О сне прекрасном и минутном,
О апельсиновой тени…
О чем поет? о вероломстве
Филины[91], хрупкой как газель,
О нежном с Мейстером[92] знакомстве,
О хмеле сладостных недель…
О чем поет мотив крылатый,
Огнем бегущий по крови?
О страстной ревности Сператы[93],
О торжестве ее любви!
О чем поет? о многом, многом,
Нам близком, нужном и родном,
О легкомысленном, о строгом,
Но вечно юном и живом!
Обозленная поэза
В любви не знающий фиаско
(За исключеньем двух-трех раз…)
Я, жизнь кого – сплошная сказка,
От дев не прихожу в экстаз:
Я слишком хорошо их знаю,
Чтоб новых с ними встреч желать,
И больше не провозглашаю
Им юношески: «Исполать!»[94]
Все девы издали прелестны
И поэтичны, и милы, –
Вблизи скучны, неинтересны
И меркантильны, и пошлы.
Одна гоняется за славой,
Какой бы слава ни была;
Другая мнит простой забавой
Все воскрыления орла;
Мечтает третья поудобней
Пристроиться и самкой быть;
Но та всех женщин бесподобней,
Кто хочет явно изменить!
Притом не с кем-нибудь достойным,
А просто с первым наглецом – С «красивеньким», богатым, «знойным», С таким картиночным лицом!
Март
Март – точно май: весь снег растаял;
Дороги высохли; поля
Весенний луч теплом измаял, –
И зеленеет вновь земля.
И море в день обезольди́лось,
Опять на нем синеет штиль;
Все к созиданью возродилось,
И вновь зашевелилась пыль.
На солнце дров ольховых стопик
Блестит, как позлащенный мел,
И соловей, – эстонский: ööbik, –
Запеть желанье возымел…
Опять звенит и королеет
Мой стих, хоть он – почти старик!..
В закатный час опять алеет
Улыбка грустной Эмарик[95],
И ночь – Ночь Белая – неслышной
К нам приближается стопой
В сиреневой накидке пышной
И в шляпе бледно-голубой…
Синее
Сегодня ветер, беспокоясь,
Взрывается, как динамит,
И море, как товарный поезд,
Идущий тяжело, шумит.
Такое синее, как небо
На юге юга, как сапфир.
Синее цвета и не требуй:
Синей его не знает мир.
Такое синее, густое,
Как ночь при звездах в декабре.
Такое синее, такое,
Как глаз газели на заре.
«Синее нет», так на осине
Щебечут чуткие листы:
«Как василек, ты, море, сине!
Как небеса, бездонно ты!»
А.К. Толстой
Граф Алексей Толстой, чье имя
Звучит мне юностью моей
И новгородскими сырыми
Лесами в густоте ветвей;
Чей чудный стих вешне-березов
И упоенно-соловьист,
И тихий запад бледно-розов;
И вечер благостно-росист;
Он, чьи припевы удалые –
Любви и жизни торжество;
Чья так пленительна Мария,
И звонко-майно «Сватовство»;[97]
Он, чье лицо так благородно.
Красиво, ясно и светло;
Чье творчество так плодородно
И так роскошно расцвело; –
Ему слагаю, благодарный,
Восторженные двадцать строк:
Его напев великодарный –
Расцвета моего залог!
Не оттого ль?..
Итак, нежданное признанье
Слетело с изумленных уст!..
Не оттого ль мое терзанье?
Не оттого ли мир мне пуст?
Не оттого ли нет мне места,
Взлелеянного мной вполне?
И в каждой девушке невеста
Является невольно мне?
Не оттого ль без оговорок
Я не приемлю ничего?
Не оттого ль так жутко-зорок
Мой взор, вонзенный в Божество?
Не оттого ль мои паденья,
Из глуби бездны снова взлет?
Не оттого ль стихотвореньям
Чего-то все недостает?..
И как судить я брата смею,
Когда я недостатков полн,
И, – уподобленный пигмею, –
Барахтаюсь в пучине волн?..
Чары соловья
Но соловей не величавей
Меня, а все ж он – соловей,
Чья песнь посвящена дубраве
И первым трепетам ветвей!
В его бесцельном распеванье
Не больше смысла, чем в траве,
И все же в нем очарованье, –
В ничтожном этом соловье!
И в пенье бестенденциозном
Не мудрость высшая ль видна?
Не надо вовсе быть серьезным,
Когда томит тебя весна!
Весной упиться всем уменьем
Души безразумной умей!
Так говорим волшебным пеньем
Тебе и я, и соловей!
Возрождение
Величье мира – в самом малом,
Величье песни – в простоте.
Душа того не понимала,
Нераспятая на кресте.
Теперь же, после муки крестной,
Очищенная, возродясь,
Она с мелодией небесной
Вдруг обрела живую связь.
Освободясь от исхищрений
Когтистой моды, ожил стих –
Питомец чистых вдохновений
И вешних радостей живых.
И вот потек он ручейково,
Он бьет струей поверх запруд,
И нет нигде такой оковы:
Зальдить ручей – мой вольный труд!
Вне политики
Где ходит море синим шагом
То к берегу, то к островам,
Нет плаца бешеным ватагам,
Нет фразы взбалмошным словам;
Где в зелень берегов одета
Златисто-карая река,
Здесь нет ни одного «кадета»,
Ни одного «большевика».
И где в растущем изумруде
Лесов и поля дышит Бог,
Здесь братьями живут все люди
И славословят каждый вздох.
И здесь, где лишь от счастья плачет
Живой, где горести чужды,
Здесь нет политики, и значит:
Нет преднамеренной вражды!
Финал
Закончен том, но не закончен
Его раздробленный сюжет.
Так! с каждою главою звонче
Поет встревоженный поэт.
Напрасно бы искать причала
Для бесшабашного пловца:
В поэме жизни нет начала!
В поэме жизни нет конца!
Неисчерпаемая тема
Ждет всей души, всего ума.
Поэма жизни – не поэма:
Поэма жизни – жизнь сама!
Из книги«Классические розы»1931 г.
Классические розы
Как хороши, как свежи были розыВ моем саду! Как взор прельщали мой! Как я молил весенние морозы Не трогать их холодною рукой!
В те времена, когда роились грезы
В сердцах людей, прозрачны и ясны,
Как хороши, как свежи были розы
Моей любви, и славы, и весны!
Прошли лета, и всюду льются слезы…
Нет ни страны, ни тех, кто жил в стране…
Как хороши, как свежи ныне розы
Воспоминаний о минувшем дне!
Но дни идут – уже стихают грозы.
Вернуться в дом Россия ищет троп…
Как хороши, как свежи будут розы,
Моей страной мне брошенные в гроб!
Запевка
О России петь – что стремиться в храм
По лесным горам, полевым коврам…
О России петь – что весну встречать,
Что невесту ждать, что утешить мать…
О России петь – что тоску забыть,
Что Любовь любить, что бессмертным быть!
Предвоскресье
На восток, туда, к горам Урала,
Разбросалась странная страна,
Что не раз, казалось, умирала, –
Как любовь, как солнце, как весна.
И когда народ смолкал сурово