Каладин развернул свою кобылу, и в этот момент увидел, с кем повстречался Далинар. Это был светлорд Амарам. Оба находились слишком далеко, чтобы их можно было услышать, но он видел веселое лицо Далинара. Амарам махнул Адолину и Ренарину, и принцы подъехали, широко улыбаясь.
Кэла захлестнул гнев – внезапный, страстный, почти удушающе сильный, – даже кулаки невольно сжались. Воздух со свистом вырвался сквозь стиснутые зубы. Это его удивило. Он-то думал, что достаточно глубоко схоронил свою ненависть.
Юноша демонстративно направил лошадь в другую сторону, и возможность отправиться в дозор вместе с новобранцами показалась вдруг весьма привлекательной идеей.
Ему точно не помешает на время покинуть военные лагеря.
26Пряник
Наш народ они винят
В утрате той земли,
Но сами город на востоке
Не уберегли.
Ведь посланья предков наших ясно говорят:
Его не боги сокрушили сотни лет назад.
Адолин обрушился на паршенди и, забыв про оружие, ударил плечом ближайшего врага. Тот охнул, его песня прервалась, и Адолин крутанулся вокруг своей оси, взмахнув осколочным клинком. Меч слегка замедлялся, проходя сквозь плоть.
Юноша закончил маневр, не обращая внимание на мерцающий буресвет, вытекавший из трещины на плече. Вокруг него падали трупы с выжженными глазницами. Тяжелое дыхание делало воздух внутри шлема горячим и влажным.
«Там», – подумал он, поднимая клинок и бросаясь в атаку.
За ним последовали его люди – наконец-то не мостовики, но настоящие солдаты. Мостовиков он оставил на плато сосредоточения. Принц не желал видеть вокруг себя тех, кто не хотел сражаться с паршенди.
Адолин и его солдаты пробились сквозь паршенди и соединились с отчаянно сражавшимся отрядом людей в зеленой форме с золотыми вставками, который возглавлял осколочник в доспехе тех же цветов. Он сражался большим молотом – собственного клинка у него не было.
Адолин пробился к нему.
– Джакамав? – окликнул он. – Ты в порядке?
– В порядке? – раздался из-под шлема приглушенный голос Джакамава. Потом он поднял забрало и продемонстрировал широкую улыбку. – Лучше не бывает!
Он рассмеялся. Бледно-зеленые глаза пылали от боевого Азарта. Принцу это чувство было хорошо знакомо.
– Тебя почти окружили! – воскликнул Адолин, поворачиваясь навстречу группе паршенди, что мчались на него парами. Юноша испытал уважение к ним за то, что бросились в атаку на осколочника, а не сбежали. Это, как правило, означало смерть, но в случае победы можно было повернуть ход сражения.
Джакамав рассмеялся едва ли не так же довольно, как когда наслаждался чьим-то пением в винной лавке, и этот смех был заразительным. Адолин, атакуя паршенди, сам ухмылялся и косил их удар за ударом. Он никогда не наслаждался обычными боями как хорошими дуэлями, но в тот момент, несмотря на всю грубую приземленность сражения, ощутил и вызов, и восторг.
Спустя несколько минут, когда мертвецы лежали у ног Адолина, он завертелся в поисках новых противников. Плато имело очень странную форму: до того как равнины были расколоты, оно было высоким холмом, но теперь половина его очутилась на противоположном плато. Юноша не представлял, что за сила могла рассечь гору пополам, до основания.
Впрочем, холм и сам был необычной формы, так что, возможно, это как-то повлияло на разлом. Он походил скорее на приземистую пирамиду всего из трех уровней. Широкое основание, на нем – второе плато, примерно сотню футов в поперечнике, а поверх этих двух – третье, заостренное и поменьше размером, помещенное точно посередине. Почти как торт из трех слоев, который разрезали большим ножом строго по центру.
Адолин и Джакамав сражались на втором ярусе поля боя. Строго говоря, принца в этой вылазке не должно было быть. Очередь его войска еще не наступила. Однако пришло время воплотить следующую часть плана Далинара. Принц прибыл лишь с небольшим ударным отрядом, но зато вовремя. Джакамава окружили здесь, на втором ярусе, и регулярная армия не сумела к нему пробиться.
Теперь паршенди были отброшены назад, к краям яруса. Они по-прежнему полностью удерживали верхнюю площадку; именно там и находилась куколка. Из-за этого их позиция была плоха. Да, враг занял высоту, но ему приходилось удерживать склоны между ярусами, чтобы обеспечить себе путь к отступлению. Паршенди явно надеялись добыть светсердце до того, как прибудут люди.
Адолин столкнул солдата-паршенди с края, – пролетев футов тридцать, тот упал на сражавшихся на нижней площадке, – потом посмотрел направо. Там был склон, ведущий вверх, но паршенди оберегали все подходы. Он был весьма не прочь забраться на вершину…
Юноша посмотрел на отвесный склон утеса между его ярусом и тем, что был выше.
– Джакамав! – Он указывал куда-то вверх.
Джакамав проследил за жестом Адолина. Потом на миг прервал сражение и заорал:
– Это безумие!
