– Если я это сделаю, возникнет раскол, – тихо ответил Амарам. – Пока остаюсь с Садеасом, я могу помочь наводить мосты через разломы. Он мне доверяет. Как и ваш отец. Моя дружба с обоими – шаг к тому, чтобы удержать королевство от распада.
– Садеас вас предаст.
– Нет. Мы с великим князем Садеасом пришли к согласию.
– Мы тоже так считали. Потом он нас подставил.
Лицо Амарама сделалось отрешенным. Даже то, как он двигался, было образцом благопристойности: спина прямая, уважительные кивки тем, кто попадался навстречу. Безупречный светлоглазый генерал – блистательные способности, но никакого высокомерия. Меч, которым его великий князь может воспользоваться. Он провел бо́льшую часть войны, усердно тренируя новых солдат и посылая лучших к Садеасу, в то время как сам занимался охраной некоторых провинций Алеткара. Ролью Амарама объяснялась половина тех успехов, которых Садеас добился здесь, на Расколотых равнинах.
– Ваш отец – несгибаемый человек, – произнес Амарам. – Адолин, я не намекаю на то, что он мог бы стать другим, но это значит, что тот человек, каким стал Далинар, не сможет сотрудничать с великим князем Садеасом.
– А вы другой?
– Да.
Адолин фыркнул. Амарам был одним из лучших в королевстве, человеком с безукоризненной репутацией.
– Я в этом сомневаюсь.
– Мы с Садеасом согласны в том, что средства, избранные для достижения благородной цели, могут быть неприятными. С вашим отцом мы согласны в том, какой должна быть эта цель: лучший Алеткар, место, свободное от всех этих свар. Все дело в точке зрения…
Он продолжал говорить, но Адолин отвлекся. Принц наслушался таких речей от отца. Если Амарам начнет цитировать «Путь королей», он, наверное, закричит. По крайней мере…
Это еще кто?
Роскошные рыжие волосы. Ни единого черного локона! Стройная, такая не похожая на алетийских дам с их пышными формами. Шелковое синее платье, простое, но элегантное. Бледная кожа – почти шинская – и сообразные ей светло-синие глаза. Легкая россыпь веснушек под глазами придавала ее облику экзотический оттенок.
Молодая женщина словно скользила по залу. Адолин извернулся, устремив взгляд ей вслед. Она была такой необычной!
– Очи Эш! – протянул Амарам, посмеиваясь. – Опять за свое, да?
Принц оторвал взгляд от девушки.
– В смысле?
– Позволяешь своим глазам следить за каждой малышкой, что промелькнет рядом. Надо бы тебе успокоиться, сынок. Выбери одну. Твоя мать пришла бы в ужас, узнав, что ты все еще не женат.
– Ясна все еще не замужем, а она на десять лет старше меня.
Если она все еще жива, как убеждена тетя Навани.
– Твоя кузина едва ли может считаться образцом для подражания в этом смысле. – Тон Амарама намекал на большее: «В каком бы то ни было смысле».
– Амарам, только посмотрите на нее, – сказал Адолин, наклоняясь в сторону и наблюдая за тем, как девушка подходит к его отцу. – Эти волосы. Вы когда-нибудь видели такой густой оттенок рыжего?
– Веденка, несомненно. Рогоедская кровь. Там есть семейства, которые гордятся таким родством.
Веденка. Быть того не может… Или может?
– Прошу прощения, – извинился Адолин и, покинув Амарама, вежливо протолкался туда, где молодая женщина обращалась к его отцу и тете.
– Боюсь, светледи Ясна действительно утонула вместе с кораблем, – говорила она. – Я соболезную вашей потере…
38Безмолвная буря
И вот, когда ветробегуны оказались соответствующим образом заняты, случилось событие, упомянутое ранее: было обнаружено нечто важное и отвратительное, хотя идет ли речь о некоем жульничестве среди приспешников Сияющих или о том, что связано было с кем-то не из их круга, Авена умалчивает.
– Соболезную вашей потере, – сказала Шаллан. – Я привезла сюда то немногое из вещей Ясны, что мне удалось спасти. Все у моих людей, снаружи.
Произнести эти слова ровным голосом оказалось на удивление трудно. Она скорбела о Ясне в своем долгом путешествии, но, заговорив о смерти – вспомнив о той ужасной ночи, – вернула эмоции, точно прилив, и чуть в них снова не утонула.
На помощь пришел рисунок, на котором она изобразила саму себя. Шаллан могла стать той женщиной сегодня – и та женщина, хоть и не бесчувственная, способна справиться с потерей. Веденка сосредоточилась на текущем моменте и на первостепенной задаче – точнее, на двух людях, которые стояли перед ней. На Далинаре и Навани Холин.
Великий князь был в точности таким, как она его себе представляла, – мужчиной с грубыми чертами лица, короткими черными волосами с серебром на висках. Строгий мундир словно намекал, что лишь он один во всем зале имеет представление о настоящей войне. Шаллан мысленно спросила себя, являются ли ссадины на его лице результатом кампании против паршенди. Навани казалась версией Ясны – на двадцать лет старше, по-прежнему симпатичная. Что-то в ее облике выдавало сильный материнский инстинкт, который у Ясны, по мнению Шаллан, отсутствовал.
