Черный Шип уставился на них. В руках у Палоны был роман, и она читала.
– Ты это организовал? – спросил Далинар, кивком указывая на армию Ройона.
– Тут была такая суматоха, – объяснил Себариаль. – Они бродили туда-сюда, орали друг на друга, плакали и стенали. Очень поэтично. Я подумал – кто-то должен направить их в нужную сторону. Моя армия уже переправилась на нужное плато. Ты ведь понимаешь, там будет довольно тесно.
Палона перелистнула страницу, почти не обращая внимания на разговор.
– Ты видел Аладара? – поинтересовался Далинар.
Себариаль взмахнул рукой, сжимавшей чашу с вином:
– Он должен уже завершить переход. Найдешь его в той стороне. Повезло, что подветренной.
– Не задерживайся здесь, – попросил Далинар. – Иначе ты покойник.
– Как Ройон?
– К несчастью.
– Значит, это правда, – произнес Себариаль и, встав, отряхнул брюки – они каким-то образом все еще были сухими. – И над кем же я теперь буду насмехаться? – Он горестно покачал головой.
Далинар поехал в указанном направлении. Он заметил невероятное – два мостовика все еще следовали за ним, и им удалось его догнать там, где он задержался с Себариалем. Телохранители отсалютовали великому князю.
Глава Дома Холин сказал им, куда направляется, и прибавил скорости. Вот буря! С точки зрения боли, ехать верхом со сломанными ребрами было ненамного лучше, чем идти. Даже хуже.
Князь действительно обнаружил на следующем плато Аладара, который надзирал за тем, как его армия перетекала на указанное Шаллан. Раст Элталь тоже был там, в осколочном доспехе – из тех, что добыл на дуэли Адолин, – и руководил одним из механических мостов Далинара. Мост опустили рядом с двумя другими, которые пересекали ущелье в таких местах, где с помощью малых мостов это было бы невозможно.
Плато, на котором все они собирались, относительно небольшое, по меркам Расколотых равнин, но все-таки в нем набиралось несколько сотен ярдов в поперечнике. Можно было надеяться, что армии на нем поместятся.
– Далинар? – окликнул Аладар, подъезжая. С его седла свисал огромный бриллиант – похоже, украденный из фабриалевого фонаря Навани, – озарявший мокрый мундир и повязку на лбу, но в остальном великий князь выглядел невредимым. – Что происходит? Мне никто не может толком ответить на этот вопрос.
– Ройон мертв, – устало проговорил Далинар, придержав поводья Храбреца. – Он пал с честью, атакуя убийцу. Я надеюсь, шинца на какое-то время отвлекут.
– Мы победили, – радовался Аладар. – Я разбил тех паршенди. Свыше половины их мертвыми на том плато – возможно, даже три четверти. Адолин справился еще лучше, и, по донесениям, те, что были на плато Ройона, сбежали. Договор Отмщения выполнен! Возмездие за Гавилара свершилось и война окончена!
Он очень гордился. Далинар понял, что не может выдавить слова, которые разочаруют великого князя, и просто смотрел на него в оцепенении.
«Непозволительно, – подумал Черный Шип и ссутулился в седле. – Я должен вести их за собой».
– Это не имеет значения, да? – спросил Аладар чуть тише. – То, что мы победили?
– Конечно имеет.
– Но… разве мы не должны ощущать что-то другое?
– Изнеможение, – пробормотал Далинар, – боль, страдания. Вот что обычно чувствуешь после победы, Аладар. Мы победили, да, но теперь нам надо выжить, чтобы остаться победителями. Твои люди почти перешли?
Аладар кивнул.
– Отправь всех в центр, – велел Далинар. – Пусть прижмутся друг к другу, если придется. Мы должны быть готовы пройти через портал как можно быстрее, как только он откроется.
Если откроется.
Далинар погнал Храбреца вперед, пересек один из мостов и приблизился к плотным рядам солдат на другой стороне. Оттуда он не без труда стал пробираться к центру, где надеялся отыскать спасение.
Каладин взмыл в воздух следом за убийцей.
Расколотые равнины быстро удалялись от него. Мерцали упавшие самосветы, брошенные там, где ветром снесло палатки или где погибли солдаты. Они озаряли не только центральное плато, но и три по сторонам от него, а также еще одно – сверху оно выглядело до странности круглым.
Армии собирались там. На прочих плато тут и там виднелись небольшие холмики, точно веснушки на лице. Трупы. Так много…
Каладин обратил взгляд к небу. Он снова свободен. Ветра текли под ним, как будто поднимая и подталкивая. Несли его. Осколочный клинок растворился в тумане, и появилась Сил – превратилась в ленту из света и вертелась вокруг него.
Сил жива. Сил жива! Кэла по-прежнему переполнял восторг от этого. Разве она не должна быть мертвой? Когда он спросил ее об этом, пока они летели сюда, ответ был прост:
«Я была столь же мертва, сколь и твои клятвы».
Кэл продолжал подниматься, уходя с пути надвигающихся бурь. С высоты он видел их отчетливо. Сразу две: одна катилась с запада, озаренная вспышками красных молний, другая приближалась с востока, и ей предшествовала серая буревая стена. Они должны столкнуться.
– Великая буря? – поинтересовался Каладин, взмывая все выше следом за Сзетом. – Красную бурю призвали паршенди, но откуда взялась Великая буря? Сейчас не время для нее.