– Точно, – согласился Адолин, беря разбег.
– Тогда вперед, начнем!
Джакамав вручил свой молот принцу, а тот вложил его в чехол на спине друга. Потом они вдвоем побежали к отвесной скале и начали карабкаться.
Пальцы Адолина, закованные в броню, скрежетали по камню, когда он подтягивал себя. Солдаты внизу подбадривали их возгласами. Зацепок на скалах было предостаточно, хотя без осколочного доспеха, который облегчал подъем и защитил бы в случае падения, Адолин ни за что бы на это не решился.
Чистое безумие; все закончится тем, что их окружат. Однако два осколочника, поддерживая друг друга, могли делать удивительные вещи. Кроме того, если их начнут давить числом, всегда можно спрыгнуть с утеса – при условии, что доспехи будут в достаточно хорошем состоянии, чтобы пережить падение.
Это был один из тех рискованных маневров, на которые Адолин никогда не осмеливался, если на поле боя был его отец.
Он приостановился на полпути. На краю верхнего яруса собрались паршенди, готовясь к прибытию осколочников.
– У тебя есть план, как нам там закрепиться? – спросил Джакамав, цеплявшийся к скале рядом с Адолином.
Княжич кивнул:
– Просто будь готов мне помогать.
– Конечно. – Джакамав окинул взглядом возвышенность; его лицо скрывал шлем. – Кстати, откуда ты вообще тут взялся?
– Я подумал – ни одна армия не откажется от осколочников, которые предложат свою помощь.
– Осколочников? Во множественном числе?
– Ренарин там, внизу.
– Надеюсь, не сражается.
– Его окружает большой отряд солдат, которым даны тщательные инструкции ни в коем случае не позволять ему вмешиваться в битву. Отец просто хотел, чтобы он увидел, как все происходит.
– Я знаю, что делает Далинар. Он пытается продемонстрировать дух сотрудничества и положить конец распрям между великими князьями. Поэтому и посылает своих осколочников помогать, хотя очередь не его.
– У тебя есть возражения?
– Еще чего! Давай поглядим, сможешь ли ты расчистить там местечко. Мне понадобится минута, чтобы вытащить молот.
Адолин ухмыльнулся под шлемом. Джакамав, его закадычный приятель, был землевладельцем и осколочником великого князя Ройона. Важно, чтобы светлоглазые вроде Джакамава видели, как Далинар и Адолин не покладая рук трудятся во имя лучшего Алеткара. Возможно, несколько случаев вроде этого покажут ценность надежного альянса по сравнению с вероломной вре́менной коалицией, которую предлагал Садеас.
Адолин карабкался все выше, Джакамав следовал за ним, и вот до вершины осталось футов десять. Там сгрудились паршенди, держа наготове молоты и топоры – оружие для сражения с человеком в осколочном доспехе. Несколько лучников выпустили стрелы, которые отскочили от лат, не причинив никакого вреда.
«Ну хорошо», – подумал Адолин и выставил руку в сторону. Продолжая другой рукой цепляться за камни, он призвал осколочный клинок, а потом вонзил его в скалу, плоской частью лезвия параллельно краю. Вскарабкался вровень с клинком.
И ступил на лезвие.
Осколочные клинки не ломались – они даже почти не гнулись, – поэтому меч выдержал его вес и у него оказалась надежная опора и точка приложения силы, так что, когда он присел и прыгнул, доспех позволил ему взмыть. Пролетая над краем верхнего яруса, юноша схватился за скалу прямо под ногами паршенди и использовал ее, чтобы бросить себя в самую гущу поджидавших противников.
Когда он врезался в них с силой валуна, паршенди прекратили петь. Принц вскочил на ноги, мысленно призывая осколочный клинок, потом вклинился плечом в одну группу и начал раздавать тумаки, сломав одному паршенди грудную клетку, а другому разбив голову. Панцирные латы солдат трескались с неприятным звуком. Враги разлетались в стороны. Кое-кто упал с утеса.
Адолин принял на предплечья несколько ударов, прежде чем осколочный клинок вновь к нему вернулся. Он размахивал клинком, до того сосредоточенный на необходимости удержать позицию, что не заметил Джакамава, пока осколочник в зеленом не оказался рядом, круша врагов своим молотом.
– Спасибо, что скинул мне на голову целый отряд паршенди, – крикнул Джакамав, замахиваясь. – Это был чудесный сюрприз.
Адолин ухмыльнулся и махнул рукой:
– Куколка!
Наверху народу было не много, хотя по склону неслись новые группы паршенди. Адолин и Джакамав оказались недалеко от куколки – громадного удлиненного валуна зеленовато-коричневого цвета. Она крепилась к скалам той же субстанцией, из которой состоял ее панцирь.
Адолин перепрыгнул через дергавшегося на земле паршенди с иссохшими ногами и рванулся к куколке. Джакамав, бряцая доспехом, последовал за ним. Добраться до светсердца было сложно – у куколок панцирь крепкий, как камень, – но с осколочным клинком это не представляло проблем. Нужно просто убить существо, а потом вырезать дыру, чтобы вырвать сердце и…