Каладин потрясенно уставился на него.
– Хочу быть таким же королем, как мой отец, – объяснил Элокар. – Хочу править людьми и хочу, чтобы они меня уважали.
– Я не… – Кэл сглотнул. – Я не знаю, возможно ли это, ваше величество.
Элокар прищурился, глядя на Каладина:
– Выходит, ты по-прежнему говоришь то, что думаешь. Даже после всех неприятностей, которые тебе это принесло. Ответь мне. Ты считаешь меня плохим королем, мостовик?
– Да.
Король втянул воздух сквозь зубы, продолжая держать Каладина за руки.
«Я бы мог сделать это прямо здесь, – понял Кэл. – Убить его. Посадить Далинара на трон. Не прячась, не секретничая, не прибегая к трусливому убийству. Сражение между ним и мной».
Казалось, что так будет честнее. Конечно, Каладина, скорее всего, казнят, но он вдруг понял, что это его не тревожит. Должен ли он так поступить ради блага всего королевства?
Он мог себе представить гнев Далинара. Разочарование Далинара. Смерть не пугала Каладина, но то, что он подведет князя… Вот буря!
Король отпустил его и побрел прочь.
– Что ж, я сам спросил, – пробормотал он себе под нос. – Мне просто нужно тебя переубедить. Я придумаю, как это сделать. Я стану королем, которого запомнят.
– Или вы можете поступить так, как будет лучше для Алеткара, – заметил Кэл, – и отречься.
Король застыл как вкопанный. Повернулся к капитану, мрачнея:
– Не забывайся, мостовик. Ба! Не стоило мне сюда приходить.
– Согласен, – произнес Каладин. Случившееся казалось ему нереальным.
Элокар собрался выйти, но приостановился у двери, не глядя на Каладина.
– Когда ты появился, тени ушли.
– Тени?..
– Я видел их в зеркалах, краем глаза. Могу поклясться, что слышал, как они бормочут, но ты их спугнул. С той поры тени не появлялись ни разу. Что-то в тебе есть особенное. Не пытайся это отрицать. – Король обратил на него взгляд. – Прости, что я так с тобой поступил. Я видел, как ты сражаешься, помогая Адолину, а потом – как ты защищаешь Ренарина… и мною овладела зависть. Вот ты, весь из себя герой, всеми любимый. Вот я, которого все ненавидят. Я должен был сам принять участие в той дуэли. Вместо этого я слишком болезненно отреагировал на вызов, брошенный тобой Амараму. Это не ты погубил наш шанс расправиться с Садеасом, а я. Далинар был прав. Опять. Я так устал от того, что он все время прав, а я всегда ошибаюсь. В этом смысле меня совсем не удивляет то, что ты считаешь меня плохим королем.
Элокар толкнул дверь и вышел.
81Последний день
Несотворенные – отклонение, курьез, головоломка, на которую, возможно, не стоит тратить время. Не думать о них трудно. Они очаровывают. Многие неразумны. Как спрены человеческих эмоций, но куда коварнее. Я все же думаю, что кое-кто из них способен мыслить.
Далинар в сопровождении Навани и Шаллан ступили из шатра под легкий дождь. Снаружи он звучал мягче, нежели внутри, где капли барабанили по ткани палатки.
Армии маршировали вперед все утро, и сейчас находились в самом сердце разбитых плато. Они теперь были близки. Так близки, что паршенди сосредоточили на них все внимание.
Началось.
Слуга предлагал зонт каждому, кто покидал шатер, но Далинар от своего отмахнулся. Если его людям приходится это переносить, то и он справится. В любом случае к концу дня он промокнет до нитки.
Великий князь Холин шел через шеренги солдат, следуя за мостовиками, одетыми в дождевые плащи и с сапфировыми фонарями в руках. День был спокойный, но из-за плотного покрывала туч все погрузилось в дымку. Далинар использовал синий свет в качестве опознавательного. Ройон и Аладар, увидев, что светлорд Холин обходится без зонтика, вышли под дождь вместе с ним. Себариаль, разумеется, от своего не отказался.
Светлорды достигли края огромного войска, которое построилось в форме большого овала, обращенного в направлении атаки. Далинар Холин достаточно хорошо знал своих солдат, чтобы чувствовать их беспокойство. Они стояли слишком прямо, не переминались с ноги на ногу, не потягивались. А еще молчали – не болтали, чтобы отвлечься, даже не ворчали. Единственными голосами, которые он слышал, были раздававшиеся время от времени резкие приказы офицеров, следивших за стройностью шеренг. Вскоре Далинар увидел, что всех встревожило.
На расположенном впереди плато светилось множество красных глаз.
Раньше они не мерцали. Были красными, да, но без этого необъяснимого сияния. В тусклом свете фигуры паршенди были едва различимы, превратившись в тени. Кроваво-красные огоньки глаз зависли в воздухе, словно Шрам Тальна, – будто сферы во тьме, по цвету сочнее любого рубина. Паршенди часто вплетали кусочки самосветов в затейливые косы в своих бородах, но они-то как раз сегодня не светились.
«Слишком давно не было Великих бурь», – мелькнуло у Далинара. Даже самосветы в алетийских сферах – ограненные и потому способные удерживать буресвет дольше – почти все погасли к этому дню Плача, хотя камни побольше могли продержаться еще неделю или около того.
