– Ложь? – в ужасе переспросила она. – Каладин! Ты за кого меня принимаешь? За криптика?
– А кто такие криптики?
Сил, все еще сидя в «кресле», выпрямилась и опустила голову набок:
– Вообще-то… вообще-то, я понятия не имею. Ух!..
– Сил…
– Серьезно, Каладин! Я не знаю. Не помню. – Она схватила себя обеими руками за белые полупрозрачные волосы и потянула в разные стороны.
Он нахмурился, потом ткнул в нее пальцем:
– Это…
– Я видела на рынке женщину, которая так делала, – пояснила Сил, опять дергая себя за волосы. – Означает, что я удручена. Наверное, больно. Как же это… ой-ой? В общем, дело не в том, что я не хочу тебе рассказывать то, что знаю. Я хочу! Просто… просто не знаю, что я на самом деле знаю.
– Бессмыслица какая-то.
– Только представь себе, как это меня бесит!
Каладин вздохнул и продолжил путь, минуя озерца стоячей воды, заполненные мусором. Вдоль одной из стен ущелья расположилась поросль чахлых, но упорных камнепочек. Наверное, здесь им доставалось мало света.
Он глубоко вдохнул тяжелые запахи жизни. Мох и плесень. Полуразложившихся трупов было мало – чаще попадались уже скелеты. Кладин держался подальше от той части дна, где ползали спрены гниения, похожие на красные точки. Прямо рядом с ними заросли обороцветов колыхали в воздухе нежными веерообразными листьями, над которыми танцевали зеленые искры – спрены жизни. Жизнь и смерть в этих ущельях шли рука об руку.
Он изучил несколько ответвлений от главного ущелья. Было странно не знать округу; Каладин освоил ближайшие к лагерю Садеаса ущелья лучше, чем сам лагерь. Пока шел, ущелье делалось глубже и шире. Юноша нанес несколько отметин на стены.
У одной из развилок Каладин нашел круглое открытое пространство, где было мало мусора. Отметил его и пошел назад, снова поставив знак на стене, перед тем как свернуть в другую сторону. В конце концов, они с Сил обнаружили еще одно место, где стены ущелья расступались, создавая нечто вроде зала.
– Приходить сюда было опасно, – проговорила она.
– В ущелья? Так близко к военным лагерям ущельных демонов быть не может.
– Нет. Я имела в виду, что для меня было опасно приходить в ваш мир, когда я еще не нашла тебя.
– Где ты была до того?
– В другом месте. Там много спренов. Я плохо помню… там были парящие в воздухе огни. Живые огни.
– Вроде спренов жизни.
– Да. И нет. Явившись сюда, я могла умереть. Без тебя, без разума, рожденного в этом мире. Я не умела мыслить. Сама по себе была просто еще одним спреном ветра.
– Но ты не спрен ветра. – Каладин присел возле большого озерца. – Ты спрен чести.
– Да.
Каладин сжал сферу в ладони, и похожее на пещеру пространство погрузилось в густые сумерки. Наверху был день, но трещина небесного цвета казалась далекой, недосягаемой.
Груды нанесенного потопом мусора окутались тенями и как будто вновь обрели плоть. Кучи костей теперь походили на безвольные руки, на трупы, сваленные друг на друга. Миг спустя на Каладина нахлынули воспоминания. Вот он с воплем несется на строй лучников-паршенди. Его друзья умирают на пустынных плато, захлебываясь собственной кровью.
Грохот копыт по камню. Неуместное пение на чужеродном языке. Крики людей – темноглазых и светлоглазых. Мир, которому было наплевать на мостовиков. Они были мусором. Жертвой, которую следовало бросить в ущелья, чтобы очистительные воды потопа унесли ее прочь.
Это и был их истинный дом – эти дыры в земле, эти места, расположенные ниже всех прочих. Когда его глаза привыкли к полумраку, воспоминания о смерти схлынули, хотя ему не суждено было когда-нибудь от них избавиться. Он всегда будет носить эти шрамы в памяти, как и множество шрамов на теле. Как и те, что на его лбу.
Озерцо перед ним излучало темно-фиолетовый свет. Каладин заметил это раньше, но при свете его сферы разглядеть такое было непросто. Теперь, в сумерках, проявилось жутковатое свечение поверхности воды.
Сил приземлилась возле озерца – она выглядела как женщина, стоящая на океанском берегу. Каладин нахмурился и подался вперед, чтобы лучше ее разглядеть. Она казалась… другой. Может, ее лицо изменило форму?
– Подобные тебе и впрямь существуют, – прошептала Сил. – Я их не знаю, но слышала, что другие спрены пытаются по-своему вернуть то, что было потеряно.
Спрен посмотрела на него, и ее лицо вновь обрело знакомые очертания. Мимолетная перемена была едва различимой, и Каладин сомневался, что она ему не померещилась.
– Я единственный спрен чести, явившийся сюда. Я… – Она как будто напрягала память. – Мне запретили. Я все равно пришла. Чтобы разыскать тебя.
– Ты знала обо мне?
– Нет. Но я знала, что найду тебя. – Она улыбнулась. – Я летала вместе с кузенами и искала.
– Со спренами ветра.
– Без нашей связи я, в общем-то, одна из них. Хотя они и не умеют делать то, что делаем мы. А то, что мы делаем, важно. Так важно, что я все бросила и пришла, против воли Буреотца. Ты его видел. Во время бури.
