Лифт еще никогда не доводилось воровать во дворце. Все-таки подобные поступки не безопасны. И дело даже не в том, что могут схватить. Ограбишь этот, голод его подери, дворец, и куда потом?
Она забралась на внешнюю стену и взглянула на просторы дворцового парка. Все внутри: деревья, камни, строения – причудливо отражало звездный свет. Посреди парка возвышалось, будто пузырь в пруду, округлое, похожее на луковицу здание. Хотя что уж, все строения здесь имели такую же форму, некоторые из них венчал возвышающийся бугорок-выступ. Да тут нигде, голод подери, не было ни одной ровной линии! Кривые да изгибы, изгибы да кривые…
За Лифт уже влезали ее сообщники, им тоже хотелось посмотреть на дворцовый парк. Какие же они все неуклюжие, пыхтящие, шумные! Шестеро. Они не в состоянии взобраться даже на стену, а еще считаются прекрасными воришками.
– Бронзовый дворец, – выдохнул Хуквин.
– Бронзовый? Это что же, здесь все из бронзы? – спросила Лифт. Она сидела на стене, свесив одну ногу вниз. – Как будто уйма грудей.
Парни изумленно переглянулись. Все они были азианами, с темной кожей и такими же темными волосами. Лифт же принадлежала к народу реши, который жил на северных островах. Об этом ей рассказывала мать, сама Лифт там никогда не бывала.
– Чего? – спросил Хуквин.
– Грудей! – Лифт указала на здания. – Ну, гляди, словно женщина лежит на спине. Вот те выступающие штучки – соски. Малый, который тут все строил, наверное, о-о-очень долго был без женщины.
Хуквин повернулся к одному из своих дружков. По веревкам они спустились на землю, чтобы шепотом обсудить дальнейшие действия.
– Все, как мне и говорили, в этой части парка никого нет, – сказал Хуквин.
Он ими командовал. У него был очень длинный нос, такой, будто в детстве его кто-то крепко схватил и сильно-сильно оттянул. Лифт удивлялась, как он умудряется не задевать им людей, когда вертит головой.
– Все внимание сейчас на выборах Высокочтимого акасикса, – заметил Максин. – У нас действительно хороший шанс провернуть дельце – грабануть Бронзовый дворец прям перед носом достопочтенного собрания визирей.
– А нас... того... не повяжут? – спросил племянник Хуквина, юноша, переходный возраст которого оказался к нему безжалостен: не к коже лица, как ни странно, а к голосу и длинным тощим ногам.
– Цыц, – утихомирил его Хуквин.
– А что, – вставил Тигзикк, – мальчишка прав, и сомнения его имеют основания. Все это предприятие и впрямь крайне опасно.
Среди них Тигзикк считался самым умным и знающим. Еще бы! Ведь он умел ругаться на трех языках. Грамотей, ученый. Как пить дать. И даже одеждой он выделялся: если остальные носили черное, то он был в чем-то необычном.
– Во дворце, конечно, сейчас суматоха. Как-никак, в день выборов там снует куча разного народа, – продолжил Тигзикк. – Но, значит, и охраны будет больше, и подозрительность на каждом углу. Что не есть безопасно.
Тигзикк был постарше остальных. Из всей группы лишь его Лифт знала достаточно близко. А вот имечко парня выговорить не могла. Это «икк» на конце звучало, словно кто-то подавился, когда пытался его выговорить. Поэтому она звала воришку просто Тиг.
– Тигзикк, – сказал Хуквин. Ну точно. Подавился. – Ты же сам все предложил. Только не говори мне теперь, что решил соскочить.
– Я ни от чего не отказываюсь. Просто взываю к осторожности.
Лифт нагнулась к ним со стены.
– Хватит спорить. Пошевеливайтесь. Я проголодалась.
Хуквин взглянул наверх:
– И зачем мы ее с собой взяли?
– Она нам пригодится, – ответил Тигзикк. – Вот увидишь.
– Да она же дитя!
– Она уже не ребенок. Ей не меньше двенадцати.
– Ничего мне не двенадцать! – отрезала Лифт, нависая над ними сверху.
Теперь они все смотрели на нее.
– Ничего не двенадцать, – повторила она. – Двенадцать – несчастливое число. – Она подняла обе свои руки. – Мне вот сколько.
– …Десять? – спросил Тигзикк.
– Это я столько пальцев показываю? Тогда точно. Десять. – Она опустила руки. – Если я чего-то не могу посчитать на пальцах, значит, оно несчастливое.
И ей было десять уже три года. Так вот.
– Уж больно много несчастливых лет получается, – изумленно прокомментировал Хуквин.
– Ага, – согласилась Лифт.
Она снова обвела взглядом парк, затем обернулась посмотреть на путь, которым они пришли из города.
По одной из улочек, ведущих к дворцу, шагал человек. Его одеяние сливалось с сумраком, однако серебряные пуговицы блестели каждый раз, как он заходил под свет уличных фонарей.
«Шторма, – подумала Лифт. По ее спине пробежал холодок. – Значит, мне все-таки не удалось от него уйти».
Она снова посмотрела на группку воров.
– Ну, вы идете или нет? А то я пошла!
Девочка соскользнула внутрь дворцового парка. От земли шел заметный холод. Все правильно, это ж металл. Здесь все из бронзы. Она решила, что богатеи любят, когда все в каком-нибудь одном стиле.
