Тин вздохнула, потом кивнула.
– Ну ладно. Ты готова открыть мне, в чем заключается эта грандиозная афера?
– Далинар Холин. Его сын помолвлен с женщиной из Йа-Кеведа.
Тин вскинула бровь:
– Любопытно. И эта женщина не прибудет?
– Не тогда, когда ее ждут, – сказала Шаллан.
– И ты выглядишь как она?
– Можно сказать и так.
Тин улыбнулась:
– Мило. Ты заставила меня думать, что дело в шантаже, который весьма сложен. А вот такую аферу ты, возможно, сумеешь провернуть. Я под впечатлением. Это дерзко, но осуществимо.
– Спасибо.
– Так в чем же заключается план? – спросила Тин.
– Ну, я представлюсь Холину, заявлю, что я та женщина, на которой его сын должен жениться, и пусть он разместит меня в своем особняке.
– Нехорошо.
– Почему?
Тин резко покачала головой:
– В этом случае ты окажешься целиком и полностью в долгу у Холина. Он решит, что ты нуждаешься в нем, и тогда об уважении к себе можешь даже не мечтать. Афера, которую ты затеяла, называется «милое личико», и цель ее – избавить богача от его сфер. Такое дело целиком зависит от того, как себя подать. Тебе стоит поселиться в каком-нибудь трактире в другом военном лагере и вести себя так, словно ты совершенно самодостаточна. Поддерживать ореол загадочности. Нельзя, чтобы его сын тебя слишком быстро заграбастал. Кстати, который из них? Старший или младший?
– Адолин, – уточнила Шаллан.
– Хм… Не уверена, лучший ли это вариант по сравнению с Ренарином или худший. Адолин Холин – известный волокита, и я понимаю, отчего отец хочет его поскорее женить. Но удержать его внимание будет непросто.
– Правда? – Шаллан ощутила всплеск неподдельного беспокойства.
– Ага. Он уже был почти помолвлен с десяток раз. Кажется, и до настоящей помолвки дело дошло однажды. Хорошо, что ты меня повстречала. Придется потратить немного времени, чтобы определить правильный подход к нему, но ты, безусловно, не станешь пользоваться гостеприимством Холина. Адолин тобой заинтересуется, только если ты будешь в каком-то смысле недосягаема.
– Тяжело быть недосягаемой для того, с кем ты условно помолвлена.
– И все равно это важно. – Тин пригрозила ей пальцем. – Ты сама затеяла любовную аферу. Они хитрые, но относительно безопасные. Мы со всем разберемся.
Шаллан кивнула, хотя на самом деле ее беспокойство лишь возросло. История с помолвкой может обернуться чем угодно. Рядом больше не было Ясны, чтобы настаивать на ней. Принцесса желала взять Шаллан в свою семье – скорее всего, из-за способностей к связыванию потоков. Девушка сомневалась, что остальные члены дома Холин будут рады заполучить в родственницы никому не известную веденку.
Когда Тин встала, Шаллан подавила свою тревогу. Если с помолвкой ничего не выйдет, так тому и быть. У нее были куда более важные заботы – Уритиру и Приносящие пустоту. И все-таки ей придется как-то разобраться с Тин, чтобы не вовлекать семейство Холин в настоящую аферу. К жонглируемым предметам добавилась и эта проблема.
Странное дело, но такая перспектива ее воодушевила, и она даже решила сделать еще один набросок перед тем, как отправиться ужинать.
31Затишье перед бурей
Дымоформа – чтоб незримым средь людей скользить,
Все равно что свой поток от спрена получить.
Где шпион, смельчак отважный, чтоб вновь ее надел?
Рождена богами, оттого страшна
И Несотворенными проклята она.
Лгунья-тень со смертью рядом – вот такой удел.
Каладин привел измученный, усталый отряд к казарме Четвертого моста, где их – по его тайной просьбе – встретили радостными и приветливыми возгласами. Был ранний вечер, и знакомый запах похлебки показался ему одной из самых заманчивых вещей, какие только можно себе представить.
Он отошел в сторону и позволил сорока мужчинам протопать мимо. Они не были членами Четвертого моста, но на сегодняшний вечер стали таковыми. Воины держали головы выше, улыбались, когда им передавали миски с похлебкой. Камень спросил одного, как прошел дозор, и, хотя Каладин не разобрал ответ солдата, он услышал добродушный хохот, который тот вызвал у рогоеда.
Каладин со скрещенными руками прислонился к стене казармы и улыбнулся. Потом неожиданно для самого себя глянул на небо. Солнце еще не село, но на темнеющем небосводе вокруг Шрама Тальны начали появляться звезды. Слеза зависла прямо над горизонтом – звезда, что была намного ярче остальных, названная в честь единственной слезы, которую, по легенде, пролила Рейя. Отдельные звезды двигались – ничего удивительного, спрены звезд, – но что-то в этом вечере было неправильным. Он вдохнул полной грудью. Не казался ли воздух затхлым?
– Сэр?
Один из мостовиков – серьезный, с короткими темными волосами и грубыми чертами лица – не присоединился к остальным у котла с похлебкой. Каладин поискал в памяти его имя…
– Питт, верно?
– Да, сэр, – ответил мостовик. – Семнадцатый мост.
– Чего ты хочешь?
