевался Амарам? Он был тут всего лишь пару минут назад. Когда прибыл паланкин для Шаллан, Далинар решил отправиться следом и узнать, что же важное, по словам Каладина, обнаружила веденка.
Через час Шаллан сидела в уютном гнезде из теплых одеял, с влажными после купания волосами, благоухающая цветочными духами. Ее одели в одно из платьев Навани, которое ей было слишком велико, и она чувствовала себя девочкой в материнском наряде. Наверное, ею она и была. Внезапная забота Навани оказалась неожиданной, но девушка, безусловно, ее принимала.
Ванна была великолепной. Шаллан хотела свернуться клубочком на этом диванчике и проспать десять дней. Пока что, однако, она позволила себе получить удовольствие от чистоты, тепла и безопасности, которые ощутила впервые за целую вечность.
– Далинар, ты не можешь взять ее с собой. – Голос Навани издавал Узор на столе перед диваном Шаллан. Она не ощущала ни малейших угрызений совести за то, что послала его шпионить за этой парой, пока принимала ванну. В конце концов, они говорили о ней.
– Эта карта… – произнес голос Далинара.
– Девочка нарисует тебе карту получше, ее и бери.
– Навани, она не может изобразить то, чего не видела. Ей надо быть там, с нами, чтобы нарисовать центр узора на равнинах, когда мы продвинемся в том направлении.
– Кто-то другой…
– Никто другой на подобное не способен, – возразил Далинар с явным почтением. – Четыре года, и ни один из наших разведчиков или картографов не заметил узора. Если мы собираемся разыскать паршенди, она мне необходима. Прости.
Шаллан поморщилась. Не очень-то хорошо у нее получилось держать свой талант художницы в секрете…
– Она только что вернулась из этих ужасных мест, – напомнил голос Навани.
– Я не допущу повторения того кошмара. Она будет в безопасности.
– Если вы все не погибнете, – резко ответила Навани. – Если весь этот поход не окончится катастрофой. Тогда у меня все отнимут. Снова. – Узор остановился и сказал своим обычным голосом: – Тут он ее обнял и прошептал несколько слов, которые я не расслышал. Потом они стали очень-очень близки и производили интересные звуки. Я могу воспроизвести…
– Нет, – перебила Шаллан, краснея. – Это слишком личное.
– Ладно.
– Мне надо отправиться в экспедицию, – пробормотала девушка. – Я должна завершить карту Расколотых равнин и придумать, как соотнести ее с древними картами Буревого Престола.
Это единственный способ отыскать Клятвенные врата. «Если предположить, что они не уничтожены во время того катаклизма, что расколол равнины, – подумала Шаллан. – И если я их действительно разыщу, смогу ли открыть?» Только один из Сияющих рыцарей мог разблокировать эту тропу.
– Узор, – тихонько проговорила она, сжимая чашку с подогретым вином. – Я ведь не Сияющая, верно?
– Я так не думаю, – подтвердил он. – Еще нет. По-моему, еще многое надо сделать, хотя я не уверен.
– Как же так получается, что ты не знаешь?
– Когда Сияющие рыцари существовали, я был не я. Это трудно объяснить. Я всегда существовал. Мы не рождаемся, как люди, и не можем по-настоящему умереть. Узоры вечны – как пламя, как ветер. Как все спрены. Но я был не такой, как сейчас. Я не… осознавал себя.
– Ты был неразумным спреном? – уточнила Шаллан. – Вроде тех, что собираются вокруг меня, когда я рисую?
– Меньше, чем они, – попытался растолковать Узор. – Я был… всем. Во всем. Я не могу это объяснить. Слов не хватит. Мне понадобятся цифры.
– Но ведь среди вас есть и другие, – предположила Шаллан. – Старшие криптики? Которые в те времена были… живы?
– Нет, – тихонько пробормотал Узор. – Никого из тех, кто был скован узами.
– Ни одного?
– Все мертвы, – подтвердил Узор. – Для нас это означает, что они утратили разум, ибо силу нельзя по-настоящему уничтожить. Эти старые криптики теперь узоры природы, как и нерожденные. Мы пытались их восстановить. Не выходит. Мммм. Возможно, если бы их рыцари были еще живы, у нас бы что-то получилось…
Буреотец! Шаллан плотнее завернулась в одеяло.
– Получается, погиб целый народ?
– И не один, – с мрачной торжественностью ответил Узор. – Многие. Наделенные разумом спрены были в те времена немногочисленны, и бо́льшая часть нескольких наших народов сковывали узы. Выживших оказалось очень мало. Тот, кого вы именуете Буреотцом. Кое-кто еще. Остальные – тысячи наших – погибли, когда случилось то событие. Вы называете его Отступничеством.
– Поэтому ты и уверен в том, что я тебя убью.
– Это неизбежно, – ответил Узор. – В конечном итоге ты нарушишь обеты, разрушишь мой разум и умертвишь меня, но я готов платить за предоставленную возможность. Мой род слишком незыблем. Мы все время меняемся, да, но эти перемены происходят одинаково. Снова и снова. Это трудно объяснить. Но вот вы… вы живые. Придя сюда, в ваш мир, я от многого отказался. Переход был… мучительным. Моя память возвращается медленно, однако я рад этому стечению обстоятельств. Да. Ммм.
– Только Сияющий может открыть тропу, – вернулась к теме Шаллан и глотнула вина. Ей нравилось, как внутри рождается тепло. – Но мы не знаем, как и почему. Может, во мне достаточно от Сияющей, чтобы эта штука сработала?
– Возможно, – согласился Узор. – Или ты могла бы измениться. Стать чем-то большим. Есть то, что ты должна сделать.
– Слова? – предположила Шаллан.
– Ты произнесла слова, – возразил Узор. – Ты сказала их давно. Нет… дело не в словах. Дело в правде.
– Ты предпочитаешь обманы.
– Ммм. Да, и ты обман. Мощный. Однако то, что ты делаешь, – не только обман. Это смесь правды и обмана. Ты должна понимать и то и другое.
Шаллан сидела в задумчивости, допивая вино, пока дверь в гостиную не распахнулась и не вошел Адолин. Он замер и вытаращил глаза на нее.
Девушка с улыбкой встала:
– Похоже, я не сумела должным образом…
Она осеклась, внезапно оказавшись в объятиях принца. Вот проклятье! У нее была наготове безупречная острота. Девушка ее обдумывала почти все время, пока принимала ванну.
И все-таки приятно, когда тебя обнимают. Он еще ни разу столь явным образом не проявлял желание прикоснуться к ней. У выживания в невозможном путешествии были свои преимущества. Шаллан позволила себе обхватить его спину руками, ощутила мышцы под кителем, вдохнула его одеколон. Принц держал ее так несколько ударов сердца. Слишком мало. Она повернула голову и без колебаний поцеловала его прямо в губы.
Адолин отдался поцелую, не отпрянул. Но в конце концов безупречный момент истек. Принц взял ее лицо в ладони, заглянул в глаза и улыбнулся. Потом снова обнял и рассмеялся – хрипло, безудержно. Это был его настоящий смех, который она очень любила.
– Где ты был? – спросила она.
– Посещал других великих князей, – объяснил Адолин, – всех по очереди, и каждому излагал конечный ультиматум отца: присоединитесь к нам в походе или вовеки будете считаться теми, кто отказался выполнить Договор Отмщения. Отец думал, что порученное задание поможет мне отвлечься… ну, от тебя.