Ватах посмотрел ей в глаза. У Шаллан упало сердце, когда она поняла, что дезертир не дрогнул. Буря внутри ее начала спадать, а страхи усилились. Что она творит?! Это же безумие!
Ватах опять отвернулся, и она поняла, что потеряла его. Вожак рявкнул, чтобы ее взяли в плен.
Никто не шевельнулся. Шаллан сосредоточилась только на нем, упустив двадцать с лишним дезертиров. Между тем они подошли ближе, подняв факелы. Бандиты глядели на нее, не пряча лиц, и она видела лишь следы прежнего вожделения. Их глаза были широко распахнуты и наполнены тревогой, они прислушивались к далеким воплям. Одни трогали те места на форме, где раньше были нашивки. Другие поглядывали на копья и топоры, с которыми, должно быть, еще совсем недавно служили.
– Вы что же, дурни, обдумываете это?! – изумился Ватах.
Один дезертир – невысокий, с покрытым шрамами лицом и повязкой через глаз – кивнул.
– Я не прочь начать заново, – проворчал он. – Клянусь бурей, это было бы здорово.
– Однажды я спас женщине жизнь, – пробормотал другой – высокий, лысеющий мужчина лет сорока с небольшим. – На несколько недель превратился в героя. За меня в тавернах произносили тосты. И принимали сердечно. Преисподняя! Да мы тут медленно умираем.
– Мы ушли, чтобы покончить с притеснением! – заорал Ватах.
– И что же мы сделали со своей свободой? – спросил кто-то из задних рядов.
В последовавшей тишине Шаллан слышала только крики о помощи.
– Пошло все в бурю, я иду, – сказал одноглазый коротышка и побежал вверх по склону.
Следом за ним устремились другие. Шаллан повернулась, сложив руки перед собой, и почти весь отряд кинулся в атаку. Блат замер, и свет факела в руках пробегавшего дезертира озарил его потрясенное лицо. Потом он издал ликующий возглас, спрыгнул на землю и, вскинув дубину, вместе с дезертирами побежал сражаться.
Шаллан осталась с Ватахом и еще двумя. Они выглядели сбитыми с толку тем, что случилось. Вожак скрестил руки и громко вздохнул:
– Вот придурки.
– Они хотят стать лучше, и это не делает их придурками, – возразила Шаллан.
Тот фыркнул и окинул ее взглядом. Девушка ощутила панику. Минуту назад этот мужчина был готов ее ограбить и, возможно, сделать кое-что похуже. Он не шевельнулся в ее направлении, но теперь, без большей части факелов, его лицо выглядело еще более грозным.
– Кто ты такая? – спросил он.
– Шаллан Давар.
– Ну так вот, светлость Шаллан. Я надеюсь ради вашего же блага, что вы умеете держать слово. Идем, ребята. Посмотрим, удастся ли нам спасти этих идиотов.
И он направился через холмы к битве в сопровождении оставшихся дезертиров.
Шаллан тихонько выдохнула. Буресвет не вышел; она использовала весь. Ноги почти не болели, но веденка чувствовала изнеможение и была пуста, словно пробитый винный мех. Девушка подошла к фургону, привалилась к нему, а потом сползла на землю. Запрокинув голову, уставилась на небо. Рядом появились несколько спренов изнеможения, похожих на небольшие пылевые вихри.
Салас, первая луна, был фиолетовым диском в центре скопления ярких белых звезд. Крики и вопли битвы звучали с прежней силой. Хватит ли дезертиров? Она не знала, сколько там бандитов.
В сражении от нее не будет никакой пользы. Шаллан зажмурилась, потом забралась на свое место и вытащила блокнот. Под звуки битвы она нарисовала глифы – молитву надежды.
– Они прислушались, – прожужжал рядом с ней Узор. – Ты их изменила.
– Не могу поверить, что это сработало.
– Ах… ты хорошо владеешь обманами.
– Нет, я действительно не верю. Кажется невозможным, что они в самом деле прислушались ко мне. Это ведь закоренелые преступники.
– Ты обманы и правда, – негромко проговорил Узор. – Обманы и правда меняют.
– Что это значит?
Салас давал слишком мало света – рисовать было трудно, но Шаллан старалась как могла.
– Ты раньше говорила об одном потоке, – напомнил Узор. – О светоплетении, силе света. Но ты владеешь еще кое-чем. Силой трансформации.
– Духозаклинание? Я никого не духозаклинала.
– Ммм… И все же ты их трансформировала. И все же. Ммм…
Шаллан завершила молитву, потом подняла ее и заметила, что из блокнота вырвана предыдущая страница. Кто мог это сделать?
Она не могла возжечь молитву, но казалось, что Всемогущий не станет из-за этого сердиться. Шаллан прижала листок к груди и, закрыв глаза, стала ждать, пока доносившиеся снизу звуки не утихли.
21Пепел
Посредники – форма для мира, так говорили.
Форма для наставлений и утешенья.
Но боги, присвоив ее, все изменили.
Принесла эта форма лишь ложь и разрушенья.
Шаллан закрыла глаза Блата, не глядя на рваную рану на его животе, на кровавые внутренности. Вокруг нее караванщики искали среди руин лагеря полезные вещи. Люди стонали, но кое-какие стоны прерывались, когда Ватах одного за другим казнил бандитов.
