Кэл заставил себя идти дальше. «Торопись!» Всемогущий, только бы не опоздать слишком сильно!
Неужели он снова молится?
Каладин пробирался по сумрачным коридорам. Почему так темно? Не без усилий ему удалось достичь верхних покоев короля, где располагался зал собраний с боковым балконом. Дверь охраняли двое в форме Четвертого моста, но молодой человек ни одного из них не узнавал. Эти люди не из Четвертого моста – даже не из старой королевской гвардии. Вот же буря!..
Каладин проковылял к ним, зная, что у него тот еще вид – промокший до нитки, хромой. Он заметил, что раненая нога оставляет кровавые следы. Швы разошлись.
– Стоять! – приказал один из стражников. Подбородок у парня был такой раздвоенный, словно в детстве его ударили топором по лицу. Он окинул Каладина взглядом с ног до головы. – Ты тот, кого называют Благословенным Бурей.
– Вы люди Грейвса.
Двое переглянулись.
– Все в порядке, – сказал Кэл. – Я с вами. Моаш здесь?
– Пока что нет, – ответил солдат. – Отсыпается. Это важный день.
«Я не слишком опоздал», – подумал Каладин. Удача его не покинула.
– Я хочу поучаствовать в том, что вы делаете.
– Мостовик, обо всем уже позаботились. Возвращайся в казарму и притворись, что ничего не происходит.
Каладин подался вперед, словно собираясь что-то прошептать. Стражник двинулся навстречу.
И Кэл, бросив костыль, ударил его копьем между ног. Тотчас же повернулся на здоровой ноге, волоча раненую, и замахнулся копьем на второго стражника.
Тот вскинул оружие, чтобы парировать удар, и завопил:
– К оружию! К…
Каладин бросился на него, отбив копье. Свое собственное он уронил и, схватив солдата за шею оцепенелыми, мокрыми пальцами, ударил его головой о стену. Потом развернулся, присел и врезал локтем по голове первому так, что он рухнул на пол.
Оба охранника замерли. У Каладина закружилась голова от внезапного напряжения, и он снова прислонился к двери. Мир вертелся вокруг него. По крайней мере, теперь он знал, что может сражаться и без буресвета.
Кэл невольно рассмеялся, хотя смех перешел в кашель. Неужели только что он в самом деле напал на этих людей? Обратной дороги нет. Вот буря, а ведь он даже не знает, зачем это делает. Отчасти все дело в искренности Элокара, но это не настоящая причина. Кэл знал, как должен поступить, но почему?! От мысли, что король умрет без повода, его тошнило. Это напоминало о том, что сделали с Тьеном.
Но и это не настоящая причина. Буря! Собственные поступки казались ему бессмысленными.
Стражники не шевелились, не считая нескольких подергиваний. Каладин кашлял и кашлял, хватая воздух ртом. Нет времени на слабость. Он поднял руку, непослушную, как клешня, сжал дверную рукоять и открыл дверь. Ввалился в комнату и с трудом удержался на ногах.
– Ваше величество? – позвал он, опираясь на копье и волоча больную ногу за собой. Добравшись до кушетки, схватился за ее спинку и выпрямился в полный рост. Где же…
На кушетке неподвижно лежал король.
Адолин совершил широкий замах клинком в безупречном стиле ветра, и острие меча взметнуло брызги воды, когда он рассек шею солдата-паршенди. В момент смерти тело окуталось красной трескучей вспышкой, которая яркой молнией ушла в землю. Поблизости алети аккуратно избегали наступать в лужи возле трупа. Путем проб и ошибок они выяснили, что странная молния могла мгновенно убить через воду.
Вскинув меч и бросившись в атаку, Адолин повел людей в наступление против ближайшего отряда паршенди. Будь проклята эта буря и ветра, что принесли ее! К счастью, тьма в какой-то степени рассеялась благодаря Навани – вдовствующая королева прислала фабриали, и они озарили поле боя необычайно ровным белым светом.
Принц и его отряд снова схлестнулись с паршенди. Однако, оказавшись среди врагов, Адолин почувствовал, как что-то тянет его за левую руку. Веревка с петлей? Он резко отпрянул. Нет такой веревки, чтобы удержала осколочника. Зарычал и выдернул веревку из рук, что ее держали. Потом дернулся снова – другая веревка захлестнула его шею и потянула назад.
Он закричал, крутанулся и взмахом клинка рассек веревку. Еще три петли вылетели из тьмы, целясь в него; паршенди выслали целую команду. Адолин перешел к защитным взмахам – Зайхель учил, как следует действовать при попытке врагов взять тебя в плен, опутав веревками. Наверняка и на земле перед ним натянули веревки, рассчитывая, что он бросится в атаку… Да, так оно и было.
Адолин попятился, рассекая путы, что успели на него накинуть. К несчастью, только ему было по силам взломать строй паршенди. Когда он вместо этого отступил, враги насели на передние ряды алети. Как всегда, паршенди атаковали небольшими отрядами и парами. Такая тактика была до безумия действенной в хаосе этого боя, под проливным дождем, перемежающимся вспышками молний и порывами ветра.
Перель, которого Адолин назначил командующим отряда, охранявшего фонари, призвал фланг принца к отступлению. Тот, не переставая сыпать ругательствами, перерезал последнюю веревку и отошел, держа меч наготове на случай, если паршенди бросятся вдогонку.
