Себариаль рассмеялся:
– Ладно. Это мне по силам.
– Командовать твоей армией будет Телеб, – объяснил Далинар. – И я пошлю ему в помощь Серугиадиса и Раста. Твои люди будут лучше сражаться с этими тварями, если их поведут осколочники. – Все трое получили осколки по итогам дуэльных забав Адолина.
– Я прикажу, чтобы они повиновались Телебу.
– Себариаль, еще кое-что.
– Да?
– Если сможешь, сожги несколько молитв. Не знаю, прислушивается ли кто-нибудь к ним там, наверху, но вреда от этого не будет. – Далинар повернулся к морю красных глаз. Почему они просто стояли и смотрели?
Себариаль поколебался.
– Со мной ты не такой уверенный, как с теми двумя, да? – Он улыбнулся, словно обрадованный этим, и неспешно двинулся прочь. Ну что за странный человек! Далинар кивнул одному из своих адъютантов, который отправился передать приказы троим холинским осколочникам и первым делом нашел Серугиадиса – худощавого юношу, за чьей сестрой Адолин однажды приударил, – на посту среди шеренг, а потом побежал разыскивать Телеба, чтобы передать приказ великого князя.
Разобравшись с этим, Далинар подошел к Навани:
– Я должен знать, что ты в штабной палатке и тебе ничего не угрожает. Что ты в полной безопасности.
– Тогда притворись, что я там, – предложила она.
– Но…
– Хочешь, чтобы я помогла тебе с фабриалями? – перебила его Навани. – Далинар, такими вещами не занимаются на расстоянии.
Великий князь Холин стиснул зубы. Что он мог ей возразить? Он был не в том положении, чтобы отказываться от преимущества. Его взгляд снова привлекли красные глаза.
– Байки, которые травят у костра, – пробурчал мостовик Камень, громила-рогоед. Далинар никогда не видел, чтобы он охранял одного из принцев, и считал его кем-то вроде интенданта. – Эти существа не должны быть. Почему они не двигаются?
– Я не знаю, – сказал Далинар. – Пошли кого-нибудь из твоих людей, пусть приведут Рлайна. Возможно, он что-нибудь объяснит. – Когда два мостовика побежали прочь, Далинар повернулся к Навани. – Собери своих письмоводительниц, чтобы записали мои слова. Я хочу обратиться к солдатам.
Через несколько минут рядом появились две письмоводительницы – они держали карандаши наготове и ждали, когда он начнет говорить, дрожа под зонтами. Позже они разошлют женщин по всем отделениям, чтобы каждый солдат услышал послание.
Далинар забрался в седло Храбреца, чтобы оказаться повыше. Развернулся к ближайшим шеренгам.
– Да, – прокричал он сквозь шум дождя, – это Приносящие пустоту! Да, мы собираемся с ними сразиться! Я не знаю, что они умеют делать. Не знаю, почему они вернулись. Но мы здесь, чтобы их остановить!
Я понимаю, вы испуганы, но вам известно о моих видениях во время Великих бурь. В военных лагерях светлоглазые насмехались надо мной и называли то, что я видел, бредом. – Он вскинул руку в сторону, указывая на море красных глаз. – Что ж, вот перед вами доказательство того, что мои видения правдивы! Вы зрите то, о чем мне было сообщено заранее!
Далинар облизнул мокрые губы. За всю свою жизнь он много раз произносил речи перед боем, но ему никогда не приходилось говорить подобного тому, что шло на ум сейчас.
– Меня, – прокричал он, – послал сам Всемогущий, чтобы спасти эту землю от очередного Опустошения. Я видел, на что способны эти твари; я прожил жизни людей, которых погубили Приносящие пустоту. Видел, как рушатся королевства, умирают люди, забываются знания. Видел, как сама цивилизация оказывается на волосок от бездонной пропасти.
Мы не позволим такому случиться! Сегодня вы сражаетесь не ради обогащения светлоглазых и даже не во имя чести вашего короля. Сегодня вы сражаетесь во благо всего человечества. Вы не будете одни! Поверьте тому, что я увидел, поверьте моим словам. Если вернулись эти существа, то должны вернуться и силы, которые когда-то их победили. Парни, мы увидим чудеса еще до того, как закончится этот день! Нам просто надо оказаться достаточно сильными, чтобы это заслужить.
Далинар окинул взглядом море людей, которые с надеждой смотрели на него. Вот буря, неужто над его головой закружились под дождем спрены славы, похожие на золотые сферы? Письмоводительницы закончили записывать короткую речь и поспешно принялись делать копии, чтобы разослать их с гонцами. Далинар следил, как они уходят, и надеялся, во имя Чертогов Спокойствия, что сказанное им не окажется ложью.
В темноте, окруженная врагами, его армия вдруг стала маленькой. Вскоре он услышал собственные слова в отдалении, когда их зачитывали солдатам. Князь Холин оставался в седле, Шаллан стояла рядом с его конем, однако Навани удалилась, чтобы проверить некоторые из своих устройств.
План боя призывал их еще немного подождать, и Далинара это устраивало. Со всеми этими ущельями, которые надо пересечь, лучше обороняться, чем нападать самому. Возможно, построение отдельных армий вынудит паршенди самим атаковать. К несчастью, дождь означал, что стрел не будет. Тетивы не выносили влаги, и то же самое можно было сказать об изогнутых луках паршенди на животном клею.
