Шаллан присела возле одного из сундуков Тин. Она воспротивилась намерению мужчин сломать замок – ей требовалось несколько сундуков для одежды, – но ключа они так и не нашли.
– Узор, – позвала веденка, – ты можешь заглянуть внутрь? Протиснуться сквозь замочную скважину?
– Ммм… – Узор заполз на боковину сундука, потом съежился до размеров ногтя на ее большом пальце и с легкостью проник внутрь. Вскоре оттуда донесся его голос: – Темно.
– Чтоб мне провалиться! – пробормотала она и, выудив из потайного кошеля сферу, поднесла к замочной скважине. – Так лучше?
– Я вижу узор.
– Узор? Что ты имеешь в…
Щелк!
Шаллан вздрогнула, потом протянула руку и подняла крышку сундука. Внутри радостно жужжал спрен.
– Ты его открыл.
– Узор, – сказал он довольным голосом.
– Ты можешь двигать вещи?
– Толкать по чуть-чуть туда-сюда. По эту сторону у меня очень мало сил. Ммм…
В сундуке лежали разнообразные предметы одежды и черный тканевый мешочек со сферами. И то и другое было весьма полезным. Шаллан все тщательно просмотрела и обнаружила модное платье с отличной вышивкой. Тин надевала его, конечно, в тех случаях, когда притворялась высокопоставленной особой. Шаллан примерила его и нашла свободным в груди, но в целом сидящим приемлемо. Потом воспользовалась косметикой покойницы и привела в порядок лицо и волосы перед зеркалом.
Она решительным шагом вышла на утренний свет. Покинув шатер, Шаллан впервые за целую вечность почувствовала себя настоящей светлоглазой дамой. Это было хорошо, потому что в тот же день ей предстояло наконец-то попасть на Расколотые равнины и, как она надеялась, повстречать свою судьбу.
Ее люди работали снаружи вместе с паршунами караванщиков, разбивая лагерь. Поскольку охранники Тин были мертвы, единственная вооруженная сила в караване принадлежала Шаллан.
Ватах догнал ее:
– Светлость, мы сожгли тела прошлой ночью, как вы и приказывали. И утром, пока вы собирались, тут остановился еще один сторожевой патруль. Они явно хотели дать нам понять, что наблюдают. Если кто-то разобьет лагерь в этом же месте и найдет кости Тин и ее солдат среди пепла, могут возникнуть вопросы. И я не знаю, сохранят ли караванщики ваш секрет.
– Спасибо, – поблагодарила Шаллан. – Пусть один из твоих людей соберет кости в мешок. Я с ними разберусь.
Она и вправду это сказала?
Ватах коротко кивнул, словно именно такого ответа и ждал.
– Кое-кому из моих людей не по себе теперь, когда мы так близко к военным лагерям.
– Ты все еще думаешь, что я не в состоянии сдержать данное им слово?
На его лице появилась неподдельная улыбка.
– Светлость, похоже, вы меня переубедили.
– Ну так что?
– Я успокою их, – сказал он.
– Отлично.
Они разошлись, и Шаллан отправилась искать Макоба. Бородатый пожилой торгмастер каравана поклонился ей с куда большим уважением, чем прежде. Он уже прослышал об осколочном клинке.
– Мне нужно, чтобы один из ваших людей сбегал в военные лагеря и нашел для меня паланкин, – заявила Шаллан. – Послать одного из моих солдат в настоящее время невозможно. – Она не могла рисковать тем, чтобы их узнали и бросили в тюрьму.
– Безусловно, – выдавил Макоб. – Что касается цены, то…
Она устремила на него многозначительный взгляд.
– Я за все расплачусь сам, в качестве благодарности вам за то, что мы благополучно добрались. – Он странным образом выделил слово «благополучно», словно сомневался в том, следует ли вкладывать в него привычный смысл.
– И какова цена вашей осмотрительности? – спросила Шаллан.
– Светлость, вы всегда можете на нее рассчитывать. Ни одно слово, что слетит с моих губ, не потревожит вас.
Похоже, он не солгал.
– Мой человек побежит вперед, и мы пришлем за вами паланкин. – Макоб, забрался в свой фургон. – На этом я прощаюсь. Светлость, надеюсь, вы не оскорбитесь, если я скажу, что рассчитываю с вами больше не встречаться.
– Значит, наши мнения по этому поводу сходятся.
Он кивнул ей и хлопнул чулла прутом. Фургон покатился прочь.
– Я слушал их прошлой ночью, – взволнованно прожужжал Узор со спинки ее платья. – Недействительность и впрямь так очаровывает людей?
– Торговцы говорили о смерти, да?
– Они все спрашивали друг друга, придешь ли ты «за ними». Я понимаю, что недействительность не относится к числу тех вещей, которые ожидают с нетерпением, но они все говорили, и говорили, и говорили об этом! Как зачарованные, в самом деле.
– Что ж, держи ушки на макушке. Я подозреваю, что этот день преподнесет нам еще немало интересного. – Она направилась обратно к шатру.
– Но у меня ведь нет ушей, – возразил он. – Ах да – метафора? До чего прелестные обманы! Я запомню это выражение.
Военные лагеря алети оказались существенно больше, чем Шаллан предполагала. Десять компактных городов в ряд, и каждый выбрасывал в небо дым тысяч костров. Очереди караванов текли туда и обратно, минуя края кратеров, заменявшие «городам» стены. Над каждым лагерем парили сотни знамен – свидетельство присутствия светлоглазых высокого ранга.