Приближаясь, девушка видела, что Навани улыбается, но теперь вдовствующая королева посерьезнела. «Она все еще надеялась, что ее дочь жива, – подумала Шаллан, когда женщина села в ближайшее кресло. – Я уничтожила эту надежду».
– Спасибо, что принесли нам эту новость, – проговорил светлорд Далинар. – Это… хорошо, что у нас теперь есть подтверждение.
Шаллан чувствовала себя ужасно. Не только из-за того, что вспомнила о смерти, но и из-за того, что возложила на других ее груз.
– У меня для вас есть сведения, – сказала она, пытаясь быть деликатной. – О том, над чем работала Ясна.
– Снова эти паршуны? – резко бросила Навани. – Клянусь бурей, дочь ими слишком уж очарована. С той самой поры, как ей взбрело в голову, что смерть Гавилара – ее вина.
Это еще что? Шаллан впервые услышала подобную версию случившегося.
– Ее исследование может подождать, – продолжила Навани, чей взгляд был свиреп. – Я хочу в точности знать, что произошло, когда, по твоим словам, ты увидела, как она умерла. Расскажи мне все, что помнишь, девочка. Не забудь ни одной детали.
– Может, после собрания?.. – Далинар положил руку на плечо Навани.
Прикосновение было на удивление нежным. Разве она не была женой его брата? Это выражение лица – семейная привязанность к сестре или что-то большее?
– Нет, Далинар, – отрезала Навани. – Сейчас. Я хочу все услышать сейчас.
Шаллан глубоко вздохнула, готовясь начать, собрала все силы против эмоций – и обнаружила, что на удивление спокойна. Собираясь с мыслями, она заметила, что за ней наблюдает светловолосый юноша. Это, видимо, был Адолин. Он был красив, как и твердили слухи, и носил синюю военную форму, как отец. И все-таки мундир принца казался более… стильным? Было ли это правильное слово? Ей понравилось, какой разительный контраст со строгим нарядом составляли его непокорные волосы. От этого он казался в большей степени человеком, а не ожившей картинкой.
Она снова обратила все внимание на Навани.
– Я проснулась посреди ночи от криков и запаха дыма. Открыла дверь и увидела незнакомых мужчин, которые сгрудились на сходном трапе, у входа в каюту Ясны. На полу лежало ее тело, и… светлость, я видела, как ее ударили ножом в сердце. Простите.
Навани напряглась, ее голова дернулась, словно от удара.
Девушка продолжила. Она пыталась дать Навани столько правды, сколько могла, но, разумеется, способности Шаллан – светоплетение, духозаклинание корабля – разглашать было бы неразумно, по крайней мере сейчас. Вместо этого она сказала, что забаррикадировалась в каюте – это была заранее придуманная ложь.
– Я услышала, как наверху кричат члены команды корабля, которых казнили одного за другим, – продолжила Шаллан. – Я поняла, что могу дать им единственную надежду – переполох среди бандитов, – и использовала факел, который прихватила с собой, чтобы поджечь корабль.
– Поджечь корабль? – в ужасе переспросила вдовствующая королева. – Когда моя дочь была без сознания?
– Навани… – Далинар сжал ее плечо.
– Ты обрекла ее на смерть, – обвинила Навани, вперив взгляд в Шаллан. – Ясна не смогла плыть, как остальные. Она…
– Навани, – повторил Далинар, на этот раз жестче. – Эта девочка сделала правильный выбор. Не стоило ждать, что она справилась бы с бандой в одиночку. А то, что она видела… Навани, Ясна была не без сознания. В тот момент ей уже никто не мог помочь.
Женщина глубоко вздохнула, явно пытаясь взять себя в руки.
– Я… приношу свои извинения, – сказала она Шаллан. – Я сейчас сама не своя и совершаю иррациональные поступки. Спасибо… спасибо, что вы принесли нам эту весть. – Она встала. – Прошу меня простить.
Далинар кивнул, позволяя ей удалиться, в разумной мере соблюдая приличия. Шаллан отступила, сцепив перед собой руки. Девушка, ощущая себя беспомощной и до странности пристыженной, наблюдала за уходом Навани. Она не думала, что все пройдет гладко. И оно не прошло.
Она воспользовалась моментом, чтобы проверить, как там Узор, – тот был почти невидим на подоле ее платья. Даже если бы его заметили, то приняли бы за необычный рисунок на ткани, – принимая во внимание такую возможность, он подчинился ее приказу и застыл в молчании.
– Полагаю, ваш путь сюда был испытанием, – продолжил беседу Далинар, поворачиваясь к Шаллан. – Вас выбросило на берег в Мерзлых землях?
– Да. К счастью, я повстречала караван и преодолела с ним всю дорогу. С сожалением замечу, что мы напоролись на бандитов, но были спасены благодаря своевременному прибытию отряда солдат.
– Солдат? – изумленно переспросил Далинар. – Под каким знаменем?
– Этого я не знаю, – ответила Шаллан. – Я так понимаю, они служили на Расколотых равнинах раньше.
– Дезертиры?
– Я их не расспрашивала, светлорд. Но пообещала помилование за былые преступления в знак признательности за благородный поступок. Они спасли десятки жизней. Все в караване, к которому я присоединилась, могут подтвердить храбрость этих людей. Подозреваю, они искали искупления и возможности начать все заново.