– Мой отец, – с мрачной торжественностью проговорила Сил. – Он ускорил ее ход. Каладин, он… сломлен. Он считает, что ничто из этого не должно было случиться. И хочет со всем покончить, всех смыть прочь, пытается спрятаться от будущего.
Ее отец… то есть сам Буреотец желал, чтобы все погибли?!
Великолепно.
Убийца исчез наверху, погрузился в темные облака. Каладин стиснул зубы и добавил ради ускорения новый поток буресвета в плетение, тянувшее его вверх. Он влетел в слой туч как стрела, и все вокруг него окрасилось в невыразительный серый цвет.
Юноша следил, не появятся ли проблески света, означающие, что Сзет бросился в атаку. Он понимал, что на предупреждение не стоит особо рассчитывать.
Пространство вокруг него посветлело. Убийца? Каладин отвел руку в сторону, и Сил тотчас же превратилась в клинок.
– А как же десять ударов сердца? – уточнил он.
«Только не в том случае, когда я рядом и начеку. Проволочка свойственна тем, кто мертв. Их надо каждый раз призывать из небытия».
Каладин вырвался из туч на солнечный свет.
И ахнул. Он и забыл, что сейчас день. Здесь, высоко над сумерками войны, солнечный свет проливался на покрывало из облаков, заставляя их излучать сияние, бледное и прекрасное. Разряженный воздух был ледяным, но неистовый буресвет внутри позволял не обращать на это никакого внимания. Враг завис неподалеку, ногами к земле, с опущенной головой и серебристым осколочным клинком в руке. Каладин разорвал часть потоков буресвета из плетения, чтобы остановиться вровень с убийцей.
– Я Сзет-сын-сына-Валлано, – провозгласил шинец. – Неправедник… Неправедник. – Он поднял голову; его глаза были широко распахнуты, челюсти крепко сжаты. – Ты украл клинки чести. Это единственное объяснение.
«Вот буря!» Каладин всегда представлял себе Убийцу в Белом спокойным, хладнокровным. Это же было нечто совсем иное.
– Такого оружия у меня нет, – возразил мостовик. – И я не понимаю, зачем оно могло бы мне понадобиться.
– Я слышу твою ложь. Я узнаю ее. – Сзет метнулся вперед, замахиваясь мечом.
Кэл бросил дополнительный поток буресвета в сторону и сместился, убравшись с дороги противника. Замахнулся клинком, но и близко не задел шинца.
– Надо было мне больше упражняться с мечом, – пробормотал он.
«О! Точно. Тебе ведь наверняка хочется, чтобы я была копьем, да?»
Оружие расплылось облаком тумана, потом удлинилось и выросло в серебристое копье с мерцающей вязью глифов вдоль заостренных сторон наконечника. Сзет кувыркнулся в воздухе и вновь уравновесил плетения потоков буресвета так, чтобы зависнуть. Вытаращился на копье и, похоже, вздрогнул.
– Нет. Неправедник. Я неправедник. Никаких вопросов.
Буресвет заструился изо рта Сзета, когда он запрокинул голову и заорал; напрасный человеческий вопль растворился в бескрайнем пространстве небес.
Под ними загрохотал гром и облака потемнели.
Шаллан металась по круглой комнате от лампы к лампе, заряжая каждую буресветом. Она ярко сияла, вобрав в себя свет из фонарей ревнителей. Не было времени на объяснения.
Вот и вся секретность по поводу ее способностей к связыванию потоков.
Вся комната представляла собой огромный фабриаль, питавшийся буресветом ламп. Она должна была это понять сразу. Шаллан миновала Инадару, которая уставилась на нее.
– Светлость, как… как вы это делаете?
Несколько ученых дам опустились на пол и принялись спешно рисовать охранные глифы на тряпках, из-за влажности используя мел. Шаллан не знала, молятся они о защите от бурь или от нее самой. Но кто-то точно прошептал: «Падшая Сияющая», и она это услышала.
Еще две лампы. Она зарядила рубин, оживила его, и буресвет в ней закончился.
– Самосветы! – потребовала она, завертевшись. – Мне нужен буресвет!
Люди в комнате переглядывались, и только Ренарин с плачем продолжал царапать на стене одни и те же глифы. Буреотец! Она осушила всех до дна. Одна из ученых разыскала в мешке масляный фонарь, тот излучал свет, бледный по сравнению с лампами на стенах. Шаллан выбежала из дыры на месте двери и оглядела солдат, что собирались снаружи. Их были тысячи и тысячи во тьме. К счастью, у некоторых имелись фонари.
– Мне нужен ваш буресвет! – крикнула она. – Это…
Адолин?! Заметив его в первых рядах толпы, Шаллан ахнула, и на миг все прочие мысли покинули ее. Он опирался на мостовика и выглядел ужасно – левая сторона лица вся в крови и синяках, форма разорвана и окровавлена. Шаллан бросилась вперед и прижалась к нему.
– Я тоже рад тебя видеть, – пробормотал он, зарывшись лицом в ее волосы. – Говорят, ты вытащишь нас из этих неприятностей?
– Неприятностей? – переспросила она.
Гром грохотал и трещал без остановки, а красные молнии падали уже не по отдельности, а сплошным потоком. Вот буря! Она и не поняла, что стихия так близко!