Шаллан его не остановила. Он выполнял свой долг с мрачным видом и, проходя мимо, даже не смотрел на нее. «Думает, что мог с легкостью оказаться на месте этих бандитов со всеми своими людьми, – подумала веденка, опять взглянув на Блата, чье мертвое лицо освещали костры. – Что отделяет героев от злодеев? Одна речь в ночи?»
Блат был не единственным павшим в сражении; Ватах потерял семерых солдат. Они убили в два с лишним раза больше бандитов. Девушка поднялась, ощущая неимоверную усталость, как вдруг заметила, что из-за пазухи Блата что-то выглядывает. Она наклонилась и открыла куртку.
Там во внутреннем кармане лежал рисунок – портрет Блата. Тот самый, на котором наемник был изображен таким, каким его вообразила Шаллан. Солдатом в опрятной военной форме, со взглядом, устремленным вперед, а не себе под ноги. Героем.
Когда он успел забрать это из ее блокнота? Шаллан взяла листок и сложила его, разгладив складки.
– Я была не права, – прошептала она. – Блат, ты был отличным выбором для начала моей коллекции. Сражайся хорошо за Всемогущего, пока спишь, храбрец.
Девушка встала и окинула лагерь взглядом. Несколько паршунов стащили трупы к погребальным кострам. Вмешательство Шаллан спасло торговцев, но они все равно понесли тяжелые потери. Она не считала, но цена победы казалась высокой. Десятки мертвецов, включая большинство охранников, – и среди них был ириали, которого она повстречала минувшим вечером.
Шаллан так вымоталась, что ей хотелось заползти в свой фургон, свернуться калачиком и уснуть. Вместо этого она отправилась искать главных караванщиков.
Изможденная, в пятнах крови разведчица, которую они встретили накануне, стояла возле походного стола и разговаривала с пожилым бородатым мужчиной в войлочной шапке. У него были голубые глаза. Просматривая список, который ему принесла женщина, он запустил пальцы в бороду.
Оба взглянули на Шаллан. Разведчица положила руку на меч; мужчина продолжил поглаживать бороду. Поблизости караванщики перебирали содержимое фургона, который перевернулся и рассыпал тюки с тканью.
– И вот идет наша спасительница, – сказал незнакомец. – Светлость, даже сами ветра не смогли бы воспеть ваше величие или воздать вам должное за чудесное прибытие в нужный момент.
Шаллан не ощущала величия. Она ощущала себя усталой, больной и грязной. Ее босые ноги, спрятанные под подолом платья, опять начали болеть, и она растратила нужный для светоплетения буресвет. Ее платье выглядело почти что нищенским, а волосы – хоть и заплетенные в косу – были в полном беспорядке.
– Вы хозяин каравана? – спросила Шаллан.
– Меня зовут Макоб, – ответил он с необычным акцентом. Не тайленец, не алети. – Вы уже встречались с моей помощницей Тин. – Бородач кивком указал на женщину. – Она возглавляет наших охранников. Как ее солдаты, так и мои товары после ночных встреч… понесли потери.
Тин скрестила руки на груди. Она по-прежнему была в своем желтовато-коричневом плаще, и в свете сфер Макоба Шаллан видела, что тот сшит из хорошей кожи. Что следовало думать о женщине, одетой как солдат и с мечом на поясе?
– Я передала Макобу ваше предложение, – сказала Тин. – Которое вы сделали раньше, на холме.
Макоб рассмеялся, хоть смех и казался неуместным в их обстоятельствах.
– «Предложение» – так она это называет. Моя помощница убеждена, что эта угроза была настоящей. Наемники явно работают на вас. Мы тут обсуждали, какие могут быть ваши намерения по поводу каравана.
– Наемники раньше на меня не работали, – объяснила Шаллан, – но работают теперь. Пришлось их немного подтолкнуть к принятию решения.
Тин вскинула бровь.
– Сильно же вы их подтолкнули, светлость…
– Шаллан Давар. Я прошу у вас того же, о чем просила Тин. Сопроводите меня к Расколотым равнинам.
– Но ведь ваши солдаты могут это сделать, – заметил Макоб. – Наша помощь вам не требуется.
«Вы нужны, чтобы мои „солдаты“ помнили о том, на что они способны», – подумала Шаллан. Чутье подсказывало, что чем больше напоминаний о нормальной жизни будет у дезертиров, тем лучше для нее.
– Они солдаты, – проговорила веденка. – У них нет ни малейшего понятия о том, как обеспечить светлоглазой даме надлежащий комфорт. А вот у вас имеются удобные фургоны и товаров в изобилии. Если вы еще не поняли по моему непритязательному виду, я отчаянно нуждаюсь в минимальных удобствах. Мне бы не хотелось прибыть на Расколотые равнины похожей на бродяжку.
– Ее солдаты нам и впрямь пригодятся, – согласилась Тин. – От моего отряда осталась горстка.
Она опять изучила Шаллан – на этот раз в ее взгляде сквозило любопытство, и был этот взгляд отнюдь не враждебным.
– Мы заключим соглашение, – произнес Макоб, широко улыбаясь и протягивая руку Шаллан через стол. – В благодарность за спасение моей жизни я позабочусь о том, чтобы у вас появилась новая одежда и отличная еда на все время нашего общего путешествия. Вы и ваши люди обеспечите нашу безопасность на остатке пути, а потом мы расстанемся, полностью выплатив друг другу долги.