И много нежного и доброго
Вложить любимому в письмо…
Пройтиться по Морской с шатенками,
Свивать венки из кризантем,
По-прежнему пить сливки с пенками
И кушать за десертом крэм –
Еще не значит… Прочь уныние
И ядовитая хандра!
Война – войной. Но очи синие,
Синейте завтра, как вчера!
Война – войной. А розы – розами.
Стихи – стихами. Снами – сны.
Мы живы смехом! живы грезами!
А если живы – мы сильны!
В желаньи жить – сердца упрочены…
Живи, надейся и молчи…
Когда ж настанет наша очередь,
Цветы мы сменим на мечи!
Белая фея
По слезным лестницам, как белка, прыгая,
Крепясь при публике, во сне рыдая,
Мелькает белая, святая, тихая,
Такая скромная и молодая.
И в годы – сумерки, и в зори вешние,
И жизни вечером – одна и та же:
Всегда безвестная, всегда нездешняя,
Покоя раненых она на страже.
В палатах буднично – и удивительно ль,
Что фея белая больным желанна?
Кто поднимается, кто руку вытянул,
Смеются ласково и осиянно.
Полетом голубя бинты покажутся,
Шампанским вспенится лекарство в склянке,
И что-то доброе такое скажется,
Непроизвольное, сестре-смуглянке…
Негулким отзвуком, неясным отблеском
Сестры и матери, жены, невесты
Провеет строгая героям-доблестным,
А где расплачется – то свято место!
Поэза о Фофанове[54]
Возьмите «Фофанова» в руки
И с ним идите в вешний сад.
Томленье ваше, скуку, муки
Его напевы исцелят.
Себя самих не понимая,
Вы вдруг заискритесь, как Мумм[55].
Под «Майский шум»[56] поэта мая
И под зеленый майский шум,
Пропев неряшливые строки,
Где упоителен шаблон,
Поймете сумерек намеки
И все, чем так чарует он.
Не будьте ж к мигу близоруки, –
Весна и солнце отблестят!
Берите «Фофанова» в руки
И с ним бегите в вешний сад!
Поэза раскрытых глаз
Арфеет ветер, далеет Нарва,
Синеет море, златеет тишь.
Душа – как парус, душа – как арфа.
О чем бряцаешь? куда летишь?
Свежо и знойно. Свежо и смело.
Чего-то надо. Чего-то ждешь.
Душа жестокость свершить посмела!
Душа посмела отвергнуть ложь!
В былом ошибка. В былом – ненужность.
В былом – уродство. Позор в былом.
В грядущем – чувства ее жемчужность,
А в настоящем – лишь перелом.
Ах, оттого-то арфеет ветер,
Далеет берег, поет залив!..
Ах, оттого-то и жить на свете
Я страстно жажду, глаза раскрыв!..
Миньонет[57]
Уважать – это вовсе не значит любить,
А любя, уважаешь невольно!
Если чувства захочешь в слова воплотить –
Воплощать никогда не довольно!
Загляни ж мне в глаза, чтоб любовь углубить,
Загляни бархатисто-фиольно…
Говорить, это вовсе не значит – любить,
А по взгляду узнаешь невольно!..
Начальники и рядовые
Начальники и рядовые,
Вы, проливающие кровь,
Да потревожат вас впервые
Всеоправданье и любовь!
О, если бы в душе солдата, –
Но каждого, но навсегда, –
Сияла благостно и свято
Всечеловечности звезда!
О, если б жизнь, живи, не мешкай! –
Как неотъемлемо – твое,
Любил ты истинно, с усмешкой
Ты только гладил бы ружье!..
И если б ты, раб оробелый, –
Но человек! но царь! но Бог! –
Души своей, как солнце, белой
Познать всю непобедность мог.
Тогда сказали бы все дружно:
Я не хочу, – мы не хотим!
И рассмеялись бы жемчужно
Над повелителем своим…
Кого б тогда он вел к расстрелу,
Ужели всех? ужели ж всех?..
Вот солнце вышло и запело!