Наступила самая темная часть года. Время, когда буресвет не сиял.
– Ох, Всемогущий! – прошептал Ройон, глядя на множество красных глаз. – Ох, клянусь именами господа. Далинар, куда ты нас завел?
– Ты можешь как-то помочь? – негромко спросил Далинар Шаллан, которая стояла рядом с ним под зонтом, в сопровождении своих телохранителей.
Побледнев, та покачала головой:
– Простите.
– Сияющие рыцари были воинами, – очень тихо сказал Далинар.
– Если так, то мне еще многому предстоит научиться…
– Тогда иди, – велел Далинар девушке. – Во время битвы используй шанс отыскать путь в Уритиру, если он существует. Ты мой единственный план на крайний случай, светлость.
Она кивнула.
– Далинар, – с ужасом проговорил Аладар, наблюдая за тем, как красноглазые паршенди по другую сторону ущелья принимают боевой порядок, – скажи мне напрямик. Уговаривая нас отправиться в поход, ты ожидал, что обнаружишь весь этот кошмар?
– Да. – Это было достаточно правдиво. Он не знал, с каким кошмаром столкнется, но понимал – что-то приближается.
– И ты все равно пришел? – требовательно спросил Аладар. – Ты затащил нас в самое сердце этих проклятых равнин, ты позволил нам попасть в окружение к монстрам, чтобы нас перебили и…
Далинар схватил Аладара за воротник сюртука и поволок вперед. Поступок застал великого князя врасплох, он умолк и вытаращил глаза.
– Там стоят Приносящие пустоту, – прошипел Далинар, и по его лицу текли струи дождя. – Они вернулись. Да, это правда. И у нас, Аладар, у нас есть шанс их задержать. Я не знаю, сможем ли мы предотвратить очередное Опустошение, но я готов сделать что угодно – в том числе пожертвовать собой и всей этой армией, – чтобы защитить Алеткар от этих тварей. Ты меня понял?
Аладар, чьи глаза были широко распахнуты, кивнул.
– Я надеялся добраться сюда до того, как это случится, – продолжил Далинар, – но не смог. Значит, теперь мы будем сражаться. И клянусь бурей, мы уничтожим их. Мы их остановим и будем надеяться, что зло не охватит всех паршунов мира, как боялась моя племянница. Если ты переживешь этот день, то прославишься как один из величайших представителей нашего поколения.
Он отпустил Аладара, позволил великому князю попятиться.
– Ступай к своим людям. Возглавь их. Будь воином.
Аладар уставился на князя Холина, разинув рот. Потом выпрямился. Хлопнул рукой по груди в самом безупречном строевом салюте, какие только видел Далинар.
– Будет сделано, светлорд, великий князь войны.
Он резко окликнул своих адъютантов – включая Минтеза, великого лорда, которому Аладар обычно позволял использовать свой осколочный доспех во время битвы, – потом положил руку на эфес поясного меча и ринулся прочь сквозь дождь.
– Хм, – буркнул Себариаль из-под зонта. – Он действительно в это поверил. Думает, что станет героем, буря бы его побрала.
– Теперь он знает, что я был прав, когда твердил о необходимости объединить Алеткар. Он хороший солдат. Большинство великих князей такие… или были такими когда-то.
– Жаль, что в конце концов рядом с тобой оказались мы двое, а не они. – Себариаль кивком указал на Ройона, который по-прежнему таращился на поле красных глаз. Их теперь были тысячи, и количество продолжало расти, по мере того как прибывали новые паршенди. Разведчики сообщали, что враги собирались на всех трех плато, граничивших с тем большим, которое заняли алети.
– Я в битве бесполезен, – продолжил Себариаль, – а от лучников Ройона не будет никакого толку под таким дождем. Кроме того, он трус.
– Ройон не трус, – возразил Далинар, положив руку на плечо великого князя, который был ниже ростом. – Он осторожен. Это ему не помогло в сражениях за светсердца, где такие, как Садеас, с легкостью обменивали жизни на славу. Но на нашем поле боя осторожность – то качество, которое я предпочел бы безрассудству.
Ройон повернулся к Далинару, сморгнул дождевую воду:
– Все это происходит на самом деле?
– Да, – подтвердил Далинар. – Ройон, я хочу, чтобы ты оставался со своими людьми. Они должны тебя видеть. Дальнейшее приведет в ужас всех, но не тебя. Ты осторожен, ты держишь все под контролем.
– Да, – согласился Ройон. – Ты… ты же вытащишь нас из этого, верно?
– Нет, не вытащу, – отказался Далинар.
Ройон нахмурился:
– Мы из этого выпутаемся вместе.
Тот кивнул и больше не возражал. Он отдал честь – пусть и не так безупречно, как Аладар, – и отправился к своей армии на северном фланге, призывая адъютантов сообщить ему точное количество солдат в резерве.
– Преисподняя! – бросил Себариаль, проследив взглядом за Ройоном. – Преисподняя! А как же я? Где пылкая речь, обращенная ко мне?
– Ты, – ответил Далинар, – отправишься обратно в штабную палатку и постараешься не попадаться под ноги.