И тут паршенди запели.
Песня обрушилась внезапным ревом сквозь дождь, испугав его людей, вынудив отпрянуть, по шеренгам словно пробежала волна. Еще ни разу во время вылазок на плато Далинар не слышал такой песни. Она была более отрывистой, неистовой. Она нарастала, доносясь с трех окружающих плато, как будто кто-то забрасывал боевые топоры в самый центр войска алети.
Далинар содрогнулся. Поднялся сильный ветер – сильнее, чем бывало во время Плача. Лицо обдало веером дождевых капель. Холод ужалил кожу.
– Светлорд!
Далинар развернулся в седле и увидел четверых мостовиков, которые приближались вместе с Рлайном, – его по-прежнему все время держали под стражей. Он махнул своим телохранителям пропустить их, и мостовик-паршенди бросился к его коню.
– Песня! – воскликнул Рлайн. – Эта песня!
– Что с ней не так?
– Это смерть, – прошептал паршенди. – Светлорд, я никогда раньше ее не слышал, но это один из ритмов разрушения. Ритмов мощи.
По другую сторону ущелья паршенди начали светиться. Вокруг их рук искрились тонкие красные линии, мерцая и дрожа, точно молнии.
– Это еще что такое? – спросила Шаллан.
Далинар прищурился, и его обдал новый порыв ветра.
– Вы должны это остановить, – взмолился Рлайн. – Прошу. Даже если придется их убить. Не позволяйте им завершить эту песню!
Обратный отсчет, который он царапал на стенах в беспамятстве, закончился. Последний день наступил.
Далинар принял решение, доверившись чутью. Позвал гонца, и подбежала ученица Тешав, девочка лет пятнадцати.
– Пошли за генералом Халом в штабную палатку, – велел он ей, – за командующими батальонами, моим сыном, Телебом и другими великими князьями. Передай всем: мы меняем стратегию.
– Светлорд? – спросила посыльная. – Как именно?
– Мы идем в атаку. Немедленно!
Каладин задержался у входа на тренировочную площадку для светлоглазых и с удивлением уставился на то, что происходило внутри. Струи дождя стекали по навощенной ткани его зонта. Готовясь к буре, ревнители обычно при помощи веников и лопат собирали песок в крытые рвы по краям площадки, чтобы его не сдуло ветром.
Каладин думал, что во время Плача все будет так же. Но ревнители не тронули песок, а поместили невысокий деревянный барьер поперек входа. Тот загородил переднюю часть площадки, и она заполнилась водой. Поверх барьера на мостовую лился настоящий водопад.
Мостовик поглядел на небольшое озеро, в которое превратился внутренний двор, потом со вздохом наклонился и развязал шнурки, после чего стянул ботинки и носки. Когда он переступил барьер, вода дошла ему до икр.
Под ногами хлюпал мягкий песок. Зачем все это? Он связал ботинки шнурками, перекинул через плечо и пересек внутренний двор, опираясь на костыль. От прохладной воды раненая нога частично потеряла чувствительность, и это было даже приятно, хотя все равно каждый шаг причинял боль. Похоже, за две недели он не очень-то исцелился. Упрямое стремление так много ходить, скорее всего, не слишком помогало.
Дар разбаловал его; солдату с такой раной обычно требовалось несколько месяцев, чтобы восстановиться. Без буресвета ему просто надо набраться терпения и выздоравливать, как все остальные.
Каладин ожидал, что тренировочная площадка окажется столь же опустевшей, как почти весь лагерь. Даже на рынках суетилось относительно мало народа, люди предпочитали во время Плача сидеть дома. Однако здесь он обнаружил ревнителей, которые смеялись и болтали, сидя на стульях, расставленных на приподнятой галерее, обрамлявшей тренировочную площадку. Они мастерили кожаные доспехи для учеников, рядом с ними на столиках стояли чаши с красновато-коричневым вином. Галерея поднималась достаточно высоко над двором, чтобы оставаться сухой.
Каладин прошелся по ней, высматривая среди ревнителей Зайхеля, но не нашел. В комнате мастера-мечника тоже не оказалось.
– Наверху, мостовик! – крикнула бритоголовая жрица и указала на лестницу в углу, к которой Каладин часто посылал своих людей, чтобы стеречь крышу, пока Адолин и Ренарин тренируются.
Каладин махнул в знак благодарности, приковылял к лестнице и начал неуклюже подниматься. Для этого пришлось закрыть зонт, и дождь лил ему на голову. Наверху появился проем. Черепицу на крыше положили на затвердевший крем, и Зайхель устроился на ней в гамаке, приделанном к двум шестам. Каладину показалось, что это громоотводы и находиться рядом с ними небезопасно. Над лежаком натянули брезент, и мечник оставался почти сухим.
Ревнитель тихонько покачивался, закрыв глаза и держа в руке квадратную бутылку крепкого хону, который гнали из лависового зерна. Каладин изучил крышу, обдумывая, сможет ли он пройти по наклонной черепице, не свалившись и не сломав шею.
– Мостовик, ты бывал когда-нибудь на Чистозере? – спросил Зайхель.
– Нет, – ответил Каладин. – Но один из моих людей о нем рассказывал.