Парни наконец перестали пререкаться и полезли на стену. В это время из темноты вдруг появились тонкие лозы, которые стали расти, извиваясь и переплетаясь. Они потянулись к Лифт, словно маленький ручеек пролитой воды, медленно растекающийся по полу. На лозах то тут, то там появлялись маленькие кусочки кристаллов, будто жилки кварца в черной породе. Гладкие и совсем не острые, похожие на полированное стекло. И еще, они не сияли штормсветом.
Неожиданно лозы резко выросли, обвили друг друга, закрутились и сформировались в лицо.
– Госпожа, – проговорило оно, – мудрое ли это решение?
– Здарова, Несущий Пустоту! – небрежно поздоровалась Лифт, осматривая парк.
– Я не Несущий Пустоту! – воскликнул он. – И ты это знаешь. Просто... просто перестань меня так называть!
Лифт ухмыльнулась.
– Ты же мой ручной Несущий Пустоту. И ничто этого не изменит. Я тебя поймала. Так что душ больше никто похищать не будет. Мы с тобой сюда не за душами пришли. Так, поворовать немного, никто от этого не пострадает.
Лицо из лоз, или, как он называл себя, Виндл, вздохнуло. Лифт быстро пробежала по бронзовому полу к бронзовому же, а как иначе, дереву. Хуквин выбрал для дела самую темную часть суток, между лунами. Однако звездного света хватало, чтобы ориентироваться, особенно в такую погоду, когда на небе ни облачка.
Виндл подрос ближе к ней. Каждый раз, когда он перемещался, за ним оставался шлейф из многочисленных лоз. Похоже, для окружающих он оставался невидим. Через какое-то время лозы затвердевали, словно кристаллы, а затем рассыпались в пыль. Порой кое-кто успевал ее заметить, но самого Виндла точно никто не видел.
– Я спрен, – сказал ей Виндл. – Часть гордого и благородного...
– Тише, – ответила Лифт, выглянув из-за бронзового дерева.
Экипаж с открытым верхом, везший нескольких важных азиан, проехал мимо по подъездной дорожке. Об их важности можно было судить по одеяниям. Большие, ниспадающие мантии с очень широкими рукавами и не сочетающимися узорами. Все они выглядели как дети, которые забрались в шкаф родителей. Хотя шляпы щегольские.
Воры последовали за ней, двигаясь довольно незаметно. Они в самом деле оказались не так уж плохи. Даже если не знали, как правильно взбираться на стену.
Парни собрались вокруг нее, и Тигзикк встал, расправив плащ, походивший на мантии богатых писцов, работающих в правительстве. Здесь, в Азире, работать на государство было действительно престижно. Обо всех остальных говорили, что они «обособленные», что бы это не означало.
– Готов? – спросил Тигзикк у Максина, который тоже выделялся среди воров хорошей одеждой.
Максин кивнул, и они вдвоем двинулись направо, к дворцовому скульптурному саду. По их предположениям там бродили важные люди, размышляя, кто станет следующим Высокочтимым.
Опасная работенка, уж точно. Последним двум отрубил головы какой-то парень в белом с Клинком Осколков. Последний Высокочтимый и двух, голод их подери, дней не протянул!
После ухода Тигзикка и Максина Лифт осталось присмотреть только за остальными четырьмя. Хуквин, его племянник и два тощих братца, которые мало говорили и чуть что хватались за ножи под плащами. Лифт не нравились их методы. Убить слишком легко. Какое удовольствие от кражи, если убивать каждого, кто тебя заметит?
– Ведь ты можешь провести нас внутрь, правда? – обратился Хуквин к Лифт.
Лифт многозначительно закатила глаза. А затем побежала через бронзовую площадь к главному строению дворца.
«В самом деле, выглядит как грудь...»
Виндл извивался по земле рядом с ней, след его лозы оставлял крошечные кристаллы то здесь, то там. Он скручивался и быстро полз, словно угорь, только в действительности прорастал, а не двигался. В Несущих Пустоту было много странного.
– Ты ведь понимаешь, что не я тебя выбрал, – сказал он.
Его лицо появлялось среди лоз, пока они двигались. Когда спрен говорил, происходило нечто необычное – позади него оставалась череда застывших лиц. Казалось, что рот шевелится, потому что он очень быстро вырастал рядом с ней.
– Я хотел выбрать видную ириальскую матрону. Бабушку, искусного садовода. Но нет, Кольцо решило, что мы должны выбрать тебя. «Она посетила Старую магию», – сказали они. «Наша мать ее благословила», – сказали они. «Она юна, и мы сможем лепить из нее все, что пожелаем», – сказали они. Ну, им-то не приходится терпеть твои...
– Заткнись, Несущий Пустоту, – прошипела Лифт, подтягиваясь вверх по стене дворца. – Не то я искупаюсь в святой воде и пойду послушаю жрецов. Может, изгоню нечисть.
Лифт двигалась боком по краю до тех пор, пока не смогла выглянуть из-за изгиба стены. Она заметила патруль охраны: вооруженных длинными алебардами мужчин в узорчатых жилетах и шляпах. Девочка посмотрела вверх на стену. Там имелась похожая на камнепочку выпуклость прямо над ее головой, а дальше стена сужалась. На гладкой бронзе рукам было не за что ухватиться.
Лифт подождала, пока охранники не скрылись вдалеке.