И всюду звон, и всюду смех!
О, споры! вы, что неизбежны,
Как хлеб, мы нужно вас жуем.
Солдаты! люди! будьте нежны
С незлобивым своим ружьем.
Не разрешайте спора кровью, –
Ведь спор ничем не разрешим.
Всеоправданьем, вселюбовью
Мы никогда не согрешим!
Сверкайте, сабли! Стройтесь, ружья!
Игрушки удалой весны
И лирового златодружья
Легко-бряцающие сны!
Сверкайте, оголяйтесь, сабли,
Переливайтесь, как ручей!
Но чтобы души не ослабли,
Ни капли крови и ничьей!
А если молодо безумно
И если пир, и если май,
Чтоб было весело и шумно
Бесцельно в небеса стреляй!
И это – явь?
И это – явь? не сновиденье?
Не обольстительный обман?
Какое в жизни возрожденье!
Я плачу! я свободой пьян!
Как? неужели? все, что в мыслях –
Отныне и на языке?
Никто в Сибирь не смеет выслать?
Не смеет утопить в реке?
Поверить трудно: вдруг – все ложно?!
Трепещет страстной мукой стих…
Но невозможное – возможно
В стране возможностей больших!
Из книги «Pühajogi»[58]1919 г.
Поэза счастья
Я не могу не радоваться маю,
И не воспеть его я не могу,
Когда тебя так пылко обнимаю
На благодатном этом берегу.
Который раз все в тот же, все в зеленый,
В весенний шелк закуталась земля?
Который раз, в мечту свою влюбленный,
Я ухожу в зовущие поля?
Но в этот год – весна совсем иная
И май иной – все лучше, все светлей!
Мечта сбылась: со мною ты, родная,
А потому – я только соловей!
Мне все равно, в какие там размеры
Вольется стих горячий, все равно! –
Кощунственны изысков камамберы,
И быть банальным снова мне дано!..
Когда тебя я к сердцу прижимаю
И твоего капота тлеет тюль,
Могу ли я не радоваться маю
И пережить любимую могу ль?
Томление бури
Сосны качались, сосны шумели,
Море рыдало в бело-седом.
Мы замолчали, мы онемели,
Вдруг обеззвучел маленький дом.
Облокотившись на подоконник,
В думе бездумной я застывал.
В ветре галопом бешеным кони
Мчались куда-то, – пенился вал.
Ты на кровати дрожко лежала
В полуознобе, в полубреду.
Сосны гремели, море рыдало,
Тихо и мрачно было в саду.
Съежились листья желтых акаций.
Рыжие лужи. Карий песок.
Разве мы смели утром смеяться?
Ты одинока. Я одинок.
Поэза оттенков
Есть в белых ночах лиловость,
Лиловость в белых ночах.
В нежных очах – суровость,
Суровость в твоих очах…
В фиалке бывает бледность,
Бледность в лиловом цветке.
В златоприческе – медность,
Медь в золотом волоске.
Есть что-то в весне старушье,
Как вешнее есть в былом.
В душе у тебя бездушье,
Душа – в бездушьи твоем!
Избегнувшие Петрограда
Я с каждым днем к тебе все чутче,
В моей душе властнеет Тютчев.
Любовь углубней с каждым днем,
Все слаже – слаже быть вдвоем.
Мне тягостно себе представить,
Как мог бы я тебя оставить, –
Хотя на день, хотя на час,
Из деревушки отлучась…
Прощай, in pace[59] Петрограда:
Тебя избегли мы. Отрада
Да внидет к нам с крестом в руке
В уездном старом городке.
Засентябреет желтополье, –
Прости, эстляндское приволье.
Покинем мы тебя на год,
Нас в Нарве снегом занесет.
Чем больше тиши, больше снега,
Тем выразительнее Эго;
Тем упоительнее дни,
Чем дольше будем мы одни…
В дубовом синем кабинете
Я буду петь о новом лете,
Я буду новых ждать побед,
Твоим присутствием согрет…
И ты, как рыцарица духа,