– Я просто…
Мужчина посмотрел на приветливый костер, вокруг которого члены Четвертого моста смеялись и болтали с теми, кто побывал в дозоре. Неподалеку кто-то повесил на стене казармы пару примечательных «доспехов», состоявших из панцирных шлемов и костяных нагрудников, прикрепленных к кожаным нарядам обычных мостовиков. Их теперь заменили на отличные стальные каски и нагрудники. Кто мог повесить здесь старые доспехи? Он даже не знал, что кому-то удалось прихватить их с собой, – это были дополнительные наборы, сооруженные Лейтеном для товарищей и припрятанные на дне ущелья еще до того, как им удалось освободиться.
– Сэр, – сказал Питт, – я просто хотел попросить прощения.
– За что?
– Раньше, когда мы были мостовиками… – Питт поднял руку к голове. – Клянусь бурей, это было как будто в другой жизни. Я в те дни и соображать толком не мог. Все как в тумане. Но я помню, как радовался, когда ваш расчет посылали вместо моего. Помню, как надеялся, что вы потерпите неудачу, раз осмелились ходить с высоко поднятой головой… Я…
– Все в порядке. В этом нет твоей вины. Это все Садеас.
– Наверно. – Лицо у Питта сделалось отрешенное. – Сэр, он ведь нас здорово искалечил, верно?
– Да.
– Но, выходит, людей можно перековать. Я бы о таком и не подумал. – Питт бросил взгляд через плечо. – Мне предстоит сделать это с ребятами из Семнадцатого, так?
– С помощью Тефта, да, и мы на это надеемся. Как по-твоему, сумеешь?
– Я просто притворюсь вами, сэр.
Улыбнулся и ушел, взял миску похлебки и присоединился к остальным.
Эти сорок вскоре будут готовы, чтобы стать сержантами в собственных отрядах мостовиков. Преображение произошло быстрее, чем Каладин надеялся. «Тефт, ты просто чудо, – подумал он. – У тебя получилось».
Кстати, а где же Тефт? Ушел с ними в дозор, а теперь исчез. Каладин оглянулся, но не увидел его; возможно, он отправился проверить, как дела у других мостовых расчетов. Зато Каладин заметил, как Камень прогоняет долговязого незнакомца в одеянии ревнителя.
– Что это было? – окликнул Каладин рогоеда, когда тот проходил мимо.
– Он все ошивается тут с альбомом, – сказал Камень. – Хочет рисовать мостовиков. Ха! Мы же знаменитости, понимаешь.
Каладин нахмурился. Странное поведение для ревнителя, – впрочем, все ревнители были в какой-то степени странными. Он позволил Камню вернуться к похлебке и отошел от костра, наслаждаясь спокойствием.
В лагере было так тихо, словно мир затаил дыхание.
– Затея с дозорами, похоже, дала результаты, – заметил Сигзил, неспешно приблизившись к Каладину. – Эти люди изменились.
– Даже забавно, как много для солдат значит пара дней, проведенных в одном отряде и на марше, – ответил Каладин. – Ты видел Тефта?
– Нет, командир. – Сигзил кивком указал на костер. – Ты бы взял себе похлебки. Вечером у нас не будет слишком много времени на болтовню.
– Великая буря, – понял Каладин.
Казалось, что предыдущая едва отгремела, но в их наступлении не было закономерности – по крайней мере, такой, какую он мог бы заметить. Бурестражам приходилось проводить сложные математические расчеты, чтобы предсказывать очередной разгул стихии; отец Каладина занимался этим в свободное от работы время.
Наверное, это он и почувствовал. Неужели он внезапно начал предсказывать Великие бури, потому что ночь казалась какой-то слишком уж… странной?
«Тебе мерещится чушь», – сказал себе Каладин.
Стряхнув усталость после продолжительной поездки верхом и марша, он отправился за своей долей похлебки. Есть надо было быстро – он хотел присоединиться к тем, кто охранял Далинара и короля во время бури.
А когда наполнял свою миску, дозорные принялись подбадривать его радостными возгласами.
Шаллан, сидевшая в грохочущем фургоне, протянула руку к сфере на сиденье рядом и подменила ее другой, спрятанной в ладони.
Тин вскинула бровь:
– Я слышала, как твоя сфера стукнула о сиденье.
– Сухие сети! – воскликнула Шаллан. – Мне показалось, я сумею.
– Сухие сети?
– Это ругательство, – пояснила девушка, покраснев. – Услышала от моряков.
– Шаллан, ты хоть представляешь, что оно значит?!
– Ну… что-то про рыбную ловлю? – предположила Шаллан. – Сети пересохли, как-то так? Рыбы нет, все плохо, вот они и сухие?
Тин ухмыльнулась:
– Дорогуша, я изо всех сил постараюсь тебя испортить. Но до той поры воздержись от использования матросских ругательств. Пожалуйста.
– Ладно.
Шаллан снова провела рукой над сферой и подменила ее.
– Не звякнула! Ты это слышала? А, ну да, ты ведь не слышала. Не было ни единого звука!
– Ладно. – Тин достала щепотку какой-то субстанции, похожей на мох. Она начала растирать ее между пальцами, и Шаллан показалось, что пошел дымок. – Ты и впрямь совершенствуешься. Я также считаю, что нам пора придумать, каким образом использовать твой талант к рисованию.