Волоски на руках Каладина встали дыбом. Он и впрямь видел во время бури какое-то существо. Лицо, огромное, как само небо. Кем бы оно ни было – спреном, Вестником или богом, – Каладин не удостоился пощады от его ветров в тот день, когда висел вниз головой.
– Каладин, мы нужны, – негромко проговорила Сил.
Она махнула ему, и он опустил руку к берегу маленького фиолетового океана, который слабо светился во тьме ущелья. Спрен взошла на его ладонь, и он встал, поднимая ее.
Она прошагала по его пальцам, и Каладин ощутил легкое давление ее веса, что было непривычно. Он повернул руку, когда спрен дошла до края ладони, и наконец Сил оказалась стоящей на кончике его пальца, сцепив руки за спиной. Он поднял этот палец к лицу, и их взгляды встретились.
– Ты, – сказала Сил, – должен стать тем, кого ищет Далинар Холин. Нельзя допустить, чтобы его поиски оказались напрасными.
– Сил, они заберут это у меня, – прошептал Каладин. – Придумают, как отнять тебя у меня.
– Глупости. Сам знаешь.
– Знаю, но чувствую, что все наоборот. Они сломали меня. Я не тот, за кого ты меня принимаешь. Я не Сияющий.
– Я не это видела. На поле боя, после предательства Садеаса, когда люди попали в ловушку и им не от кого было ждать помощи. В тот день я видела героя.
Он посмотрел ей в глаза. У нее были зрачки – хоть и созданные из разных оттенков белого и синего, как и все остальное в ней. Спрен светилась слабее самых тусклых сфер, но этого хватало, чтобы озарить его палец. Она улыбнулась, явно не испытывая ни малейших сомнений в нем.
Хоть кто-то из них не сомневался в нем.
– Я попытаюсь, – прошептал юноша.
Он пообещал.
– Каладин?
Это был голос Камня, с его отчетливым рогоедским акцентом. Он произносил «Каладин», с ударением на последний слог, вместо обычного «Каладин», с ударением на первую «а».
Сил взмыла с пальца юноши, превратилась в светящуюся ленту и упорхнула к Камню. Он выразил ей уважение по-рогоедски, коснувшись рукой плеч, а потом подняв ко лбу. Сил хихикнула, ее глубокомысленная серьезность мигом превратилась в девчачий восторг. Сил, быть может, состояла лишь в дальнем родстве со спренами ветра, но проказливая натура их явно объединяла.
– Эй! – Каладин кивнул Камню и опустил руку в озерцо. Он выловил аметистовый броум и поднял его. Где-то на равнинах светлоглазый умер с этой сферой в кармане. – Будь мы все еще мостовиками, это было бы сокровище.
– Мы по-прежнему мостовики. – Камень приблизился и взял сферу у Каладина. – И это по-прежнему сокровище. Ха! Пряности, которые мне выдал интендант, тума’алки! Я обещал, что не стану готовить еду из навоза, но это трудно, потому что солдаты привыкли к пище, которая не слишком от него отличается. – Он поднял сферу. – Я использовать это, чтобы купить лучшее, да?
– Конечно.
Сил приземлилась на плечо Камня, превратилась в девушку и села.
Камень покосился на нее и попытался поклониться собственному плечу.
– Сил, прекрати издеваться над ним, – попросил Каладин.
– Это же весело!
– Будь благословенна за помощь для нас, мафах’лики, – сказал ей Камень. – Я стерплю все, что только пожелаешь от меня. И раз я теперь свободный, то могу построить святилище, которое будет достойно тебя.
– Святилище? – переспросила Сил, распахнув глаза. – О-о-о!..
– Сил! – воскликнул Каладин. – Перестань. Камень, я нашел хорошее место, где парни смогут тренироваться. Оно отсюда в паре ответвлений. Я сделал отметки на стенах.
– Да, мы эту вещь увидеть. Тефт повел туда людей. Странно. Это место пугает; сюда никто не приходит, и все-таки новые рекруты…
– Они раскрываются, – предположил Каладин.
– Да. Как ты узнал, что это случится?
– Они там были, – пояснил капитан. – В лагере Садеаса, когда нам предписали проводить все дежурства без исключения в ущельях. Они видели, что мы сделали, и слышали истории о том, как мы учились. Приведя их сюда, мы пригласили их в свой круг; это что-то вроде обряда посвящения.
У Тефта были проблемы с тем, чтобы пробудить в бывших мостовиках интерес к его тренировкам. Старый солдат все время раздраженно орал на них. Они же сами решили остаться с Каладином, а не воспользоваться свободой, так отчего же не хотят учиться?
Их нужно было пригласить. И не только словами.
– Ну ладно, – сказал Камень. – Меня послал Сигзил. Он хочет знать, готов ли ты поупражняться, применяя свои способности.
Каладин глубоко вздохнул и посмотрел на Сил, потом кивнул:
– Да. Приведи его. Можем заняться этим здесь.
– Ха! Наконец-то. Сейчас я за ним сбегаю.
10Красный ковер, что когда-то был белым
Наступил конец света, и виновата была Шаллан.
– Притворись, что ничего не случилось, – прошептал отец. Он вытер что-то влажное с ее щеки. Его палец сделался красным. – Я буду тебя защищать.
Комната трясется? Нет, это Шаллан. Она дрожит. И чувствует себя такой маленькой. Когда-то ей казалось, что одиннадцать – это почтенный возраст. Но она ребенок, все еще ребенок. Она малышка.