Направляясь в паланкине вниз по склону, она была по-настоящему ошарашена многочисленностью населения. Буреотец! А ведь еще недавно ярмарка, куда съезжались жители ее родной провинции, казалась ей громадным скоплением народа! Сколько же ртов требовалось кормить там, внизу? Сколько воды они должны были собрать во время каждой Великой бури?
Ее паланкин дергался. Она бросила фургон; чуллы принадлежали Макобу. Девушка попытается продать фургон, если тот окажется на прежнем месте, когда она позже пошлет за ним. Пока что веденка ехала в паланкине, который несли паршуны под внимательным взглядом светлоглазого хозяина, сдавшего его в аренду. Он шагал рядом. От Шаллан не ускользнула ирония судьбы: в военные лагеря она въезжала на спинах Приносящих пустоту.
За транспортным средством маршировали Ватах и ее восемнадцать стражей, потом пятеро рабов, которые несли сундуки. Она нарядила их в обувь и одежду, полученные от торговцев, но новым одеяниям не скрыть месяцы рабства, и с солдатами дело обстояло ненамного лучше. Их форма стиралась только во время Великой бури, да и то – назвать это стиркой можно было лишь с большой натяжкой. Время от времени до нее долетал их душок, из-за которого она и заставила их маршировать позади паланкина.
Она надеялась, что сама не производит столь же удручающего впечатления. У нее были духи́ Тин, но алетийская знать предпочитала частое мытье и запах свежести – часть мудрости Вестников. «Пусть и слуга, и великий лорд моются вместе с приходящей Великой бурей, дабы отвратить спренов гниения и очистить тело».
Девушка сделала, что могла, при помощи нескольких ведер воды, но остановка ради надлежащего приведения себя в порядок – непозволительная роскошь. Она нуждалась в защите великого князя, и быстро. Теперь, по прибытии, Шаллан с особой силой ощутила всю необъятность своих задач. Выяснить, что искала Ясна на Расколотых равнинах. Использовать полученные сведения, чтобы убедить предводителей алети принять меры против паршунов. Разузнать, что за люди встречались с Тин, и… что дальше? Как-то их обмануть? Узнать, что им известно об Уритиру, отвлечь внимание от братьев и, возможно, как-то отомстить за то, что они сотворили с Ясной?
Столько всего нужно было сделать. Ей понадобятся средства. Далинар Холин был ее едва ли не единственной надеждой в этом смысле.
– Но примет ли он меня? – прошептала она.
– Ммм? – спросил Узор, расположившийся на соседнем сиденье.
– Мне понадобится покровитель. Если осведомители Тин знают, что Ясна мертва, то Далинар тоже должен знать. Как он отреагирует на мое неожиданное прибытие? Возьмет ее книги, погладит по головке и отошлет обратно в Йа-Кевед? Дому Холин не нужны узы, сковывающие его с малозначимой веденкой вроде меня. И я… я просто несу ерунду вслух, верно?
– Ммм, – протянул Узор.
Он звучал лениво, хотя девушка по-прежнему не знала, могут ли спрены уставать.
Ее беспокойство росло, по мере того как процессия приближалась к военным лагерям. Тин была непреклонна по поводу того, что Шаллан не должна просить Далинара о защите, поскольку это сделает ее зависимой от него. Мнение опытной мошенницы по-прежнему имело вес, хоть Шаллан ее и убила. Стоило ли послушаться ее в том, что касалось Далинара?
Кто-то постучал в окно паланкина.
– Надо чтобы паршуны ненадолго поставили эту штуку на землю, – сказал Ватах. – Мы поспрашиваем людей и узнаем, где великий князь.
– Хорошо.
Шаллан нетерпеливо ждала. Скорее всего, они поручили это задание владельцу паланкина – Ватаха не меньше Шаллан беспокоила мысль об отправке в военные лагеря одного из своих людей. В конце концов она услышала снаружи приглушенный разговор, и Ватах вернулся, скрипя ботинками по камню. Девушка отдернула занавеску и посмотрела на него.
– Далинар Холин с королем, – доложил Ватах, – и все до единого великие князья там. – Он окинул военные лагеря взволнованным взглядом и прищурился. – Ветра что-то принесли, светлость. Слишком много патрулей. Солдаты повсюду. Хозяин паланкина ничего не говорит, но, судя по всему, что-то тут случилось совсем недавно. Что-то, связанное со смертью.
– Значит, отвезите меня к королю, – распорядилась Шаллан.
Ватах вскинул бровь, услышав это. Король алети был, вероятно, самым могущественным человеком в мире. Бывший дезертир подался вперед и негромко спросил:
– Вы же его не убьете, верно?
– Что?!
– Как по мне, только по этой причине у женщины может оказаться… ну, вы в курсе. – Он не смотрел ей в глаза. – Подобраться ближе, вызвать короля на разговор и всадить ему эту штуку в грудь, прежде чем все успеют опомниться.
– Я не собираюсь убивать вашего короля. – Шаллан позабавила эта мысль.
– Мне-то все равно, если и убьете, – негромко произнес Ватах. – Я почти понадеялся, что так случится. Король-то – мальчишка в отцовском наряде. Дела в Алеткаре пошли хуже некуда, после того как он взошел на трон. Но моим людям и мне трудновато было бы удрать, сделай вы что-нибудь подобное. Весьма трудновато.