Не бросились. Но две фигуры последовали за ним, точно тени, когда он отступил.
– Еще живы, мостовики? – спросил Адолин.
– Еще живы, – ответил Шрам.
– На вас веревки висят, сэр, – заметил Дрехи.
Адолин вытянул руку и позволил Дрехи срезать их поясным ножом. Через плечо он следил за тем, как паршенди заново строятся. Сквозь треск молний и шум ветра до него доносились неприятные песнопения тех врагов, что держались в отдалении.
– Они продолжают посылать отряды, чтобы занять меня и отвлечь, – прорычал Адолин. – Паршенди не пытаются победить, просто держат подальше от основной битвы.
– Рано или поздно им придется с вами сразиться. – Дрехи срезал еще одну веревку. Потом поднял руку и провел ладонью по бритой голове, вытирая дождевые капли. – Они не могут взять и отодвинуть осколочника в сторону.
– Вообще-то, – бросил Адолин, прищурив глаза и прислушиваясь к песнопениям, – они именно это и делают.
Сквозь полосы дождя, которые трепал ветер, принц побежал, бряцая доспехом, к командирскому посту возле фонарей. Там стоял Перель в просторном дождевике и выкрикивал приказы. Он быстро отдал честь, увидев Адолина.
– Положение? – спросил принц.
– Плывем стоя, светлорд.
– Понятия не имею, что это значит.
– Так пловцы говорят, сэр. Мы то наступаем, то пятимся, но не движемся вперед. Наши силы почти равны, и каждая сторона ищет преимущество. Я больше всего беспокоюсь из-за резервов паршенди. Они уже должны были пустить их в ход.
– Резервы? – переспросил Адолин, окинув взглядом сумеречное плато. – Хотите сказать – певцы? – Справа и слева отряды алети сражались с другими подразделениями паршенди. Люди кричали и вопили, звенело оружие – поле боя оглашали знакомые смертельные звуки.
– Да, сэр. Они заняли возвышение в центре плато и поют так, что прямо наизнанку выворачиваются, буря бы их всех побрала.
Адолин припомнил нагромождение камней, высившееся в тусклом свете. Оно было достаточно большим, чтобы на вершине разместился целый батальон.
– Мы можем забраться на него с задней стороны?
– Светлорд, под таким дождем? Маловероятно, – усомнился Перель. – Возможно, вы бы смогли, но стоит ли идти туда в одиночку?
Адолин ждал, что знакомое нетерпение погонит его вперед, ждал желания рваться в битву, не заботясь о последствиях. Он приучил себя сопротивляться этой жажде и с удивлением ощутил, что оно… ушло. Пустота.
Он нахмурился. Устал. В этом ли все дело? Принц пытался осмыслить ситуацию под барабанную дробь капель по шлему.
«Нам надо добраться к тем паршенди позади, – подумал он. – Отец хочет, чтобы резервы вступили в бой и песня оборвалась…»
Что говорила Шаллан об этих внутренних плато? И возвышениях на них?
– Соберите мне батальон, – приказал Адолин. – Тысячу тяжелых пехотинцев. Через полчаса после нашего выступления посылайте оставшихся людей в полномасштабную атаку. Я собираюсь кое-что попробовать, и мне нужно, чтобы вы их отвлекли.
– Ты умер, – крикнул Далинар, обращаясь к небу. Он завертелся посреди центрального плато, между тремя полями битвы, испугав ближайших адъютантов и прислужников. – Ты сказал, что тебя убили!
Дождь хлестал его по лицу. Неужели в хаосе дождя и воплей собственные уши сыграли с ним злую шутку?
Я не Всемогущий, – ответил голос. Далинар повернулся, высматривая его среди всполошившихся спутников. Четверо мостовиков в дождевиках отпрянули, словно в испуге. Его капитаны неуверенно поглядывали на облака, держась за рукояти мечей.
– Кто-нибудь из вас слышал голос? – спросил Далинар.
Мужчины и женщины покачали головами.
– Вы… слышите Всемогущего? – уточнила одна из посыльных.
– Да. – Это был самый простой ответ, хотя он точно не знал, что происходит. Князь продолжил путь через центральное плато, намереваясь проверить, что творится на поле боя, где сражался Адолин.
Прости, – повторил голос. В отличие от видений, Далинар не видел аватара, который бы произносил эти слова. Они шли из ниоткуда. – Ты так старался. Но я ничего не могу для тебя сделать.
– Кто ты? – прошипел Далинар.
Я тот, кто остался, – сказал голос. Он звучал глубже, чем слышался в видениях. Внушительней. – Я его сохранившийся обломок. Я видел его тело, видел, как он умер, когда Вражда убил его. И… я сбежал. Чтобы продолжать делать то, что делал всегда. Частица бога, задержавшаяся в этом мире, – ветра, которые людям полагается чувствовать.
Отвечал ли он Далинару или просто произносил монолог? В видениях князь поначалу считал, что разговаривает с кем-то, но в конце концов обнаружил, что голос воспроизводил каким-то образом сохраненный текст. Происходит ли сейчас то же самое?
Вот буря, у него что, началось видение? Князь в ужасе застыл, вдруг представив себя распростертым на дворцовом полу, вообразившим все, что предшествовало этой битве под дождем.